Читать книгу Его проклятье - Неонилла Вересова - Страница 2

– Нет, это невозможно! – Эвелин задыхалась, грудь сдавило так, что из горла вырывались только судорожные хрипы. – Ты не можешь так поступить, отец!

Но он только качал головой, разводя руками. Он не мог поступить по-другому. Его никто не спрашивал, – просто поставили перед фактом. Если он ослушается, его дом, вместе со всеми слугами и семьей, попросту сожгут, а тех, кому удастся спастись, будут преследовать, пока не поймают. А дальше… Дальше страшная казнь заставит пожалеть о том, что пойманные не остались в доме, – смерть от огня покажется им подарком судьбы.

– Ты же понимаешь, девочка, – мы не всегда можем поступать по своей воле…

Что он мог еще сказать ей в утешение? Она и сама прекрасно понимала, какими могут быть последствия. Приказ самого правителя! А правитель жестоко карал тех, кто заводил лишь только разговоры о неповиновении…

Задыхаясь и беззвучно рыдая, Эвелин повалилась на пол.

* * *

Сегодняшний день должен был стать самым счастливым в ее жизни. Как же долго она его ждала! Сколько раз представляла себе, как все это будет! Выбирала фасон платья, продумывая мельчайшие детали, передумывая, что-то добавляя и меняя в последний момент, – то самое платье, которым еще несколько минут назад так счастливо любовалась в зеркале и которое теперь пачкалось о пол, – но Эвелин теперь до этого не было никакого дела, – ей снилось, как отец поведет ее к алтарю, – немного волнуясь и одновременно гордясь выросшей дочкой, как священник произнесет те самые слова, как откликнется она эхом на твердое « согласен» Гвена! А ночь… Об их первой ночи она думала с такими разными чувствами… Со стыдом, – ее щеки начинали пылать только об одной мысли, что они вместе окажутся в постели, с трепетом, – ведь это самое невероятное таинство из всех возможных, – соединиться с возлюбленным полностью, без остатка, без всяких границ, – священнее, чем это, может быть только чудо рождения, – но оно, увы, сопряжено с болью, с волнением, – а вдруг она не разберется, что и как ей нужно делать, с легким страхом, – ведь, став замужней женщиной, она уже никогда не будет прежней… Она думала о том, как состарится вместе с любимым, какими будут их дети, о доме, который Гвен начал строить, – им предстояло прожить в нем всю будущую жизнь, – и она уже любила каждый миллиметр этого дома… Они всю жизнь будут вместе, – это Эвелин знала с того самого дня, когда впервые повстречала Гвена. Он поцеловал ей руку, не произнеся ни слова, только глядя в глаза, – и в них она увидела отражение всего того, что сама вдруг почувствовала в этот миг… Им никогда не нужны были слова, – кто-то из них только начинал мысль, а второй ее заканчивал. Они сходились во всем, и даже немного были похожи внешне, – белый цвет волос, почти белоснежная кожа, огромные изумрудные глаза у обоих… Все в округе только и говорили о том, что никогда не выдели пары, которая так подходила бы друг другу…

И вот… Все рухнуло… В один миг. Правитель приказал, чтоб в этот день Эвелин де Винн сочеталась законным браком с его верноподданным Блэйзом де Бэрном, которого она, кстати говоря, в жизни никогда не видела! Откуда такое странное высочайшее повеление? И такая категоричность, – отказ приравнивается к измене королевству? С чего вдруг этот Блэйз де Бэрн решил на ней жениться, если никогда ее не видел? Или это не он, а сам правитель так распорядился? Но, – зачем? Какой во всем этом мог быть смысл? И почему тогда еще полгода назад король дал разрешение на свадьбу Эвелин и Гвена?

Все эти мысли вертелись в ее голове, – и от них голова шла кругом. Но все они были неважны. Приказ. Приказ правителя не обсуждался. И это было самым главным.

В отчаянии она подняла заплаканные глаза на отца.

– Неужели действительно нет выхода? – сдавленно прошептала она.

Тот только покачал головой и отвернулся, – но слишком поздно, – Эвелин успела заметить, как в глазах отца блеснули слезы. Что он мог поделать? Пойти против правителя и пожертвовать жизнью всей своей семьи?

