Читать книгу Время гона. Фэнтези, любовный роман - Наталья Соколина - Страница 5

Уже около двух часов Соня шла по тайге в ту сторону, куда ушли девушки. Она помнила, что они проезжали указатель на Междуреченск. Видимо, троица направилась именно туда. Правда, сомнения терзали её, ведь за два часа она должна была дойти хотя бы до развилки, где был отворот на город, но никаких признаков населённого пункта она не видела. Наоборот, ей казалось, тайга становилась мрачной, угрюмой, настоящие завалы из старых поваленных сосен преграждали путь и их приходилось обходить. Соня устала, хотела есть и пить. Она поняла, что заблудилась. Её охватил ужас, когда она представила, что будет бродить по тайге, пока не умрёт от голода. К несчастью, разрядился телефон. Уезжая из дома, она не подзарядила его, полагая, что уже вечером будет у бабушки. Теперь наступила расплата за легкомыслие. Соня со стоном опустилась на теплый ствол дерева, нагретый последними лучами заходящего солнца и расплакалась. Поплакав, она высморкалась и задумалась. Скоро наступит ночь. Где она будет ночевать, девушка не представляла. Внезапно она почувствовала чей-то тяжёлый взгляд. Подняла голову и обмерла: в десятке шагов от неё стоял здоровенный тёмно-серый волк.

***

Зверь продолжал свой стремительный бег, легко перемахивая полусгнившие упавшие стволы, проскальзывая между тонкими деревцами подлеска. Тёплый ветерок приятно овевал разгорячённое тело, чуткий нос ловил будоражащие запахи весеннего леса. Вот проскакал заяц, путая следы и совершая огромные прыжки; за ним целеустремлённо бежит лиса, но след теряется, и рыжуха, постояв на месте, гордо удалилась ловить мышей, потому что вот он, мышиный запах, а потом капля крови и клочок серой шерсти. Айк мчится дальше, ветер приносит знакомый запах: молодые из его стаи в первый раз испытали гон и ошалели от накативших ощущений. А вот… – он резко остановился, задрал кверху морду, насторожился, нюхая пьянящий воздух. Тело натянулось, как струна. Запах звал, манил обещанием немыслимой, невозможной радости, счастьем, за которое можно отдать по капле всю жизнь. Подняв морду, он торжествующе завыл: – кончилось его одиночество и долгие годы поиска! Она нашлась, единственная, желанная, которая пойдёт рядом с ним во главе стаи, станет матерью его щенков, его недостающая часть, ради которой он готов выдержать бой с десятком самцов.

Казалось, у него выросли крылья. Лиса проводила взглядом мелькнувшую меж сосен серую молнию, мышь, пискнув, не успела отскочить и погибла под лапой, а большой матёрый волчище стлался над весенней землёй в размашистом беге.

Он выскочил на небольшую полянку и замер, как вкопанный. Она сидела, скорчившись, на поваленной ветром сосне и смотрела на него безумным взглядом. Смертельный ужас плескался у неё в глазах, и он отступил на шаг, тихо, низко заворчал, успокаивая, обещая защиту и свою любовь. Что-то смущало его в её облике и запахе, какая-то необычность, несвойственная волчицам пугливость. Он неуверенно потянул носом и отпрянул: – вот оно! То, что было в ней необычного. Это человек, человеческая женщина! Поэтому она испугалась волка, сидит, сжавшись в комок и волны страха окутывают её. Всё равно она принадлежит ему! Он долго искал её и теперь не отпустит! – Безумие гона нахлынуло, как алое пламя, но шорох за спиной заставил его резко обернуться. Молодые волки подобрались совсем близко, полукольцом стояли за тонкими осинками, жадно глядя на девушку. Он сурово глянул на них, и они отступили, а затем, под его взглядом, поджали хвосты и медленно опустились на брюхо, всем видом выражая покорность воле вожака. Он угрожающе зарычал: – вон! Убирайтесь! – и потом смотрел, как они метнулись прочь, скрываясь в чаще леса.

Он вновь повернулся к женщине, и она, вскрикнув, неуклюже бросилась бежать, запинаясь и цепляясь одеждой за кустарник. Это было худшее, что она могла придумать! Вид убегающей самки мгновенно смёл остатки человеческого контроля над волчьей сущностью. Он опять завыл торжествующе и победно, в несколько прыжков догнал её, на ходу преображаясь, трансформируясь в чудовище с телом человека и головой зверя. Краем сопротивляющегося сознания он понял, что не сможет взять её в зверином облике, но её запах и вкус он должен был ощущать, а значит, волчья морда должна остаться.

