Читать книгу Инязовки - Наталья Борисова - Страница 12

Второй курс испанского отделения проявил необычайную активность в подготовке вечера испанской кухни. Были приглашены студенты политехнического института. В помещении интерклуба на покрытых скатертью столах красовались приготовленные вскладчину салатики «хирасолы» (подсолнухи), украшенные «семечками» из кусочков маслин и «лепестками» из поджаренной картошки. В укромном месте дожидалась своего часа большая кастрюля «испанского блюда». Это была сборная солянка с колбасками, ветчиной, зеленым горошком и другими доступными компонентами.

Вступительная часть была короткой: присутствующих не стали утомлять долгим рассказом о традициях испаноязычных народов. Бравые «кубинские» ребята, Женя Клыкова и Таня Илюшина, перебирая в руках самодельные сомбреро, исполнили «Гуантанамеру». Гибкая, как тростинка, Лиза Яворская, облаченная в красно-черное платье с воланами и рюшами по низу подола, прошлась в болеро между столиками, нагнетая испаноязычную атмосферу встречи. За танцем последовали стихи Гарсиа Лорки «Когда я умру, оставьте балкон открытым…», песня «Поедем на ярмарку, моя смуглянка из Сан-Андреса». Наконец, приступили к угощениям и танцам, и приглашенный народ, как по указанию, сбросил с себя первоначальную скованность.

Когда веселье достигло самого разгара, появился высокий парень в голубой рубашке. Он примкнул к своим друзьям и органично вписался в круг танцующих, легко поддаваясь ритмам музыки, не делая усилий над своим телом. «Наш человек!» – одобрительно подумала я и вдруг встретилась глазами с его летящим поверху взглядом. Это был Борис. Неожиданно он сделал шаг навстречу и притянул меня к себе: «А эту девушку я знаю!» Казалось, он для того только и появился, чтобы забрать меня в свою «охапку».

Наступил момент истины. Все вдруг стало неважным: музыка, танцы, веселье. Все, что происходило вокруг, поблекло, перестало существовать. Имело значение только то, что мы, когда-то потерявшись, по воле того же случая встретились снова. Мы взялись за руки, не сговариваясь, как тогда, на танцплощадке, и покинули клуб. Отыскали тихую рекреацию на этаже.

– Судьба милостиво подарила нам еще один шанс? – спросила я, устремляя на него счастливые глаза.

– Ты думаешь, наша встреча – случайность? Я искал тебя, – признался Борис. – Что-то подсказало мне, что на этом вечере мы встретимся. Я стоял в коридоре и смотрел на танцующих. И вдруг увидел тебя. Если бы тебя там не было, я не стал бы даже заходить.

Мы приникли друг к другу в бесконечном поцелуе, как жаждущие странники, обнаружившие в пустыне родник с ключевой водой. От пережитых страстей вдруг пришла смертельная усталость. Борис присел на корточки и усадил меня на колени. И так, в объятиях друг друга, мы сидели долго-долго, боясь вспугнуть свое счастье, не имея сил, чтобы расстаться.

С этого дня вся моя жизнь превратилась в сплошное ожидание встреч. Куда бы я ни шла и что бы ни делала, Борис присутствовал в моих мыслях как идея-фикс. Бывало, что я задерживалась в институте и, вернувшись в общежитие, узнавала, что он приходил, ждал меня, выражал недоумение по поводу моего длительного отсутствия. Девчонки развлекали приятного гостя разговорами, перенимали у него приемы спортивной борьбы, устраивая в комнате веселую потасовку, этакую кучу-малу, в которую он складывал всех поочередно.

Я испытывала колючую ревность, слушая их рассказы, страдала от того, что не обрела радости от пропущенной встречи. Довольствовалась запиской, в которой Борис просил дождаться его в следующую субботу. В назначенный день я не покидала комнату, но он не появлялся. Когда, потеряв надежду на встречу, я шла по своим делам, он приходил и снова не заставал меня дома. Однако, радость, что он есть и думает обо мне, не оставляла сердце. Я летала, как на крыльях, и неведомый кураж распирал душу.

