Читать книгу Город негодяев C.O.V. ID1984 - Никки Яккин - Страница 3

Алекс шел по 14-ой Западной улице с флаером «Волонтеров Спасения» в сторону Центральной Средней Школы*, в которой находился штаб В.С.. Организация, образованная на осколках UWW, B&MGF и Фонда 38-ми*, оставалась единственным подобием центра местного самоуправления. В остальном же Литл-Рок, как и сотни городов Америки, управлялся китайскими комендатурами с присущей им жестокостью и безразличием к проблемам выжившего местного населения. Работы уже давно ни у кого практически не было, и у Алекса дела шли паршиво, с каждым днем все хуже и хуже.

Он перешел в южную часть города через единственный уцелевший пешеходный мост Джанкшен. Спускаясь по металлическим лестницам бывшего железнодорожного моста через реку, он с облегчением отметил отсутствие патрулей. Полностью проржавевший остов подводной лодки, пришвартованный к набережной на вечную стоянку, служил памятником в прямом смысле слова. Всем своим рыжим корпусом она напоминала о былом морском величии самой сильной страны мира, в которой родился и жил Алекс. И при воспоминаниях о ТЕХ временах сердце Алекса наполнялось кровоточащей смесью обиды, боли и разочарования.

Людей на улицах было очень мало – если и встречались, то небольшими группками. На Президент-Клинтон-авеню в самом начале Катастрофы транспортное управление зачем-то демонтировало трамвайные пути: рельсы вытащили из дорожного полотна, но бросили и не вывезли. Полностью выгоревший и начинающий зарастать остов отеля Marriott угнетающе нависал над West-Makrham street. Некогда ухоженные и чистые здания на Мейн-стрит были завалены грудами мусора, стены изгажены граффити, а все крупные деревья срублены на дрова. Сохранившиеся буквы на вывеске Veterans Day Treatment Center на Сайсмейн-стрит представляли собой ужасную насмешку истории: теперь все выжившие фактически были ветеранами, а практически – бездомными. Большинство частных домов на 14-ой улице стояли разоренными и разграбленными, пустые глазницы их разбитых окон напоминали плохие декорации к дешевому фильму ужасов. Кое-где из окон валил дым – бездомные забирались на верхние этажи и жгли остатки мебели, паркет, книги. Это было временное пристанище для них в те зимы: уничтожив все горючие материалы в одном доме, они переходили в поисках других уцелевших домов.

Хоть в Арканзасе и относительно теплые, мягкие зимы, последние две дались оставшимся очень тяжело. Градусник термометра опускался до минус 4 по Фаренгейту* – такого не помнил никто. Природные катаклизмы были частым явлением до Катастрофы, так что жители умели выживать. Они очень часто встречались лицом к лицу с грозами, ураганным ветром и торнадо. Но все же к холоду, помноженному на эпидемию, крошечную микроскопическую угрозу, уничтожившую всю цивилизацию, люди оказались не готовы. Погибли очень многие, трупы были повсюду: на улицах, в домах, на паркингах.

От реки до Школы минут пятьдесят быстрым шагом: если повезет, его не остановят. Пропуск был недействителен уже семь месяцев, а продлить его стало невозможно. Бывшие магазины, заправки, аптеки и рестораны на пути обдавали редких прохожих холодным презрением или молчаливым безразличием. Своими истерзанными внутренностями они напоминали вспоротые животы мертвых самураев, совершивших сэппуку перед лицом врага. Раньше жители Литл-Рока никогда не совершали таких длительных пеших бросков, но теперь не было ни общественного транспорта, ни автомобилей на бензине или электричестве, ни лошадей. Вот дерьмо, зачем он вспомнил про лошадей…

Он очень любил лошадей, но вспомнил, как пришлось забивать их в конюшнях на окраине Литл-Рока. Тогда в городе начался настоящий голод, а помощь от федералов, обещанная на второй год эпидемии, задерживалась уже четыре месяца. Они втроем вместе с детективом Земански и МакГлауглином, помощником мэра, были вынуждены выполнять приказ мэра. Было видно, что лошади брошены на произвол судьбы уже несколько дней: не накормлены, не напоены, истощены. Тем тяжелее было заниматься этим ужасным делом. Двое спутывали ноги, один стрелял в голову. Алекс видел там победителей Арканзасских Дерби: они приносили своей победой по миллиону долларов за заезд своим хозяевам. Теперь же их мясо стоило многократно дороже золота кубков победителей. Алекс выключал свое сознание, зрение и слух, когда видел, как великолепное творение природы, сама грация и сила падала на пол конюшни и содрогалась в хрипах и конвульсиях своих последних секунд. Он уже видел много смертей и давно привык к ним, но к виду умирающих коней привыкнуть было невозможно. Затухающий взгляд лошади разрывал его грудь на части, он умирал снова и снова с каждой из них, испытывая невероятные муки, которые невозможно передать словами.