От охватившего её ужаса Соня почувствовала себя парализованной. Нужно было кричать, схватить какую-нибудь палку и попробовать сопротивляться, попытаться, в конце концов, влезть на ближайшую сосну, а она замерла под взглядом жуткого зверя, как-то растерялась, не зная, что можно предпринять. В голове были лишь обрывки мыслей. Мелькнуло, что это, наверно, больно, когда тело рвут на куски, и у неё помутилось в глазах. Вдруг она увидела, что за спиной зверя нарисовались тёмные силуэты, и не менее пятнадцати-двадцати волков встали за ним полукругом. – Их целая стая! Он привёл их, чтобы накормить! – отчаяние охватило её, не оставив надежды на спасение. Но большой волк обернулся и зарычал. Соня, затаив дыхание, смотрела, как молодые звери, – а они были молодыми, тонкими, поджарыми, с выразительными мордами, – поджали хвосты и легли, уткнувшись мордами в опавшую хвою. Волк опять зарычал зло, угрожающе, и молодые вскочили и, как были, с поджатыми хвостами, стремительно скрылись за подлеском. Наступила и её очередь: зверь повернулся, уставившись на Соню дикими жестокими глазами, и она неловко вскочила на ноги и побежала, задыхаясь и не видя ничего перед собой. Резкий удар в спину согнул её пополам, что-то острое располосовало на ней куртку и брючки вместе с колготками и бельём. Она завизжала, брыкаясь и пытаясь вырваться из жёстких рук, держащих её за бёдра. В голове мелькнуло: – у волка выросли руки? – в следующее мгновение она почувствовала, как её попка крепко прижата к мужским бёдрам. Соня даже ощутила шелковистые волоски на его голых ногах. А затем твёрдое колено грубо раздвинуло ей ноги, и она пронзительно закричала, забилась, когда что-то громадное, горячее и твёрдое вонзилось в неё. – Меня насилуют!! – мелькнуло в голове, и всё захлестнуло ощущение боли, страшной, немилосердной боли, разрывающей внутренности, ослепляющей сознание. Соня почувствовала, как горячая кровь потекла по её ногам, скапливаясь в ботинках, а насильник рычал, с силой толкаясь в неё, легко удерживая её за бёдра. Ноги давно не держали девушку, но он, кажется, и не замечал этого. Она кричала, потом захрипела, слёзы застилали глаза от невыносимой боли. Ей казалось, что этот ужас не кончится никогда, но мужчина наконец, остановился, а затем волчий вой, дикий, полный торжества, упоения своей победой, раздался прямо у неё над ухом, и Соня потеряла сознание.

***

Она очнулась от тряски, боли и холода. Открыв глаза, увидела мелькающую под собой землю, голые мужские ягодицы и такие же голые ноги, легко и быстро бегущие по мягкому пружинящему ковру из многолетней опавшей хвои. Её несли на плече, небрежно перекинув, как мешок с картошкой. Она застонала, шевельнулась, и ноги немедленно стиснули железной хваткой. Сознание опять помутилось, а вскоре насильник остановился. Соня услышала, как щёлкнула дверца машины и её довольно небрежно положили на сиденье большой машины. Зубы стучали от холода и нервного потрясения, и она никак не могла с ними совладать. Не открывая глаз, почувствовала, как её укрывают чем-то шерстяным, пушистым, аккуратно подоткнув с боков. По обнажённому телу пробежали мурашки, и Соня опять застонала. – Потерпи немного, – глухо сказал мужчина. Хлопнула дверца, следом открылась и закрылась передняя дверь, машина плавно тронулась с места.

По жестокой тряске девушка поняла, что они едут по лесной дороге. По крыше шуршали ветви, где-то далеко опять завыл волк, и она поёжилась, открыла глаза. Машина, действительно, была большой, с мощным двигателем. Соня лежала на заднем сиденье, укрытая по шею большим, мягким шерстяным пледом с кистями, в крупную зелёную и салатовую клетку. Она попыталась сесть, придерживая у горла плед. Низ живота отозвался тупой ноющей болью. Соня спустила ноги и осторожно посмотрела на мужчину за рулём. Перед глазами широкая спина, крепкая шея и коротко остриженный затылок с тёмными волосами. Она почувствовала взгляд и подняла глаза вверх: он нахмурившись, смотрел на неё в зеркало заднего обзора. В наступивших сумерках, в темноте салона она попыталась разглядеть его лицо: – вы… вы похитили меня? Почему? Что я вам сделала? – слёзы потекли по щекам, она хлюпнула носом. Он чем-то пошуршал, протянул ей несколько бумажных салфеток, грубо сказал:

– не реви. Приедем домой, и я всё тебе объясню.