Когда мы встречались, я не умела, как другие, тихо наслаждаться своим счастьем. Мне обязательно надо было показать свой непростой характер. Заставить Бориса «побегать» за мной. Дать понять, что его победа будет нелегкой. Я боялась, что стану скучной для него, и изощрялась в выкрутасах, чтобы не было «застоя» в отношениях. И все от излишней уверенности в том, что этот парень никуда от меня не денется.

Борис не умел разбираться в тонкостях моего насмешливого тона, даже не догадывался, что на самом деле я всячески пыталась скрывать свои подлинные чувства. Все испанское отделение знало, как я его любила. Он один не знал. Почему-то из меня так и лез этот самый кураж, вызывая у парня замешательство. Он получал «встряску» и не мог понять линию моего поведения. Будь он мудрее, он принял бы меня такой, какая я есть. Вся «шелуха» в виде непонятных выходок отвалилась бы сама собой. Но этот парень тоже знал себе цену.

Наступил новый год. Когда кремлевские куранты пробили полночь, все – и обитатели общежития, и их гости – повалили в коридор. Разбивали о бетонные полы бутылки из-под шампанского и стаканы. Чем больше стекла и звона, тем больше веселья и счастья обещалось в наступающем году. В коридорах царило столпотворение. Обнимались все подряд: знакомые, незнакомые. Вся общага в экстазе встала «на дыбки». Вакханалия веселья и радости среди битого стекла и новогодней мишуры наутро закончилась грандиозной уборкой коридора.

Началась зимняя сессия, которая в свете новогодних праздников имела свои отличительные черты: днем спали, а ночью готовились. Экзамены сдавали на пределе человеческих возможностей.

На самый разгар сессии пришелся мой день рождения, когда я могла собрать под свое крыло всех близких моему сердцу людей. Когда этот день наступил, комната не вместила собравшихся. Одноклассник Новоселов, приглашенный исключительно по просьбе Женьки, привел своих друзей, «чтобы девчонки не скучали». Борис тоже пришел не один, с товарищами. Все они были маленького роста и рядом с ним не выдерживали конкуренции, а потому в кавалеры не годились. Поначалу, увидев в комнате столпотворение, он слегка растерялся. Однако оторопь его длилась всего один миг. Ему хватило считанных секунд, чтобы выработать верное решение. Он вынул из кармана пачку денег, отсчитал несколько купюр и отправил посыльного за вином. Тот вернулся с чувством выполненного долга, влача тяжелую авоську «противотанковых» бутылок. Досадное недоразумение с избытком незваных гостей прошло незамеченным. За столом не сидели – непозволительная роскошь при нехватке мест! Гости стояли плотным кольцом, плечом к плечу, протягивая руки за закуской. Все приготовленные блюда смели в два счета. Оживленные голоса, музыка, смех – все слилось в единый гул веселья и радости.

Под действием вина во мне открывались невидимые шлюзы: душа не умещалась в телесной оболочке, выплескивалась через край.

– Лю-ю-ди-и! Я вас люблю! – кричала я, высунув голову в форточку. Мое счастье в тот вечер просто зашкаливало. Оставив гостей, забыв про все на свете, мы с Борисом целовались в темной рекреации. Мой безгранично счастливый полет в небесах не вызывал пресыщения. Когда вернулись в комнату, веселье угасало, как прогоревший костер, и самый большой наплыв гостей разошелся по домам. Пришла пора укладываться спать. На узких кроватях, перешептываясь, разместились по парам. Общение продолжалось в темноте, под приглушенную музыку.

– Я хочу тебя! – Борис горел желанием немедленно приступить к делу, не заботясь о романтичной обстановке торжественного в жизни каждой девушки момента.

– Я тоже хочу тебя! – отвечала я, не зная, куда деться от его настойчивых рук. – Хотеть человека – это желание видеть его, дышать одним воздухом, смотреть в глаза и быть рядом. Просто быть рядом. Любовь – это глубокое понимание того, что кто-то завершает тебя, делает тебя замкнутым кругом.