Помощь от федеральных властей так и не пришла, и все рухнуло. Мэр Литл-Рока погиб через семь месяцев: его убили грабители прямо у него дома. Земански и МакГлауглин умерли от вируса через 8 месяцев. Вирус выкашивал горожан всех слоев населения, не жалел ни средний класс, ни служащих, ни бездомных. Постепенно городом стало некому управлять, как и некому выбирать нового мэра. 8 из 10 жителей города через два с половиной года с начала эпидемии погибли, так и не дождавшись лучших времен.

Город погрузился в хаос. Убийства и мародерство стали повседневностью. Наступил мрак: люди сначала перестали здороваться, а потом и разговаривать друг с другом. Они больше не приходили на помощь – выживали только те, кто использовал скудный ресурс только на себя. Тогда он потерял свою семью.

Четыре столба Территория 10

Алекс пришел к зданию с четырьмя скульптурами на входе. Он избежал трех проверок документов и чувствовал благодарность к городу за то, что тот помог ему пройти незамеченным. Четыре белые скульптуры уже больше ста лет взирали на этот мир, неся в себе ушедшие символы и ценности эпохи Америки, еще не познавшей Великой Депрессии, скрежета камней разваливающегося государства, не познавшей Катастрофы. Мужская и женская фигуры в капюшонах демонстрировали, что свои Амбиции и Подготовку надо скрывать и не выпячивать, чтобы они не теряли силу. А вот Личность и Возможности – это те ценности, за которые следует стоять открыто и громко. Только с амбициями и должной подготовкой личность получает безграничные возможности. Алекс считал, что именно от этих высоких дверей произошел тот Великий поворот Америки к настоящим ценностям. Именно отсюда началась страна, стремящаяся к обществу с равными возможностями и преуспевшая в этом. Что двигало нашей Америкой? Страх неуспешности! Это обязательный спутник идеи равных возможностей. С одной стороны – старайся и преуспеешь, как все нормальные, с другой – картонная коробка и бочка с огнем под мостом для остальных. Все очень боялись коробки и бочки.

Он огляделся по сторонам. Никого. Была вторая половина дня: видимо, патрули направились обедать или сменяться.

Алекс стоял под фонарями на той самой лестнице той самой школы, где чуть более семидесяти лет назад стояли бойцы воздушно-десантной дивизии, обеспечивая порядок и выполнение закона. На дверном косяке был звонок, но электричества в городе давно не было. Может, постучать? Алекс дернул за ручку двери – та оказалась открыта. Навстречу ему проворно двигался охранник внушительных размеров с 14-ти-дюймовым семизарядным «ремингтоном»* на плече.

– Сэр? Сюда нельзя, закрыто!

– Здравствуйте, да, я знаю, но меня пригласила миссис Вайнер, – соврал Алекс. Ему во что бы то ни стало надо получить любую работу. Это имя – миссис Вайнер – ему назвал кузен Том, с которым они случайно столкнулись в Верхнем городе неделю назад.

– Миссис Вайнер?

– Да, Бритни Вайнер из департамента… мммм… – Алекс пощелкал пальцами, смотря на круглый металлический светильник под потолком и силясь вспомнить название, – Департамента Изменений в Строительстве.

– Департамент Строительных Перемен. Подождите здесь, мистер…?

– Да, сэр, Строительных перемен. Тейлор, Алекс Тейлор, сэр. Могу я пройти с вами, чтобы сохранить ваше время, сэр? – Алексу нужно было попасть в здание до того, как охранник переговорит с Бритни Вайнер – она-то наверняка откажется его принять.

– Подождите здесь, – с металлическими нотками в голосе медленно процедил охранник и удалился, прикрыв за собой дверь.

