Читать книгу Время гона. Фэнтези, любовный роман - Наталья Соколина - Страница 12

Машина остановилась на окраине Малой Ветлуги.

– Соня, может быть, я довезу тебя до самого дома Прасковьи Агафоновны? – Она видела, что Айк тянет время, стараясь отдалить тот момент, когда им придётся расстаться. Ей казалось, что они никогда не доберутся до посёлка, так медленно ползла машина. Он не разговаривал с ней, сосредоточенно глядя на дорогу. Соня тоже не стремилась к общению, радуясь, что, наконец-то, заканчивается её плен. Правда, где-то в глубине души затаилась грусть: больше никто не будет смотреть на неё с надеждой влюблёнными, чего-то ждущими тёмными глазами, упрямо сжимая губы и хмурясь, когда она грозила полицией и тюрьмой. И жаркого прерывистого шёпота, и тихого рычания и стона, и горячего сильного тела, прижимающего её к постели, и рук – бесстыдных, чуточку грубоватых на своём теле, и нетерпеливых жадных поцелуев, от которых горит её кожа, и сама она, распластанная на широкой кровати, обнажённая, с широко раздвинутыми ногами, и его язык, проникающий глубоко внутрь и заставляющий её кусать губы, чтобы сдержать стон, – ничего больше не будет, а будет тихая квартирка в спальном районе, одинокий утренний кофе, запах бумажной пыли от шкафов, набитых папками со старыми документами, и обязательное предобеденное чаепитие, и разговоры коллег о болезнях, о детях, о рецептах пиццы и протекающем кране.

– Нет, не надо, я дойду пешком. – Она потянулась к дверце, но он перехватил её руку, глухо сказал, не глядя на неё:

– я не могу отпустить тебя навсегда. Мне легче умереть, чем смириться с мыслью, что я никогда больше тебя не увижу. – Он поднял голову, и Соня со страхом увидела, как стремительно становятся янтарными его глаза, как сужаются, превращаясь в щели, зрачки. Она отшатнулась, испуганно глядя на него. Он усмехнулся: – не нужно меня бояться, Соня. Это просто реакция волка на твой уход. Нет, милая, отпустить тебя навсегда – смерти подобно, – он покачал головой, грустно улыбаясь, – гори всё синим пламенем, но завтра, в это же время, я буду ждать тебя здесь, где мы расстаёмся. Подожди! – он остановил её, возмущённо взметнувшуюся, гневно смотрящую на него. Мягко продолжил: – подожди, Соня. Мы сразу же поедем к твоим родителям. Я готов понести любое наказание за то, что сделал с тобой. Любое, какое они посчитают нужным мне назначить. Но я буду просить их об одном: не отталкивать меня, не запрещать видеться с тобой, позволить ухаживать, как принято ухаживать мужчине за любимой девушкой. – Он опять поднял на неё тяжёлый взгляд: – а теперь иди.

Соня торопливо выскочила наружу, но была остановлена тихим: – ты даже не хочешь поцеловать меня на прощание? – Она сделала вид, что не слышала, захлопнула дверцу и почти побежала по улице, чувствуя на спине его взгляд. Редкие прохожие окидывали её любопытными взглядами, а потом сзади заурчал мощный двигатель, постепенно затихая вдали.

***

Калитку открыла большая женщина, высокая, широкоплечая, мускулистая, с простецким лицом и носом-картошкой. Соня догадалась, что это и есть сиделка из Междуреченска. Она нахмурилась, резко спросила: – вы волк? Вернее – волчица?

Та улыбнулась растерянной улыбкой, отчего её лицо стало по-детски беззащитным: – н-н-нет, я человек, Жанна, а вы – Соня, да?

Девушка облегчённо кивнула: – да, я Соня, – ей не нравилась мысль, что рядом с беспомощной бабушкой, возможно, день и ночь находился зверь. Она не очень-то доверяла Айку.

Прасковья Агафоновна приподнялась на подушках, всплеснув руками, радостно потянулась к девушке: – Сонюшка! Дитятко! Да что же это! – она заплакала, обнимая внучку.

– Бабуль, ну не плачь, ну что ты, я же нашлась…

– Сонюшка, истосковалась я, места себе не нахожу, – она перевела взгляд на сиделку, стоящую в дверях комнаты и умилённо взирающую на них: – Жанна, ты бы сходила за хлебом-то, наверно уже свежий привезли.

– Я сейчас, Прасковья Агафоновна, – женщина вышла в кухню, и Соня увидела, как она одевает старенькое коричневое пальтишко.

– Деньги-то возьми на комоде, не забудь, – крикнула хозяйка.

– Соня взяла Прасковью Агафоновну за руку, вздохнула: – вот, видишь, как получилось. А теперь вообще не знаю, как всё будет.

– Та ласково погладила её по голове: – всё перемелется, всё забудется, Сонюшка. Тебя в Междуреченск увезли, ведь так?