– Ты совсем маленькая, не понимаешь, да? Если девушка ложится в постель с мужчиной, это значит, что она согласна на близкие отношения. Ты думаешь, я смогу всю ночь пролежать, не прикасаясь к тебе? По-твоему, я железный?

– Но ведь мы не одни в комнате! Тебя это не смущает?

– Им нет до нас дела. Возможно, они заняты тем же.

– Здесь никто и никогда, по крайней мере, при мне не занимался подобными вещами! По-твоему, это можно позволить каждому, кто лег в твою постель?

– Ты хочешь сказать, что я для тебя «каждый»? Скажи, а ты пошла бы за меня замуж?

Я могла бы сказать в ответ, что жить и дышать без него не могу, неужели он этого не видит? Но, посчитав вопрос риторическим, я промолчала… Утром все разом проснулись. По количеству пустых бутылок, раскатанных по углам, и затоптанному полу оценили размах вчерашнего веселья. На дне трехлитровой банки, приспособленной под аквариум, жалко трепыхались рыбки – кто-то из гостей выпил воду… Засучив рукава, я, как виновница торжества и сопричастного с ним беспорядка, взялась за уборку.

Через неделю мы получили от Бориса ответное приглашение в гости. В аскетически скромной, чисто убранной комнате общежития был накрыт стол: красивые бутылки, приличная по студенческим меркам закуска.

Вино теплым током уже бежало по «проводам», оживляя скучные стены общежития, когда Борис куда-то исчез, прихватив с собой Илюшину. Какая-то тайна соединяла их: за столом они заговорщицки переглядывались, не считая нужным посвящать кого-либо в свои дела. Может быть, они отправились искать по общежитию Юрку? А может … (тут я просто цепенела от ужасных видений) целовались в укромном местечке? Может быть, с того времени, когда они в мое отсутствие старательно «отрабатывали» приемы спортивной борьбы, млея от телесных прикосновений, их души неудержимо потянулись навстречу друг другу? Я бросала на дверь тревожные взгляды и мучительно ожидала их возвращения.

Все разошлись. Изрядно захмелевший приятель Бориса, игравший роль услужливого денди, оставил свои ухаживания и – не успела я опомниться – впился в мои губы долгим поцелуем. В это время в комнату зашел Борис. Он был чем-то расстроен, однако увиденная картина потрясла его еще больше.

– А ты, мой самый близкий друг, как ты мог?

После того вечера Борис забыл к нам дорогу. Перестал приезжать, как ножом отрезал. Я не могла найти себе места. Мне было очень плохо. Хуже не бывает. Ермошка тщетно пыталась войти в резонанс с моим настроением.

– Ты меня любишь, Настена? – спрашивала она, доверяя мне сокровенные тайны. Я пропускала мимо ушей ермошкины секреты. В голове был один Боря, как свет в окошке. « Я Борю люблю, – отвечала я, – люблю так, что если бы я умерла, и он прошел мимо моей могилы, из самой глубины земли я услышала бы его шаги». Галка почему-то обижалась.

Экзамены зимней сессии не были нашей единственной заботой, требующей полной самоотдачи. Я занималась журналистикой на факультете общественных профессий, и зарисовка о сельской учительнице была моим зачетным заданием. В жгучий январский мороз я отправилась в село Мамоны. В семье учительницы меня встретили с необычайным радушием: накормили, напоили, обогрели. Удивительные люди! Они восприняли меня, как светлый лучик, нечаянно промелькнувший в однообразной жизни. Прощаясь, хозяйка стала заворачивать в газету кусок сала и в ответ на мой полный недоумения взгляд решительно заявила: «Бери, бери! Девчонки поедят», а муж, забыв про мороз, кинулся насыпать картошку. Маленькая девчушка стояла у двери, готовая заплакать, ей не хотелось расставаться с городской гостьей. В ожидании обратного автобуса я промерзла на остановке до костей, но душу согревало тепло гостеприимного дома.