Видно было, что после Катастрофы люди какое-то время жили прямо в фойе. Черный причудливый рисунок от костров, въевшийся в гранитные стены, говорил о желании людей держаться поближе к выходу. Тот, кто жег тут костры, то ли охранял здание, то ли находился в считанных метрах на пути к отступлению. Дверь в фойе распахнулась, и мужчина средних лет в чернильной куртке направился к входным дверям. Алекс сделал вид, что только что зашел, придержал тому дверь и бесшумно юркнул внутрь школы. Подниматься по основной лестнице было опрометчиво – охранник мог уже спускаться обратно – и Алекс поспешил к запасной. Его никто не заметил, хотя на этаже находилась девушка, разбиравшая бумаги в коробках. Но она повернула голову в его сторону только тогда, когда замок на единственной работающей входной двери защелкнулся. Охранник спустился чуть позже и глазами поискал Алекса в фойе.

– Мисс, вы не видели здесь парня?

– Нет, но кажется, он ушел – я видела, как за ним захлопнулась дверь.

Охранник выглянул на улицу – на знаменитой лестнице Центральной средней школы никого не было. Он пожал плечами и вернулся к своей стойке продолжить дежурство.

Алекс поднялся на второй этаж и пошел по коридору в направлении аудиторий. Битком набитые классы резко контрастировали с пустотой первого этажа. Лысый мужчина в очках, напоминающий сову, сидел на краю стола и читал вслух документ. Несколько коллег обступили его, остальные прислушивались за своими рабочими местами.

– …позволяет открыть представительства «Армии Волонтеров» в Территориях 75, 98 и 97. В трехдневный срок предоставить списки кандидатов, подготовить к транспортировке за счет АВ. – Он оторвался от листка и поднял взгляд на своих коллег. – Поздравляю! Мы начинаем потихоньку расти: нам всего восемь месяцев, а мы уже открываем филиалы!

Раздались аплодисменты. Алекс давно отвык от такого количества людей, собранных вместе, а всеобщее воодушевление и улыбки на лицах вообще вызвали бурю каких-то незнакомых эмоций. Он чувствовал себя абсолютно чужим здесь, но желание присоединиться к чему-то большему, чем его сегодняшнее жалкое существование, к человеческому, организованному и осмысленному, пламенем охватило его сердце.

Мимо проходил молодой долговязый клерк с карандашом за ухом и кружкой кипятка в руках.

– Сэр, могу ли я вам помочь? – обратился он к Алексу.

–Охранник сказал, что я могу обратиться к менеджеру общего департамента по поводу работы уборщика или какой-либо еще, – ответил Алекс, протягивая флаер «Армии Волонтеров» с единственной надписью в две строки:

Продолжай жить – помощь придет!

Армия Волонтеров Территория 10

Клерк с недоверием посмотрел на Алекса. Во-первых, волонтеры никого не нанимали, а флаер был очень старый и затертый. Во-вторых, «общего» департамента не существовало, и уже тем более охранник не имел полномочий направлять кого-либо куда-либо. Но что-то заставило его еще раз мельком взглянуть на Алекса. Клерк не хотел ему отказывать лично: он боялся истерик и откровенной агрессии от посетителей такого рода, которые, потеряв последнюю надежду на работу, бросались на любого с кулаками, а зачастую и с ножами. Три месяца назад они не смогли спасти молодую методистку Джейн, на которую набросился сумасшедший с битой.

– Вам следует пройти прямо по коридору, третье помещение справа. Спросите Полину Голикофф – но если честно, я сомневаюсь, что у нее что-то будет для вас.

Алекс испытал чувство облегчения и был благодарен клерку уже за то, что тот хоть как-то поучаствовал в его судьбе.

– Спасибо, сэр. Как вас зовут? – спросил Алекс.

– Джон Смит*, – пряча от Алекса кривую усмешку, ответил клерк.

Минимальный человек Территория 10

Алексу было неважно, соврал ли клерк: это была ниточка, за которую он ухватился и которая могла привести к спасительному канату. Просто надо было тянуть очень осторожно, чтобы она не оборвалась.

Амбиции у него есть: он твердо решил получить работу во что бы то ни стало. Любую работу, с любым жалованием, даже с самым мизерным. Он хотел жить и выбираться из всего этого дерьма. Он был готов все поставить на карту, в отличие от тех, кто смирился со своею судьбой, сдался и медленно умирал. Алекс шел ва-банк. Не так уж много он и ставил: всего лишь свою жизнь.