Соня кивнула, пряча глаза: – бабуль, он меня изнасилова-а-ал! – расплакалась, скривясь и шмыгая носом.

– Гон у них, милая, – вздохнула пожилая женщина, – волк верх берёт над человеком, им в это время тоже несладко, а нам лучше и не попадаться им на дороге. Как же ты – то сплоховала? Неужто Анна не предупредила?

– Предупредила, – кивнула головой Соня, – только я в туалет захотела, ну и попросила водителя остановиться. Вернее, не я попросила, а какие-то девушки, их потом Лесными Бабочками назвали. А я вместе с ними вышла. Они вообще в лес ушли, а пока я в кустики бегала, автобус уехал…

Прасковья Агафоновна грустно привлекла внучку к своей груди, поцеловала пушистые волосы на виске: – не плачь, моя хорошая, что теперь поделаешь. Имя-то его хоть знаешь? Я ихнему главному пожалуюсь, тот накажет, мало не покажется, уж точно.

– Айк его зовут, Айкен Георгиевич!

– Что?! Айк?? Ты не путаешь? – Соня испугалась, увидев, как побледнела бабушка, как схватилась за сердце и болезненно сморщилась.

– Бабуля, тебе плохо?? Ложись скорее, давай, я помогу! Ой, что тебе дать – водички? Таблетки?

– Таблеточку дай, вон на столе упаковка лежит, – тихо ответила Прасковья Агафоновна, – да воды принеси. Сейчас пройдёт, не бойся.

Соня подала таблетку, принесла воды из кухни, растерянно глядя на женщину. Та вздохнула:

– а я-то, глупая, собралась на насильника жаловаться. А он и есть тот охальник, что девичество твоё не пожалел. Ах, Айк, как же так-то? Не похоже на него, никогда Лунный Сын женщин насильно не брал, и волка своего из-под контроля не выпускал. Сильный он, Айк-то, хоть жестокий, да справедливый, недаром вожак волчьей стаи.

Соня слушала, раскрыв рот. – А почему сын там чей-то, ты сказала?

– Лунный, Сонюшка. У него мать была казашка, степная волчица. Вот и назвала ребёнка Айкеном – Лунным Сыном. Ну, почему была, – оговорилась Прасковья Агафоновна, – она и сейчас есть. Его родители в Казахстане живут. Не смогла она привыкнуть к нашей тайге, душно ей тут кажется, воли нет. А отец с ней уехал, пара они, друг без друга не могут.

– А в Междуреченске ещё есть одна… женщина из Казахстана, её тоже как-то интересно зовут, красивое такое имя, только я забыла.

– Ну да, Айнур у них там есть, Лунный Свет, – усмехнулась бабушка, – она вот прижилась, в степи её не тянет.

– Бабуля, я на него заявление в полицию подам, – решительно сказала Соня, – пусть его в тюрьму упекут!

Тяжёлый вздох стал ей ответом: – расскажи-ка мне всё по – порядку, а потом поговорим.

Торопясь и путаясь, Соня рассказала всё, что с ней случилось с момента отъезда из дома. Прасковья Агафоновна тихо плакала, вытирая слёзы, струящиеся по морщинистым щекам. Потом грустно сказала: – посадить-то ты его может и посадишь, девонька, а вот что потом с нами будет? Всему посёлку тогда надо уезжать, да не мешкать. Волки без вожака свободу почуют, станут скот резать, а молодые да наглые и на людей нападать. Наши за ружья возьмутся, в тайгу пойдут.

– Пусть себе нового вожака выберут, или кто там у них его назначает, – упрямо ответила Соня. Она даже думать не хотела, что Айк не понесёт никакого наказания за всё, что ей пришлось пережить.

– Вожака-то они выберут, куда ж денутся, только до этого много крови прольётся. И человеческой, и оборотней. У них ведь как: – тот вожак, кто сильнее. Выйдет один и станет всех на поединок вызывать. Кто победит, тот и будет в стае главным. Это им ещё повезло, что Айк умный да справедливый. А то ведь как: сила есть – ума не надо. Вот и начнутся в стае раздоры да драки. Ты, Сонюшка, с родителями посоветуйся. Оно, конешно, наказать бы его надо, только я не знаю, как. Да и возьмёт ли полиция твоё заявление? Времени прошло много, доказательств нет, свидетелей тоже. Не знаю, милая, родителей спроси. Они грамотные, в городе живут, может что и придумают. Я вот думаю, может денег с него взять? Он богатый, да и не жадный. Сам, поди, мучается, что не смог своего волка удержать и с тобой так нехорошо поступил. Сейчас люди даже за погибших родных с убийц деньги берут, не гнушаются.

– Ладно, бабуль, я с мамой поговорю. А вот знаешь что, он ведь собрался за мной ухаживать, к родителям хочет ехать завтра, вместе со мной. А я думаю, что мне надо бы уехать без него, но как я тебя оставлю? – Соня вопросительно смотрела на Прасковью Агафоновну.

