Читать книгу Сказки о правде - Наталья Комлева - Страница 9

Никита Демидович принял пришедших по отдельности. Первой вошла к нему бабка Катерина и оставалась недолго. С братьями Демидов беседовал основательнее, причём старший задержался гораздо больше младшего.

Из хозяйского дома пошёл Гаврила подземными ходами к себе. Там уже ждал его брат.

– Ну что, видал его? – спросил Гаврила.

– Как не видать? Куда ж он с места стронется?

– Дурак! Куда? А не помнишь, как он прямо перед глазами твоими исчез, ровно не бывало его никогда? Аль ты обманывал меня?

– Нет, не обманывал. Исчезал, и не раз. Как дразнит, бывало, шайтан проклятый. А то ничего, спокойный, тихий. Ласковый даже. Ест, пьёт. А как дурь ему опять в башку залезет – над полом поднимется, как зависнет будто, и ничего внутрь не принимает, даже воду. Да ты ведь видел как-то.

Помолчали.

– Ну, и что он сказал-то тебе?

– А ничего.

– Молчит, что ли?

– Молчит. Только зенками своими пялится на меня – и всё.

– Ах ты ж, господи, беда с азиатами этими: ты его хоть изрежь али сожги – ежели не хочет сказать, так уж не скажет.

Гаврила подумал.

– Ладно, сам пойду.

– Меня-то возьмёшь али как?

– Тут пока посиди.

Гаврила через потайную дверь прошёл в подвал собственного дома. В дальнем углу нажал рычажок в поставце с соленьями – открылась лестница, по которой он спустился ещё ниже. Там была тайная молельня, а за алтарём – подземный ход. По этому ходу молящиеся приходили и расходились после службы, он вёл наружу. Ход был довольно длинный, с поворотами, и в одном из его ответвлений Гаврила опять нажал потайной ключ, часть стены отъехала и затем опять плотно закрылась за ним. Внутри оказалась лестница, по которой он поднялся и попал в тупичок. Ещё один поворот тайного рычажка – и вот Гаврила оказался в сухой, вентилируемой через вертикальный колодец пещерке. В каменной стене было железное кольцо, к кольцу приделана цепь и ножные кандалы, а в них был закован небольшой восточного вида старичок. Рядом с ним стоял кувшин и лежала лепёшка.

Старичок при виде Гаврилы не шелохнулся, даже не посмотрел в его сторону.

Гаврила присел на чурбачок, поставил рядом фонарь. Помолчал, посмотрел на старичка. Глаза узника были открыты, но, кроме пламени свечи, стоящей в фонаре, в них не отражалось ничего.

Гаврила обратился к старику на алтайском языке:

– Зачем молчишь? Что хочешь? Хочешь, бубен дам, колотушку дам, шаманить будешь – своих увидишь, поговоришь. Хочешь?

Старик не отвечал, поза его не изменилась.

– Айлып говорил, к нему твои приходили: мать, сын, сестра. Мать сильно плачет, хочет увидеться.

Старик медленно покачал головой:

– Врёт Айлып. Никто к нему не приходил. Я бы знал. Люди нижнего мира сами не приходят, их звать надо, а Айлып плохой шаман, слабый, к нему мои не придут. Или это ты врёшь, меня разговорить хочешь.

– Люди среднего мира у Хозяина золотое блюдо украли. Если скажешь, кто и куда унёс, Хозяин это блюдо тебе отдаст.

– Мне золота не нужно.

– Это блюдо из могилы алтай-кижи, на нём знаки Тенгри и Эрлика.

Глаза старика вспыхнули, он подался вперёд.

– Как они нарисованы там? По всему блюду или только на ободке? Глубокое это блюдо? Круглое или продолговатое?

– Ну, вот видишь, как у нас разговор хорошо пошёл. Сам всё увидишь, если блюдо поможешь найти. Сам все знаки прочтёшь.

Руки старика мелко дрожали, он часто задышал.

– Ты не знаешь: это ТО САМОЕ блюдо может быть. Его обязательно найти надо. Откуда оно к хозяину попало?

– Бугровщики недавно привезли – это блюдо и ещё кой-какие вещи из бугров алтайских. К Хозяину как раз человек от царя приехал – Хозяин это блюдо ему подарил. А блюдо ночью украли. Можешь сказать, кто?