Лейн де Винн всегда был хорошим человеком и добрым отцом. Когда-то он был еще и храбрым воином, – и его даже принимали при дворе, а отец нынешнего правителя выделил ему дом и деревни, – причем сам даже предложил выбрать, где Лейн захочет поселиться. Тот уже попробовал на вкус придворную жизнь, – с ее интригами, коварством и неискренностью, – и все, чего ему хотелось, – это оказаться от нее подальше. Он никогда не понимал, что в ней находят остальные, зачем так рвутся к этому двору, наполненному желчью и ядом. Ради власти? Но разве есть другая власть, кроме свободы оставаться самим собой и жить так, как твоей душе угодно, ни перед кем не пресмыкаясь и не кланяясь? Разве могло что-то быть дороже этого? Деньги? Но денег должно быть столько, чтобы хватало на достойную и добрую жизнь. Их излишек никому еще не шел во благо, – за свою, пусть на тот момент, и не слишком долгую, жизнь, Лейн успел повидать, к чему приводит избыток средств. Придворные начинали жить в роскоши и праздности, их дети ничему не учились, проводя жизнь в бесконечных развлечениях, радуясь тому, что средства им это позволяют, бездумные же развлечения приводили к разного рода болезням и зависимостям, – и, в конце концов они, потерявшие все состояние родителей, заканчивали свою, и без того не очень-то счастливую жизнь, в нищете, промотав все до остатка. Да и разве может быть счастье в том, чтобы гулять на балах и закрытых маскарадах, беспробудно пить вино, и щеголять новыми платьями, лошадьми и каретами? Нет, такая жизнь была пуста, – и он вовсе не хотел такой печальной участи для своих детей. Поэтому он выбрал для себя небольшую деревеньку подальше от центра светской жизни, управлял ею разумно, а дочерей учил быть настоящими и мудрыми, – это было гораздо важнее, чем с утра до ночи обучаться танцам и музицированию, – впрочем, им он все же обеспечил достойное барышень образование, но очень надеялся, что те не проживут собственную жизнь впустую. Его супруга, Эмма, к его величайшему счастью, полностью разделяла его убеждения, – и вместе они, вдали от света, прожили счастливо многие годы, – ровно до сегодняшнего дня. Свет не вспоминал о них, – нужно было только вовремя платить подати, – и их это вполне устраивало.

Как же он был счастлив за Эвелин! Правда, семейство Гвена было отлучено от двора, – поэтому они сюда и перебрались, – им с давних пор принадлежала деревенька по соседству, но тот был славным парнем, так же, как и он сам, не желавшим иной жизни и искренне радовавшимся чистому воздуху, простой жизни и таким же простым, зато вполне искренним людям. Что произошло между семьей Гвена и правителем, оставалось тайной, но Лейн краем уха слышал, что их отлучение носило довольно достойный, с его точки зрения, характер, – кому-то очень важному отец Гвена осмелился высказать всю правду о его неблаговидных поступках в лицо, – конечно, при дворе это было немыслимой глупостью, но за это Лейн ценил это семейство еще больше.

И как же он мог поступить? Отказать правителю? Сбежать? Куда? В леса? В соседнее королевство? Но кем тогда он будет вместе со своей семьей? Скитальцами? Отверженными? За измену их будут искать в любом из королевств, – в том, что именно измена является наистрашнейшим преступлением, солидарны все правители. Нет, сам он был готов пойти и не на такое, – но как же Эмма? И Клэр, его младшая дочь? Что будет с ними? Да и семье Гвена тогда придется пострадать, и будущим детям… О жителях его поселка и говорить было нечего, – их дома сожгут так же, как и его, уничтожат всех, без разбора. Предупредить их, чтобы тоже бежали?

– Эвелин! – Эмма влетела в ее комнату, помогая дочке встать. – Девочка моя! – рыдая так же, как и несчастная невеста, Эмма обняла дочь изо всех сил. – Не плачь! – она была настроена гораздо решительней супруга, – видимо, это оттого, что еще ничего не успела обдумать, в отличие от него. – Я уже послала за Гвеном! Мы что-нибудь придумаем! Ты не должна подчиняться этому безумию! Никто не должен! Мы все, – люди, и мы – свободны! Да, мы служим правителю, да, выйдем защищать наши земли, если случиться война, да, платим ему подати, – но он не вправе распоряжаться нашими судьбами! Это переходит все границы!

– Нет, мама, – чуть отступив, Эвелин только покачала головой, побледнев еще больше, – на фоне и без того белой кожи эта бледность выглядела страшно. – Я не сбегу с Гвеном. Я не могу так с вами поступить.

