Читать книгу Записки психотерапевта. Многообразие экзистенциального опытаобразие экзистенциального опыта - Наиль Рашидов - Страница 5

В клинике мне пришлось работать с известным академиком, она занималась молекулярной биологией, а ее древний род происходил от шведской королевской семьи. Стены ее квартиры украшали портреты почтенных старцев, выхваченных из тени, в манере Рембрандта Ван Рейна. Точно таких же строгих старцев с пронизывающим взором я видел в Институте святого Фомы, где мне пришлось читать лекции, МППИ арендовал лекционный залу иезуитов, интеллектуальный авторитет которых никогда не подвергался сомнению.

У академика была легкая степень дистимии и астенизация, она много и часто болела, жаловалась на суставы, характер ее был капризным и своевольным. Но это и полагалось академику, более того, это подчеркивало ее индивидуальность. Впоследствии я заметил, что ее капризность находилась под жестким контролем и напоминала особую форму кокетства, улыбка ее была часто мимическим упражнением, но глаза всегда оставались холодными. Наблюдая ее часто и в различных ситуациях, я увидел и почувствовал нечто глубинное и основательное в ее недюжинной натуре, ее эгоизм, в котором была вся ее энергия и вся ее сила. Впрочем, могу заметить, что за пределы эгоизма сила и не распространяется, будь то академик или паромщик на переправе.

У академика был сиамский кот, ее любимец, она жила одиноко, ни семьи, ни детей у нее никогда не было. В далеком Ярославле жили ее двоюродная сестра и две племянницы, по ее словам, они были «с дальним прицелом», и сестра как-то предложила прописать одну из девочек, но, наткнувшись на жестокосердный ответ, скорбно замолчала в гордыне ресентимента.

И в клиниках, куда она попадала довольно часто, ее настроение всегда отражало некоторое невезение, и связано это невезение было с помощницами, которых добывала для нее патронажная служба Академии наук. Она жаловалась мне, что, как нарочно, подбирают ленивых, тупых, жадных, великих притворщиц и обманщиц, но вот однажды, поздно вечером, раздался звонок, ее голос был неузнаваем – веселая, жизнерадостная, она сообщила мне, что в очередной раз сменила помощницу и хочет, чтобы я приехал и посмотрел на нее. «Представляете себе, у меня прошли суставы, и я написала две статьи в „Ланцет“!» – сообщила она радостно, а девочка – она из Бурятии, родилась в 400 км от Улан-Удэ и учится на третьем курсе Финансовой академии. Такие натуры всегда поражают: родилась на краю карты, в затерянном улусе, пределом мечтаний может быть только Улан-Удэ или Иркутск, нет, она летит в Москву, в Финансовую академию!

Я приехал и увидел ее. Это была очаровательная и очень воспитанная девушка. «Ну, как?» – спросила академик, когда девица ушла на кухню готовить чай. «Родник забил в Вашем доме – впервые за много лет», – ответил я.

Следующий звонок раздался примерно через месяц. Голос был подавленным, я услышал знакомые интонации – оказывается, что девушка была замужем и приехал ее муж, он эвенк, профессиональный охотник, но сейчас работает менеджером в строительной компании в Москве, и он тоже теперь живет у нее, но самое неприятное не это, а то, что кот, как увидел его, сразу забился под шкаф и не выходит оттуда!

Я приехал на следующий день и познакомился с эвенком-охотником. Замечательное, сильное, волевое лицо с характерным эпикантусом, белое, как мрамор, и огромные, немигающие черные глаза. «Этот бьет белку в глаз», – подумал я, и мы заговорили почему-то о собаках. «Если у вас хорошая собака, – сказал он, – то все щенки от нее должны быть убиты». – «Неужели все?» – переспросил я. «Да, без исключения, – это закон, иначе охоты не будет…» Он не шутил.

Вечером я позвонил академику и предложил ей выселить эту пару под благоприятным предлогом. Ее кот, недаром храмовый зверь, видел то, что нам неведомо, он видел эфирное тело менеджера-охотника, и сколько бы тот ни мылся, всегда эти руки будут по локоть в крови, на то оно и эфирное тело. Кстати, у ампутантов нередко чешется запястье, которого нет, или пятка давно ампутированной стопы – это зуд эфирного тела, всегда сохраняющего свой контур.

Она послушалась и деликатно выпроводила их. И как только они ушли и лифт повез их вниз, кот вышел из убежища и расположился в своем любимом кресле.