– Домой? Куда – домой? – она взяла салфетки и шепнула: – спасибо. – Он ничего не сказал, продолжая смотреть на дорогу. Она чувствовала неприятную липкость на ногах и в промежности. Сунув руку под плед, попробовала промокнуть. Между бёдер обожгло болью, и Соня тихо зашипела, оставив попытки. В сумерках салона увидела, что рука покрыта тёмной липкой жидкостью.

– Потерпи немного. Приедем – я залечу повреждения, – опять глухо прозвучал голос. Соня сжалась в комок, легла на бок и закрыла глаза. Её подташнивало от тряски, голода, страха, непрекращающейся боли. Не было сил протестовать, кричать. Даже плакать.

Она не знала, сколько времени длилась эта поездка, временами впадая в забытьё и вновь открывая глаза. Очнулась от того, что машина остановилась. Дверца открылась, мужчина подхватил её на руки. Соня заметила, что они остановились перед глухими железными воротами, в которых была открыта калитка. Вдаль уходила хорошо освещённая улица без единой живой души на ней. Девушка подумала, что едва ли кто-то придёт ей на помощь, даже если сейчас она станет кричать и вырываться. Всё же она сделала такую попытку: дёрнулась в железных тисках и слабо пискнула – помогите! Пожалуйста… – и замолчала, когда он громко фыркнул, потешаясь над ней.

Почти бегом промчавшись по тёмной длинной аллее, он занёс её в дом, большой, двухэтажный. В ярко освещённом холле их никто не встречал, но мужчина, кажется, не удивился. Всё также, не выпуская её из рук, он торопливо взбежал по лестнице и вошёл в какую-то комнату. Только тут он поставил её на ноги, и Соня вяло огляделась, всё также закутанная в плед. Она стояла на толстом ковре, и застывшие ноги приятно грело тепло от густого шерстяного ворса. В комнате тоже было тепло, Соня чувствовала, как сковавший её холод отступает. Большая комната с двумя окнами, сейчас закрытыми плотными портьерами, глубокие мягкие кресла, на полстены – шкаф, громадный диван и сбоку столик из тёмного дерева. Вся мебель добротная, солидная, из тёмного дерева. обивка дивана и кресел – из плотного лилового шёлка. Стены тоже оббиты шёлком, белым, с серебряными узорами. Напротив шкафа, у стены, большая кровать. Соня вздрогнула, увидев её. Похититель притащил в свою спальню – значит, не отпустит, пытки продолжатся.

– Сама можешь идти? – Она испуганно сжалась от его голоса, осторожно подняла глаза: он стоял совсем близко, она даже чувствовала жар его тела. Нахмурившись, смотрел на неё. Он был высоким, поджарым. Не худым, нет, а жилистым, гибким, как хищник, который в любое мгновение может напасть и тогда держись, жертва, потому что твоя жизнь вот-вот оборвётся. Не дожидаясь ответа, он схватил её за руку и дёрнул за собой, направляясь к двери. Соня попыталась вырваться, но руку сжали, как в тисках. Мужчина вытащил её в небольшой холл второго этажа и, без раздумий, втолкнул в дверь напротив. Она слышала его дыхание за своей спиной, но не оглянулась. Это была обычная ванная комната, только большая. Насильник повернул её лицом к себе, и она равнодушно подумала, что он, по-прежнему, такой же хмурый. Теперь Соня близко увидела его глаза: тёмно-серые, со странным вертикальным зрачком. Крупный рот недовольно сжат, ноздри время от времени раздуваются, как будто он ловит какие-то запахи. На щеках ходят желваки, но он молчит. Внезапно он сильно дёрнул плед и сорвал его. Соня торопливо обхватила себя руками, сжалась, прикрывая грудь. Он скривился ещё больше, схватив её за талию железными пальцами, легко поднял и поставил в ванну, большую, белую, треугольную, занимающую значительную часть комнаты.

– Не бойся, – наконец-то открыл рот, – ты замёрзла. Я тебя искупаю и ты согреешься, – он включил воду, попробовал её рукой, приказал: – садись.

