Читать книгу История цыган-кишинёвцев - Николай Бессонов - Страница 9

У читателя может возникнуть вопрос к автору: «Если вы отстаиваете происхождение кишинёвцев от лэяшей, то как же случилось, что домашние кражи стали не женским, а мужским ремеслом?»

Выскажу свою гипотезу, с которой, естественно, можно спорить. На мой взгляд, дело тут в смене языковой среды. Как мы помним из источников, в Бессарабии женщины «заговаривали» бояр и их челядь, отвлекая внимание от подруг, проникающих в дом. После перекочёвки цыгане оказались в местах, где население говорило на славянских языках, слишком отличающихся от молдавского. Разумеется, женщинам потребовалось время для того, чтобы в достаточной степени освоить русский и украинский. Поскольку деньги были нужны каждый день, мужская часть табора взялась за домашние кражи. Они тоже в ту пору говорили на ломаном языке, поэтому «технологию» пришлось сменить. Теперь в дом проникали тайком, по ночам, используя отмычки и тому подобные приспособления. Дело пошло. И когда женщины освоились с новыми языками, их помощь уже не понадобилась. Заработком кишинёвок стало гадание, а потом и мелкая торговля.

* * *

Карабет был крепостным под Тирасполем, но ещё до отмены крепостного права получил вольную – чем-то сильно угодил хозяину. Из Молдавии вышел не бедным, во главе табора. В новых местах стал ещё богаче. Совершал с купцами коммерческие сделки. Цыгане до сих пор помнят, как он подъезжал к палаткам в фаэтоне с кожаным салоном, которым правил кучер, и не вылезал до тех пор, пока ему не постелют под чёрные лаковые сапоги ковёр или дорожку. Его полагалось приветствовать фразой: «Ба́ш-булу-ба́ш ба́де ла́скуле де Карабе́т»[47]. Поскольку в наши дни кишинёвцы забыли значение некоторых слов, позволю себе напомнить, что у молдавских цыган «булибаша» означало «вожак табора».

Были и кроме Карабета удачливые цыгане. Мащёрро и Циштарь имели постоялые дворы, Ибриш приобрёл поместье в Казахстане.

Украинский кишинёвец Пётр Николаевич по прозвищу Буруш (который в 1902 году купил дом в Харькове на Холодной горе) имел ломбард.

Кишинёвцы из вицы вэкареште. Сверху слева – Буруш. Снизу справа – Володя Корро. 1940-е годы. Из архива В. Е. Чеботарёва

Некоторые кишинёвцы пополнили купеческое сословие. Мунзул, к примеру был купцом первой гильдии. Он тоже имел землю и постоялый двор. Но вот что интересно – своей цыганской головой он додумался до того же, к чему пришли знаменитые русские предприниматели Морозовы и Рябушинские. Мунзул понял, что народ лучше воспринимает богатство, когда оно сочетается с благотворительностью. На свои деньги цыган нанимал работников, чтобы они копали для людей колодцы. А когда он ехал через деревню, то раздавал детям конфеты и печенье.

Историки не любят рассуждать по принципу: «Что было бы, если…» Но в случае с кишинёвцами не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы спрогнозировать их отход от криминальных заработков при том варианте, если не было бы Октябрьской революции. До ленинского переворота этот процесс шёл. Из среды кишинёвцев уже выделялись отдельные удачливые люди, которые осели, отстроили дома, занялись торговлей. Их дети не стали бы воровать. Вспомним, как это происходило в Америке. Основатели богатых династий порой сколачивали первоначальный капитал на пиратстве или работорговле, но уже второе поколение твёрдо предпочитало честный бизнес. Впрочем, это правило – общее для всего мира. Если имеется возможность быть респектабельным членом общества, нормальный человек не идёт по скользкой дорожке.

Итак, мы видим, что ещё в дореволюционные времена наметился сдвиг, результатом которого могла бы стать нынешняя ситуация… Увы, захват власти большевиками прервал переход кишинёвцев на торговые заработки. Коммунисты с их ненавистью к свободному предпринимательству (и к богатым людям как таковым) видели будущее страны в уравниловке. Первыми под «пролетарский меч» попали дворяне, купцы, фабриканты. Затем наступила очередь крепких сельских хозяев, которых уничтожили как класс, назвав кулаками и подкулачниками. Могли ли в этой ситуации уцелеть богатые цыгане?

Разумеется, купцы-кишинёвцы лишились всего имущества и вновь вернулись в таборы, промышляющие привычным ремеслом.

Как и у всех цыган, у кишинёвцев существовала взаимопомощь. Если мужчины возвращались с небольшой суммой, то делили её между собой, отдавая табору лишь пятую часть. Если же куш был крупным, деньги вручались самым уважаемым людям, а те уже распределяли их в соответствии со своими представлениями о справедливости. К примеру, женатый человек получал больше (ведь у него семья), а неженатый парень меньше (много ли холостому нужно?).

При делёжке учитывали богатство или бедность. Если у какой-то семьи не было лошади или палатка пришла в полную негодность, ей давали сумму, чтобы поправить положение. Бывало, помогали снять на всю зиму жильё тем женщинам, у которых сидели мужья. Не забывали и вдов.

Конечно, не обходилось без обид. Случалось, кто-то утаивал доходы, не желая делиться. Но жадные люди рисковали своей репутацией. Имена тех, кто избегал помогать бедным, цыгане помнят до сих пор.