– Да, что ты! – Эмма не верила собственным ушам. – Неужели ты подчинишься? Нет, Эвелин! – теперь уже она потихоньку сползла на пол. – Нет, нет, нет! – Эмма закрыла лицо руками, чувствуя, как жизнь ее родной дочери скатывается в пропасть. – Все лучше, чем такое замужество! Он же, – чудовище, Эвви! Ты загубишь свою жизнь! Уж лучше скитаться по лесам, чем жить с этим!

– Чудовище? – еле выдохнула Эвелин совсем уже побелевшими губами. Разве мало было того, что ее любовь разрушена? Того, что ее принуждают выйти замуж за незнакомца и отказаться от любви? Так он еще, ко всему прочему, и чудовище? – Мам! Что ты о нем знаешь?

– Ну, о нем многое говорят, – Эмма как-то неестественно начала вращать глазами, – Эвелин даже испугалась, что у нее сейчас случится припадок. – Будто он ест младенцев, пьет кровь молодых девушек, жестоко карает своих слуг, проводит какие-то странные ритуалы с жертвоприношениями… А земля там, где он находится слишком долго, перестает давать урожай. И живность вся погибает. Говорят, вокруг его поместья мертвые леса… И сам он дольше трех дней при дворе не остается и не гостит ни в одном доме…

Отшатнувшись, Эвелин вжалась в стену. Да, что-то такое она когда-то слышала… Какое-то проклятие… Наложенное на одного из соратников правителя… Только тогда все это не имело к ней никакого отношения, – а все сказки о том, что происходит в высшем свете со всеми его обитателями, ее ничуть не интересовали, – разве что посмеяться…

– Так это правда, – а ведь еще совсем недавно ей казалось, что хуже быть не могло. – Он тот самый проклятый герцог!

– Я надеюсь, все это, – лишь выдумки, – они обе и не заметили, как Лейн вернулся. Хотя, всякое могло быть, – уж ему-то было это прекрасно известно. Придворные от скуки и безделья часто попадали в какой-нибудь культ, – так что жертвоприношения вполне могли иметь место, а иногда, задурманенные наркотиками, могли и убивать… К тому же, могло объединиться одно и другое, – в нормальном состоянии ума и сознания вряд ли кто займется жертвоприношениями… Сплетен он никогда не слушал, – но образ будущего мужа для его дочери вырисовывался все более мрачно. Что же до проклятия, – то всю ворожбу Лейн также считал праздной выдумкой. Как бы там ни было, а для своей Эвелин он такой участи не желал.

– Зачем же я ему понадобилась? – Эвелин до сих пор не понимала, на каком свете находится. Казалось, пропасть, в которую летела ее жизнь, была бездонной.

– Правитель не объясняет своих решений, – Лейну оставалось только снова развести руками. Зная нравы того общества, он не исключал, что сильно перебравший правитель мог просто ткнуть пальцем в список девушек на выданье своего королевства и таким образом выбрать этому самому Блэйзу супругу, – причем, последний вполне мог и вовсе не пылать желанием сочетаться браком, – но правителю было важно, чтобы его воля, пусть даже в самом нелепом ее проявлении, была исполнена. – Но мы с матерью примем любое твое решение, – наконец Лейн все-таки решился. Будь, что будет, – а он не даст загубить жизнь собственной дочери! И теперь никакая цена не казалась ему слишком высокой, – пусть скитания, пусть изгнание, но он не покорится этому своенравию короля!

Эмма только кивнула и, поднявшись, снова бросилась обнимать дочь.

– Даже не думай приносить себя в жертву, – жарко шептала она Эвелин, смешивая поцелуи со слезами. – Поговори с Гвеном. У нас еще есть несколько часов.

– Даже больше, – поддержал ее подошедший Лейн. – Я смогу потянуть время до вечера, – так, чтобы вы успели добраться до безопасного места. Скажу, что у тебя истерика, или что необходимы какие-то приготовления. В общем, – как-нибудь выкручусь. И за слуг, наверное, получится упросить, – в его голосе было мало уверенности, – да она и не была нужна, – Эвелин уже однажды видела, как за неповиновение сожгли всю деревню. Даже младенцев не пожалели.

– Спасибо вам, мои родные, – залившись слезами, она крепко обняла родителей. Насколько же велика сила их любви! Ведь сейчас они готовы были принести себя в жертву ради ее личного счастья! Конечно, она с матерью и сестрой могли бы скрыться, но отец тогда был бы убит наверняка! И неужели они хоть на минуточку могли подумать, что она это допустит?

– Эвелин… – на пороге стоял Гвен. Он был еще бледнее, чем она, а глаза… Глаза были наполнены такой жуткой болью, от которой все внутри нее сжалось и будто заледенело.

* * *