Соня возразила: – в раны, которые вы мне нанесли, попадёт инфекция! – он опять хмыкнул:

– я залечу твои раны, – но настаивать не стал. Откуда-то из-за Сониной спины ударили тёплые струи воды. Она повернулась к хозяину спиной, подставила руки. Наклоняясь к ладоням, чтобы умыть лицо, увидела свои голые ноги, по которым бежали розовые струйки. На плечи плеснули душистый шампунь, а потом она почувствовала, как гибкие пальцы мягко прикасаются к её спине, бёдрам, опускаясь ниже. – Повернись! – как удар хлыстом. Она помедлила, но повернулась к нему лицом. Его тонкая чёрная рубашка и брюки, в которые он был одет, промокли насквозь, но он не обращал внимания. Под струями тёплой воды он вымыл её плечи, грудь, живот. Потом рука осторожно скользнула между бёдер, смывая засохшую кровь. Соня замерла, не шевелясь, не сопротивляясь. Всё равно он сделает так, как хочет. Она опять близко видела его лицо, по-прежнему недовольное, раздражённое. Он тяжело дышал и Соня, ужасаясь, заметила, как натянулись спереди его мокрые брюки. Она закусила губу, сдерживая крик. Мужчина почувствовал её дрожь и поднял на неё глаза – тёмные, чуждые. Глухо спросил: – очень больно? – Сдерживая слёзы, Соня часто закивала, а он опять поморщился.

Засохшая кровь на ногах неприятно тянула и плохо отмывалась. Он потянулся за Сонину спину, взял с полки большую зелёную губку. Покачнувшись, ткнулся лицом в грудь и тут же отстранился, но Соне показалось, что его губы шевельнулись. Ополоснув её тёплой водой, он взял из шкафа махровую простыню, не церемонясь, завернул в неё свою пленницу и опять подхватил на руки.

***

Забавляясь, Айк шутя догнал женщину, рванул когтями одежду, одновременно трансформируясь, превращаясь в голого мужика. Пусть она человек, но самый первый раз он возьмёт её, как волчицу, сзади. Молодёжь, которая никуда не ушла, а лишь затаилась в густом подлеске, наблюдая, должна знать: вожак чтит традиции диких предков, даже если его пара – человеческая женщина. Зверь внутри него бесновался и рвался на волю, но Айк неимоверным усилием воли сдерживал его. Конечно, девчонка знала, на что шла. Во время гона в леса Междуреченска приезжало много таких, жаждущих грубого безудержного секса и денег. За возможность совокупляться с самкой, даже если она человек, оборотни готовы были платить немалые суммы. Этой тоже, наверно, нужны были деньги, но он отдаст ей нечто гораздо большее – себя. Отныне и навсегда они будут вместе. Интересно, как давно она ездит на такие вот заработки? А он-то, глупец, колесил по другим странам в поисках своей пары! А то довольствовался обществом Лорен.

Она кричала и брыкалась. Кажется, молодёжь напугала её. Неизвестно, что она себе вообразила, всё же их было много. Он не мог больше сдерживаться и с силой вошёл в неё. Лопнула тонкая преграда, девчонка взвизгнула и забилась в его руках, а Айк шумно втянул в себя воздух: он оказался первым! Что же, он не в силах что-либо изменить. Волк не понимал его растерянности, он рычал и торжествовал, а потом завыл, не в силах сдержать свою радость.

Теперь скорее в машину. Айк оставил её пять дней назад, на заброшенной лесной дороге. Там же его одежда, а пока придётся бежать голышом, в человеческом облике, потому что любимую придётся нести. Она сомлела, потеряла сознание от боли и страха. Он бежал, положив её на плечо, крепко прижимая к себе драгоценную ношу, не замечая под голыми ступнями прошлогодней хвои, шишек и колючих веток. Запах её крови будоражил волка, рвущегося догнать и покарать того, кто причинил его паре вред. Айк-человек злился, что его вторая ипостась не понимает случившегося.