– Колотушку надо. Бубен надо. Костёр надо. На волю надо, в тайгу. Пусть Айлып покажет, где здесь у вас священная гора. Туда надо.

– Исчезать не будешь?

– Не буду.

– Ну, смотри. Хозяину скажу. Как он решит.

– Ты ему скажи, обязательно скажи – это, наверно, ТО САМОЕ блюдо.

– Да ты уж ему раза два говорил, что то самое. А потом оказывалось, что нет.

Старик убеждённо сказал:

– Нельзя заранее знать. Надо испытать. Если блюдо плохой человек делал, у которого только руки умные – плохое, пустое будет блюдо. Если только для того, чтобы в могилу положить, делали – тоже пустое блюдо будет. Надо блюдо, которое Тенгри сам для себя делал, Эрлик делал.

– Как же он сам будет делать? Ты же говорил – он из верхнего мира, он дух, не человек.

– Ты не понимаешь ничего, – презрительно сказал старик. – Тенгри, Эрлик, Умай, Ер-суб – все они духи, но могут в человеке жить, в средний мир спуститься. Иди, позови того, кто понимает.

– Хозяину скажу. Он решит.

До Хозяина в тот день добраться оказалось не просто. Уехал Демидыч с гостем петербургским на Тагил-реку, туда, где новые заводы ставить задумал. Стало быть, нескоро будет. А пока надо самим управляться. Гаврила отправился в контору, нашёл приказчика Ивана Михайловича Карпова.

– Что ж, Михалыч, поспрошал своих мастеров? Не из беглых ли кто каторжников блюдо украл?

– Бог их знает, а только вроде не они. Никто ночью из палаток жилых под медеплавильным заводом не отлучался. И вообще мои возле конторы и хозяйского дома не шастали – караульщики твёрдо знают. Никого не было.

– Так-так. Не твои, значит.

– Я вот что думаю, Гаврила Семёнович: почему тати серебра-то не тронули, а только блюдо взяли?

– Я и сам в изумлении. Деньги и блюдо принесли гостю вечером. А как Акинфий-то к ночи уехал, то Беэр в его спальную комнату перебрался – там шкап понадёжнее, да серебро-то и положил туда да запер. А блюдо на стол около постели своей поставил, чтоб, значит, утром при свете верней рассмотреть. Потом, ты знаешь, ящерки к нему приходили. Но одна, хозяйкина, блюдо взять, вроде, не могла: Хозяйка их осматривает потом – именно на этот случай осмотр у них делается. Ну, может, и ещё зачем там по-женски… А вот вторая… Она-то откуда взялась? Кроме неё, некому. Сам смотри. Твои около хозяйского дома не ходили. Ящерка не брала. Прислуга в хозяйские покои по ночам ни шагу, за этим сама хозяйка демидовская Авдотья Федотовна следит. Кто ж тогда? Она, ящерка вторая – некому больше. Вот теперь и думай: кто ж она такая и зачем то блюдо золотое исхитила? Я так соображаю: девка та, видимое дело, по подземному ходу прошла. Хозяйский дом соединён ходами с конторой, заводом и обоими берегами пруда, а на том берегу – со вторым нашим тайным молельным домом, что не под землёй, а на земле стоит. Может, и ещё из этих ходов в какие-то там тайные подземелья пути есть, о которых мы с тобой не ведаем – но уж это на нет и суда нет.

– Значит, девка – если это она – могла пройти либо из конторы, либо из завода, либо от пруда?

– Теперь: сам ты знаешь, что из завода по тайному ходу только ты сам золото да серебро Хозяину, а потом и в подземный монетный двор носишь, а более никто туда доступа не имеет. Скажи ты мне: мог ли кто чужой про тот ход узнать? Не пробралась ли девка какая к мастерам твоим тайным, в подземелья заводские?

– Про это, Гаврила Семёнович, я и сам додумался. Так, сяк прикидывал – не выходит, не было ни у кого доступа к тайному ходу заводскому.

– А из конторы?

– По той же самой причине и из конторы никто пройти не мог. Остаётся пруд.

– Давай-ка, Иван Михайлович, пройдём по нему с тобой сами: не заметим ли чего?