Подготовка? Ну какая нахрен особая подготовка… После нескольких лет выживания, после всего, что он видел…Катастрофа его подготовила. Ни один университет мира, ни один наставник, ни один Тони Роббинс не научит тебя ловить и жрать крыс, когда ты голоден, и гордиться этим. Не научит не пить воды двое суток и почти не чувствовать жажды. А жажда должна была появиться после двух ночей, когда ты уходил от упорного преследования, словно от стаи хищников. Никто не научит тебя, как сохранять тепло и энергию в своем теле зимой после того, как ты сытно поел и несколько дней лежишь в своем убежище, думая, что еще один день ты преодолел – и выжил. А это очень много. Никто не научит тебя не подыхать от тоски, когда ты две-три недели не видел людей и ни с кем из тех, кто понимает человеческий язык, не разговаривал. С подготовкой у него было все в порядке. Главное – Возможность. Надо потянуть очень-очень осторожно, чтобы не спугнуть этот свой мизерный шанс, не потерять, не просрать его.

Возможность снова появилась, он чувствовал ее всем телом. Как много раз в жизни он испытывал это чувство – и как часто не верил себе. Он поймал себя на мысли, что это ощущение ему очень знакомо, что раньше оно было близким и реальным. Ему казалось, что в ТОЙ жизни он купался в возможностях так же часто, как принимал душ. Просто это чувство на много лет затаилось, и вот теперь, всплыв на поверхность бытия, обдало своим жаром, словно летний горячий ветер Арканзаса, когда ты выходишь на улицу из кондиционированной прохлады авто или магазина. Его лицо горело.

Он шел по очень длинному школьному коридору и искал пресловутое третье помещение справа. Металлические шкафы учеников сохранили свой первоначальный вид: серые дверцы все так же были аккуратно покрашены, но практически все несли печальную печать вандализма. Наверно, где-то тут были и шкафчики знаменитой Девятки из Литл-Рока – вот уж они теперь воистину добились подлинного равноправия. После Катастрофы цвет кожи, вероисповедание, пол и происхождение больше не имели никакого значения на Территории 10. Все стали по-настоящему равны перед эпидемией, ужасами и смертью.

Дверь в нужное помещение была открыта. Он немного помялся, робея и стесняясь войти. «Да чтоб тебя, откуда это во мне, что со мной не так-то? Я не стеснялся много лет, я вламывался хоть и в заброшенные, но в чужие дома. Я ходил до ветра при свете костра в метре от своих случайных попутчиков, подтираясь мхом, и делал много других вещей, которые бы никогда не сделал образованный человек, за которые я со стыда бы сгорел в ТОЙ жизни. И вот теперь это поганое чувство. Неужели это все оттого, что клерк проявил ко мне участие?». Он откашлялся на пороге и сделал шаг вперед

– Гм. Гм, мисс? – в комнате за одним из двух столов сидела молодая девушка лет 22 и заполняла формуляр. – Вы мисс Холикофф?

– Привет. Г – Голикофф. Нет, она вышла, могу ли я чем-то помочь?

– Возможно, но лучше я дождусь ее. Можно я присяду? – у стены стоял стул. Девушка не ответила, лишь пожала плечами. Алекс не понял, позволила она или отказала, и на всякий случай остался стоять. Она вернулась к своим документам. Ему попалась на глаза бумага, лежащая на старом столе и напечатанная на бланке КВК Китайской военной комендатуры*

«Китайская военная администрация признает успешным опыт создания экспериментального Комитета городского населения (城市委员会) на базе Армии Волонтеров и подтверждает одобрение ЦК КПК на создание трех экспериментальных филиалов А.В. во внешних территориях с последующим преобразованием в Комитеты городского населения на местах…»

Он не успел прочесть дальше: в комнату зашла еще одна женщина и быстрым шагом направилась к столу. Заметив, что Алекс заглядывает в бумаги, агрессивным движением перевернула бланк текстом вниз. Она явно была очень недовольна, что информация попала на глаза чужаку.

– Могу я быть вам полезна, сэр? – скороговоркой выпалила она и посмотрела на него, сдвинув брови.

– Да, мадам. Мне сказали, что у вас есть работа, – выпалил он. – Я очень хороший и исполнительный сотрудник, я могу великолепно делать любую, самую сложную или неприятную работу. Я могу убирать трупы, проводить описи, разносить информацию в самые опасные и безлюдные кварталы, – он не останавливался, надо было дать ей за что-то зацепиться, – могу заниматься ремонтом любого оборудования, сооружений, я неплохой инженер в прошлом, вы же миссис Голикофф?