В машине он постарался закутать её в шерстяной плед. Айк возил его просто так, ленясь выкинуть, потому что плед был старым, скатавшимся, мягким. Сейчас он пригодился. Айк тщательно завернул свою драгоценность, потрогал босые ножки: они были ледяными, ботинки где-то потерялись. Чертыхаясь, он натянул плед на холодные ступни, подоткнул, чтобы не дуло. Она не приходила в сознание, поэтому он, торопясь, кое-как натянул рубашку, трусы и брюки, отметив, что и он выпачкан в её крови. Ботинки надевать не стал, торопливо скользнул за руль. Быстро ехать было нельзя. На неровной лесной дороге нещадно трясло, и Айк то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора: не скатилась бы девочка с сиденья. Сжимая одной рукой руль, другой он нашарил на соседнем сиденье мобильник, нажал кнопку вызова. Марфа Петровна ответила не сразу и он, в нетерпении, зарычал. Потом, совладав с собой, грубо сказал: – где тебя носит, Марфа? Я же сказал – всегда носи с собой телефон.

Она презрительно фыркнула, ничуть не испугавшись: – чего тебе? Хватит по лесу бегать, приезжай домой. Тут Лорен по пять раз на дню заходит, тебя ждёт.

Он скрипнул зубами: – гони её в шею, раз не понимает. Марфа, я через полтора часа буду дома. Не один. Включи свет в холле, проверь, есть ли у нас приличная еда.

– Ты везёшь волчицу??! Айк, неужели ты, наконец, встретил свою пару??

– Да, встретил. Только она не волчица. Она – человеческая женщина.

– Да ты сошёл с ума, вожак! – Негодование звучало в её голосе, но Айк сдержался. Потом. Он решит все проблемы потом. Он сдержанно сказал:

– делай, что тебе сказано, и уходи.

Скоро она пришла в сознание и села, тихо шипя и сдерживая стоны. Он поглядывал на неё в зеркало заднего обзора. Её губы припухли от слёз, а нос покраснел. Айк кинул ей несколько салфеток и она шепнула: – спасибо. – Его сердце сжималось от жалости, но показывать этого было нельзя, иначе девчонка очень скоро станет вить из него верёвки, а он не в силах ей противостоять.

Поставив своё приобретение в ванну, Айк осмотрел её, не обращая внимания на своего зверя, который требовал немедленно взять её снова и провести сцепку. Выглядела она плохо. Синяки на бёдрах там, где он держал её, прижимая к себе, запёкшаяся кровь на мягких кудрявых волосиках внизу плоского девичьего животика и кровавые потёки на ногах. Он хмурился и злился на себя. Теперь она возненавидит его и потребуется немало усилий, чтобы увидеть улыбку на измученном заплаканном личике. Прежде всего – вылечить, убрать боль. Слава богу, слюна оборотней легко заживляет раны, порой – серьёзные. Он выпустит своего зверя, пусть зарабатывает себе прощение.

Айк решил, что сам вымоет её, несмотря на то, что девчонка отчаянно стеснялась, пытаясь прикрыть грудь и сдвинуть ноги. Устав бороться с собой, он коснулся губами груди под предлогом, что потянулся за губкой. Она ничего не заметила, а он всё гадал, как же она очутилась в лесу в такое время. Теперь Айк уже сомневался, что девчонка решила подзаработать. Но спрашивать ещё не время, он всё узнает позже. Жаль, что он не знал о её девственности. Он сгрыз бы до кости собственные лапы, но не притронулся к ней! Нужно было узнать, где она живёт, познакомиться с ней и ухаживать, ухаживать! Дарить цветы и конфеты, восхищаться её красотой и умом, водить в театр и часами слушать её родителей, поддакивать им и доказывать его серьёзные намерения в отношении их дочери. Он влюбил бы в себя малышку и лишь потом можно было признаться в своей истинной сути.

Он унёс ее на кровать, завернув в махровую простыню. Прежде, чем залечивать повреждения, нужно избавиться от мокрой одежды. Он скинул рубашку и брюки вместе с трусами и шагнул к кровати. И вдруг наткнулся на её взгляд, полный дикого ужаса. Она была белой, как простыня, на которой лежала. Закусив тоже побелевшую губу, девчонка едва сдерживала крик. Расширившиеся глаза с ненавистью наблюдали за ним. Что такое? Откуда этот страх и ненависть, ведь он же сказал, что вылечит все ранки и повреждения, которые нанёс ей.

Айк, запнувшись, осмотрел себя. Ну, пожалуй, ему следовало одеться. Голый мужик в полной боевой готовности едва ли сейчас может обрадовать её. Ну что же, пусть привыкает. Он сел на край кровати, и девчонка, завёрнутая в простыню, попыталась отползти от него. Айк поймал её за ногу, потянул к себе: – не бойся, нужно залечить травмы. И… прости, я никак не думал, что буду у тебя первым.