Зарисовку напечатали в газете «Ангарские огни». Статья получилась большая и принесла мне кусочек славы. Заведующий кафедрой журналистики пел мне хвалебные оды и даже предложил выступить на областном слете селькоров. Я отказалась, не соблазняясь даже дополнительными каникулами. Мне было не до выступлений. Борис мне снился каждую ночь. «Поехали ко мне в гости, я покажу тебе Зиму, – настаивал он. – Поехали, я серьезно!» Я просыпалась радостная, окрыленная верой. Однако его каникулы заканчивались, а он так и не появился.

Окончание экзаменов отметили большим праздником. Веселье било ключом. Я едва нашла в себе силы, чтобы добраться до своей кровати, но, как только пришла в себя, стала собираться в дорогу: «Я поеду к Боре!» Все уговоры не делать этого оказались бесполезными.

– Я полна решимости разрубить, наконец, этот гордиев узел и узнать, куда подевался мой парень, – упрямо твердила я. Ермошка, единственная трезвая голова, вызвалась меня сопровождать. Долгая поездка в холодном трамвае на другую сторону Ангары оказалась безуспешною: в комнате Бориса никого не было.

Домой на каникулы я поехала с Галкой и Женькой. Я знала, что и я, и мои подруги – все одинаково будем обласканы маминой заботой и вниманием. Выходя из самолета, я была уверена, что сразу увижу отца среди встречающих. Так оно и было – его служебный «уазик» терпеливо поджидал нас в аэропорту. При всей своей занятости отец оставлял дела ради того, чтобы встретить любимую дочь. Дома ожидал искусно приготовленный завтрак и… la sonrisa de mama (улыбка мамы), полная радушия и гостеприимства.

Три дня промелькнули, как один миг, сменой картинок в пестром калейдоскопе. Вот мы на санно-лыжной трассе, и похожие на завернутых кукол саночники, ведомые огромной скоростью по крутым виражам, стремительно проносятся мимо, обдавая наши восторженные лица легкими снежными брызгами. Вот мы расслабленно сидим за столиком бара и, обозревая с высоты одиннадцатого этажа панораму города, неспешно тянем через трубочки коктейль. А вот мы уже на плотине Братской ГЭС. Спускаемся по крутой натоптанной тропинке, ведущей к месту, где отвесные скалы, поросшие редкими столбиками сосен, прямо под ногами обрываются в бездну. И вдруг глазам открывается потрясающая великолепием картина: полный обзор реки, перегороженной гигантской плотиной. Покорившись воле человека, Ангара несет свои воды величественно и важно. Среди заснеженных берегов, под сумрачным ненастным небом, они кажутся темными и печальными.

Согласно легенде, Ангара была единственной дочерью старика-Байкала. В давние времена могучий Байкал имел добрый и веселый нрав. Пуще своего сердца он берег свою красавицу-дочь, никуда от себя не отпускал. Но однажды своевольная Ангара решила убежать к своему возлюбленному Енисею. Проснулся отец, гневно всплеснул волнами. Поднялась свирепая буря, почернело небо, звери в страхе разбежались по всей земле, рыбы нырнули на самое дно, а птицы улетели к солнцу. Только ветер выл, да бесновалась вода. Могучий Байкал ударил по высокой скале и бросил ее вслед убегающей дочери. Скала упала прямо на горло красавице. Взмолилась Ангара, задыхаясь и рыдая, стала умолять отца дать ей хоть каплю воды. «Я могу дать только свои слезы», – ответил Байкал. И с тех пор уже тысячу лет бежит Ангара к Енисею слезами старого Байкала…

Памятным снимком в лучшей фотостудии города завершают свое пребывание в Братске мои гостьи. Но вот они уехали, а я осталась в одиночестве, мечтая о том, что Боря когда-нибудь приедет ко мне, и я поведу его по своим любимым местам.

Каникулы закончились. С нетерпеливой радостью я летела в Иркутск. Если бы у меня были крылья, я летела бы быстрее самолета. В тот же вечер мы с Женькой поехали к Борису. Около общежития я вдруг оробела, представляя нашу встречу, но мои переживания оказались напрасными – его опять не было дома. Сказали, что уехал в Зиму. Зачем?! Никто не считал нужным объяснять.