– Сэр!

– Правда, я в последнее время перед эпидемией занимался пиццерией, – продолжал без перерыва Алекс, – сами понимаете, могу готовить, могу разносить, занимался много своей рекламой – я не спец, конечно, но я могу организовать, например, типографию, где мы сможем печатать газету, мммм, Комитета городского населения…

– Сэр! – еще жестче прервали его. – У нас нет работы! Никакой! Мы не занимаемся уборкой трупов, мы не будем с вами печатать никакую газету!

– Миссис Голикофф, подождите, почему? – его возможность растворялась в воздухе с каждой секундой.

– Простите, сэр, вам придется уйти.

Пылающий жар на щеках сменился холодной испариной на лбу и спине. Мир рушился, в ушах пронзительно противно раздавался звенящий звук, похожий на работающий двигатель авиалайнера. Его надежда доживала свои последние секунды. Руки словно заполнились песчаной тяжестью и чувствовались тысячами мелких иголочек в капиллярах с каждым ударом сердца. Сейчас ему хотелось убить ее: он не понимал, почему у нее была работа и надежда, а у него нет. После всего, что он пережил, после всего, через что он прошел! Почему провидение решило, что завтра она придет сюда, в Центральную Среднюю Школу Литл-Рока, на работу, а он пойдет и через пятнадцать минут спрыгнет с крыши самого высокого здания в округе? А она даже не вспомнит о нем никогда, да и никто не вспомнит. Она молча ждала, когда он уйдет, и глубоко безразлично смотрела ему в глаза. Его голова и плечи опустились, он словно постарел на двадцать лет. Сильный и здоровый тридцатишестилетний мужчина в полном расцвете сил, который мог бы еще совершить что-нибудь великое для человечества, оказался невостребованным.

Личность «Вот и до Личности добрались», – думал он. Его личность не просто смывалась за борт штормом истории и обстоятельств – его личность стиралась в порошок жерновами жестокости новой нарождающейся бюрократии и цинично выбрасывалась за борт. Жан-Жак Руссо аплодировал ей с того света. Даже самые минимальные способности минимального человека с минимальными требованиями оказались не нужны этим одноклеточным в этом новом проклятом мире.

Алекс вышел из помещения. Ноги слушались его с трудом. Он направился к центральной лестнице, больше не боясь раскрыть свой обман перед охранником. Те, в кто в ТОЙ жизни не нуждался – в заработке, в медицине, в образовании – никогда не поймут, как выглядит кромешная тьма безысходности. Не поймут, как отказ, словно нокаут, отправлял человека, потерявшего надежду, в бездну отчаяния. Что же это такое? Отголоски ТОЙ жизни в сегодняшнем дне? Сорняки ТОЙ реальности, вновь проросшие на почве истории, обильно удобренной семью миллиардами человеческих жертв? Тогда зачем нужен был этот катарсис, зачем было нужно это великое обнуление всего? Зачем обстоятельства и случай сохранили Алекса? В чем смысл?

Видел я рабов на конях

И князей, шагавших пешком как рабы…

Алекс больше не боялся Бога – он больше не верил в Бога. Но, выходя из здания школы, на гранитной площадке, где стояли бойцы национальной гвардии в 1957 году, он остановился, посмотрел на небо и улыбнулся. Амбиции.

«Тебя все равно там нет. Жаль, ты не увидишь – это будет красивый прыжок. «Последний прыжок Алекса»: скорее всего, мои мозги превратятся в кетчуп. Как говорила одна известная дама: «Если то, что лежит на тарелке, не возбуждает аппетит, полейте его кетчупом». Тебе понравится это блюдо – это моя маленькая ничтожная месть».

Алекс твердым шагом направился к пожарной лестнице на правом крыле здания. Вот он, близок конец всего этого ужасающего мрака, но он не чувствовал ни умиротворенности, ни разочарования. С каждым шагом, ведущим к освобождению от этого зыбучего песка ненависти, насилия и людской злобы, он чувствовал, как его сердце наполняется решимостью – и идти дальше становится все легче и легче. Он ускорил шаг и почти побежал, но тут его окликнул женский голос.

– Сэр! – окликнула его девушка из третьего помещения слева, не пригласившая его сесть. – Сэр, вы можете нам пригодиться… Она стояла и смотрела на него, приоткрыв массивную дверь школы.

Алекс остановился, развернулся и медленно пошел обратно.