Та махнула рукой: – да ты обо мне не беспокойся. Теперь ты деньги привезла, так я договорюсь вон с соседкой, буду ей платить, а она и в магазин сходит, и приготовит. Мне уже полегче, я и с боку на бок повернусь, и, видишь, полулёжа могу устроиться! Жанна-то теперь уедет от меня, наверно?

– Я не знаю, – Соня виновато пожала плечами, – а кто ей платил?

– Думаю, тот, кто её ко мне отправил, – улыбнулась Прасковья Агафоновна, скорее всего Айк и платил. Она-то не знает, велели и всё.

А как я уеду? Бабуль, ты не знаешь, автобусы как от вас ходят?

– Автобус ходит только один, сегодня уже ушёл, завтра перед обедом и поедешь.

– Ох, как плохо! Он завтра, в это же время, приедет за мной. Может, мне спрятаться?

– Что ты, Сонюшка, – бабушка покачала головой, разве от него спрячешься? Он ведь волк, нюхом учует тебя. Погоди, что-нибудь придумаем, только надо бы Жанну куда-то спровадить.

***

Вскоре пришла сиделка, захлопотала на кухне. Соня взялась ей помогать.

– Жанна, подойди-ка сюда, пожалуйста! – Прасковья Агафоновна ласково улыбнулась женщине, – ты, поди, о детках скучаешь?

Та виновато улыбнулась, вздохнула: – скучаю, Прасковья Агафоновна, они у меня маленькие. Пашеньке шесть годочков, а Ванечке четыре. Я сегодня мужу звонила, он меня успокаивает, говорит, у них всё хорошо, а я всё равно скучаю.

– Так ты бы съездила домой, семью навестила. Мужику-то тяжело одному с детьми, без женского пригляду.

– А можно? – Женщина аж вспыхнула от радости, с надеждой глядя на свою подопечную. – Они у меня не приучены одни оставаться, тоже скучают!

– Езжай – езжай, я с Соней останусь. Вот сегодня вечером и отправляйся.

– Ой, спасибо вам, Прасковья Агафоновна! Я сейчас мужу буду звонить, пусть он за мной приедет. Жалко, что автобусы не ходят. – Она побежала искать свой мобильник, а Соня зашла в комнату, вопросительно посмотрела на бабушку.

– Сейчас позвонит мужу, и он за ней приедет, заберёт. У них старенькая машинёшка, но на ходу, так что отправим её, пусть с детьми побудет. А мы подумаем, как тебе уехать.

– Ой, бабулечка, какая ты у меня молодец! – захлопала в ладоши Соня, но тут же сникла: – автобуса-то всё равно нет. Были бы у вас такси… а так…

– Погоди, не расстраивайся, я Димку Лихачёва попрошу. Он недавно с рук машину купил, месяц её ремонтировал, теперь вот катается. Мы ему заплатим, пусть тебя до Демидова довезёт.

После обеда сиделка торжественно распрощалась с Прасковьей Агафоновной и Соней и отправилась на окраину Малой Ветлуги, где её уже ждал подъехавший муж. Девушка облегчённо вздохнула и побежала к Димке Лихачёву, которого знала с самого детства.

Димке было двадцать пять. Он жил через два дома от Прасковьи Агафоновны с матерью и маленькой сестрёнкой, такой же рыжей и веснушчатой, как и он. Их отец замёрз по пьяни зимой, несколько лет назад в собственном огороде, куда вышел по малой нужде. После армии Димка работал трактористом в местном лесхозе, вечерами ходил в клуб на дискотеку или копался в двигателе приобретённой по дешёвке старой машины и был вполне доволен жизнью.

Соню он встретил широкой улыбкой на конопатом лице: – о-о, какие люди! Сколько лет, сколько зим! К бабушке приехала? Надолго?

Соня не могла не улыбнуться при виде приятеля детства: – Дим, пойдём со мной, а? У нас с бабулей к тебе дело есть.

Спустя полчаса парень хлопнул себя по колену засаленной кепкой: – да не вопрос! Когда выезжаем? Сейчас?

– Сдурел ты, Димка, на ночь глядя в Демидово ехать, – Прасковья Агафоновна укоризненно посмотрела на парня, – а если машина сломается, а кругом тайга, ночь?

– Волки, – пискнула Соня, представив, как они закрылись в машине, застрявшей на дороге, а кругом глухая тайга, тёмная ночь и стая волков, окружившая их. А впереди один, большой, страшный, с ехидной усмешкой на морде.

– Ну, как скажете, – он пожал плечами, – и, это, Прасковья Агафоновна, я деньги с вас не возьму, так и знайте.

– Да ты прямо уж и богатый стал, Димка! – всплеснула руками та, – машина-то поди немало требует. Запчасти там, бензин… Нет уж, раз ты согласился Сонюшку увезти в райцентр, я тебе заплачу, как положено. И не спорь со мной, со старухой! Мал ещё! – прикрикнула она на парня, и тот потупился, покосившись на Соню.