– Сейчас, только распоряжусь.

Из конторы и двинулись. Фонари взяли оба: светлее так-то. И правда: недалеко от выхода к пруду вроде блеснуло что-то на земляном полу.

– Гляди-ка, Гаврила Семёныч, а ведь это золотой. Наш золотой – мне ли не знать? Новенький. А блюдо-то ведь было не простое, мне Хозяин сказывал, а доверху в нём были золотые червонцы наложены. Вот он, родимый – наш, невьянский, уральского золота.

– Значит, отсюда и шли.

– А теперь давай прикинем: как девка одна могла такую тягость утащить: блюдо золотое да ещё и с червонцами? Вот что мы с тобой, Гаврила Семёныч, два дурака, сразу не сообразили. Не одна она была, с мужиком.

– Или с мужиками. Давай дальше посмотрим: там к пруду ближе, земля посырее, может, следы какие будут.

На земле у выхода к пруду следы не просто были – их было так много, что пол подземного хода казался истоптанным.

Присели. Поставили фонари.

– Сапоги, Гаврила Семёныч. Не лапотки. Не босая нога. Сапоги.

– Ну-ка, дальше посмотрим.

На берегу пруда ход раздваивался: один рукав выходил наружу, другой продолжался под водой до противоположного берега и молельного дома. Около входа в подземелье снаружи также были следы, только тут они уже различались хорошо, и видно было, что прошли несколько человек в сапогах. На одном сапоге подковка вроде была полуоторвана.

– Вот это хорошо, Гаврила Семёныч – подковка-то. Теперь смотри только, у кого она оторвана на одном сапоге – или гвоздик из неё выпал. В сапогах-то у нас немногие ходят. Хозяйский дом, понятно, не в счёт. А так только мастера мои заводские, да сын мой, да братья твои, да мы с тобой, Гаврила Семёныч.

При последних словах Карпов хохотнул.

– Однако ж девки в сапогах не ходят, Иван Михайлович, а лапотки или баретки тут нигде не проходили. Летает она, что ли? Или они её на руках несли вместе с золотом? Ладно, девка теперь – дело второе. Главное – мужики. Кто и откуда – вот что нам теперь дознаваться надо.

– На свету ещё надо всё тут рассмотреть, Гаврила Семёныч, рано утром прийти. Но вот что я тебе могу уже сейчас сказать: такие подковки в Невьянске не ставят. А вот в Федьковке – это пожалуйста. А Федьковка – вот она, на южном берегу пруда.

– Тумашевские, что ли? А им-то зачем? Да и как они узнали, да как ещё до подземного хода доправились?

– Ну, слушок-то, поди, есть, не бесплотные же духи ходы-то рыли. Хоть Хозяин и позаботился потом, чтоб всё тихо было, а подчистую всё одно не подметёшь в таких-то делах. Сам ты знаешь, Гаврила Семёныч, что Демидовы Тумашевым, да и не им одним, дорожку-то здесь, в Невьянске, перебежали. Дмитрий-то покойник с братом Петром задолго до Хозяина железо да медь плавили, заводы тут имели. Вот возле Федьковки, к примеру. Ах ты, мать честная!

Карпов хлопнул себя по лбу:

– Да ведь приказчик тумашевский в контору приходил, за делом будто.

– Ну и что?

– «Что». А то, что колодец-то у конторы, по которому воздух в подземелье проходит, он заприметил и говорит: «Что это у вас колодец-то не засыплют, ведь он высох, воды в нём нет, неравно кто свалится?». Ах ты!

– Давно это было?

– Было-то давно, да случилось-то, видать, недавно: по нему они и прошли.

– Да ты что, Михалыч, в нём глубина немереная, как они в него спустились-то снаружи? А девку как провели? Или они её на верёвках спускали, а сами здесь, что ли, дожидались? Да ты ведь говоришь, что чужих ночью у конторы не было? А если так, если спускались они, так верёвку-то им отвязывать с ворота некогда было – там она. Пойдём-ка назад, посмотрим.

Верёвки в колодце не оказалось.

– Так-так, – сказал Гаврила. – Не иначе, в Федьковке надо разведывать. Ну, есть там у меня свои люди – доправятся.