Читать книгу Странствующая труппа - Николай Лейкин, Николай Александрович Лейкин - Страница 10

Следующая репетиция, приходившаяся накануне спектакля, в субботу, была у лесничихи. Сам лесничий Вадим Семенович Гусин вернулся уже из отъезда и следил по сценариусу за выходами. Это был пожилой добродушный человек типа отставного военного с седой щетиной на голове, в усах и бакенбардах, коренастый, неладно скроенный, но крепко сшитый. Он был в венгерке нараспашку и с непрерывно дымящейся папироской, вправленной в черешневый мундштук. Вернувшись домой вчера вечером, он вечером же съездил в гостиницу, где остановились актеры, познакомился со всеми, со всеми выпил водки и уж Суслову, понравившемуся ему своими прибаутками, говорил «ты». Котомцеву, как распорядителю актерского товарищества, он прямо сказал:

– Ну, батенька, и заехали же вы в медвежий угол! Вряд ли вам придется у нас поправить свои делишки. Городишко без публики. Обыватели есть, а публики нет. Ну, да попробуем кой-кому рассовывать билетишки, будем силой сгонять на спектакли.

Репетиция происходила в столовой лесничего. Всех обносили чаем с коньяком. В углу на маленьком столике стояли закуска, водки и наливки. Дамы в антрактах между выходами, по переменке, шили на швейной машине лесничихи занавес из зеленого коленкора, доставленного суровщиком Глоталовым. Репетиция шла вяло. Актеры были печальны. Утром Суслов побывал в типографии Варганчика и в лавке Глоталова, где продавались билеты на спектакль, и узнал, что сбору было всего только восемнадцать рублей. Их утешал нотариус и говорил:

– По-моему, восемнадцать рублей – очень хороший сбор. Вы разочтите то, что ведь спектакль еще завтра. Сегодня день и завтра день. Когда мы играли в прошлом году, то у нас билеты, главным образом, брали перед самым спектаклем. Приезжали в театр и брали. Наконец, неизвестен еще результат посланных билетов прямо на руки. Мировому судье у вас выдано на тридцать рублей билетов?

– Да, на тридцать, – отвечал Котомцев. – Но он мне сказал, что дай бог ему рассовать половину.

– Начальнику станции, на железную дорогу я послал на пятнадцать рублей – вот уж сорок. Сам он наверное будет в театре с семейством, наверное будет и начальник паровозного сарая. У городского головы на пятнадцать рублей билетов. Сами вы с рук продали на десять с полтиной. Ну, от продажи афиш рубля три-четыре получите. Но главная продажа перед спектаклем.

Настройщик и часовых дел мастер Кац, приглашенный играть в антрактах спектакля на рояле, ударил по клавишам и взял аккорды подобранной им музыки к водевилю «Дочь русского актера». Лесничиха запела куплеты. Все стали слушать.

– Что, недурно? – спрашивала она, пропев куплет.

– Отлично, отлично… – отвечал Котомцев и зааплодировал.

Доложили, что пришел типографщик еврей Варганчик, стоит в прихожей и хочет повидаться с Котомцевым. Лесничий велел позвать Варганчика в комнаты. Тот отвел Котомцева в сторону и сказал:

– Ежели буфет в театре мне отдадите, то я согласен выкупить гардероб вашей жены.

– А сколько дашь мне аренды? Ведь трактирщик Подседов обещается мне по пяти рублей от спектакля платить, – отвечал Котомцев.

– Пхе… что вы! Разве этово можно! Вы должны быть с благодарность к нам, что мы даром в ваш театр торговать будем. Даром торговать будем, а вам ваш гардероб из залога выкупим. У меня есть знакомый еврей в Петербурге, я пошлю ему вашево квитанции, и через пять-шесть дней гардероб будет здесь.

Котомцев позвал Днепровского, Безымянцева и Суслова на совет. Безымянцев потребовал, чтоб и гардероб его жены был выкуплен Варганчиком.

– Да ведь ты мне хвастался, что у твоей жены гардероб не заложен, – возразил Котомцев.

– Ну, нельзя сказать, чтобы весь не заложен. На тридцать пять рублей там есть у ней заложено.

– На тридцать пять! – воскликнул еврей. – Ай! Вай! Сорок пять ваш гардероб и тридцать пять от ихнева супруги – ведь это восемьдесят рублей.

– Ну и что же? Десять процентов тебе за хлопоты, буфет тебе сдаем, а ты нам за буфет пять рублей от спектакля…

Стали торговаться и покончили на том, что Варганчик будет платить товариществу за буфет по четыре рубля от вечера.

– Ну, давайте квитанции. Сегодня вечером один наш еврейчик едет в Петербург и отвезет квитанции, – сказал Варганчик. – А я вам расписка напишу.

Выдали квитанции, получили расписки, выпили с Варганчиком, и он удалился. Котомцев радостно потирал руки и говорил:

– Сам Бог послал нам этого еврея. Ведь я нарочно натолковал ему черта в ступе. Подседов-то, трактирщик, не только не давал мне пять рублей, но даже и даром-то наотрез отказался поставить буфет в театре. Прямо сказал: хлопот не стоит.

– Тому хлопот не стоит, а этот, посмотрите, дело сделает. С жидом, батенька, в этих случаях всегда лучше пиво сваришь, – сказал лесничий.

– Да теперь у меня уж и так все дела по театру с ним. Афиши печатает он, вешалку снял он, буфет он. Он же и лампы поставит и будет освещать театр.

– Ну а как же, батенька, вы насчет отопления театра устроились? – спросил Котомцева лесничий.

– Дрова для театра жертвуют два юноши: сын головы и сын Подсед ова, но просили не говорить об этом их папенькам, – откликнулся за Котомцева нотариус. – А чтоб всякий раз перед спектаклем вытопить все печки, пристав Пантелей Федорыч обещался присылать человека. Это уж я его уговорил. Вы знаете, в нынешнем году здесь на заводе нет даже сторожа. Владелец совсем уже на него рукой махнул. «Не стоит, – говорит, – и сторожа нанимать, пусть так разваливается».

– А костюмы-то для «Грех да беда», Вадим Семеныч, к спектаклю у нас будут? – спрашивал Котомцев лесничего.

– Да, да… Вчера от вас из трактира я заехал к портному Берке Коромыслову и сказал ему, чтоб он достал и привез в воскресенье в театр, на репетицию, кафтан со сборами для вас, картуз, жилетку пеструю, сапоги, полушубок и валенки для Безымянцева, серый армяк и валенки для Днепровского. Одним словом, все костюмы по той записке, которую вы мне дали. И будет все это стоить четыре рубля.

– Как четыре рубля? Да ведь это четыре места по рублю! – воскликнул Котомцев.

– Ну, так что ж из этого? И то дешево.

– А я думал, вы где-нибудь даром от лавочников достанете.

– Да ведь столько же на извозчиках проездишь, по разным лавкам сбиравши сапоги и полушубки. Сначала их привози, потом обратно увози. Наконец, и мадам Безымянцевой нужно комическое пестрое платье и зонтик, а на ее фигуру самому трудно отыскать.

– Для Курицына мне костюма не надо. Мне портерщик Иван Тимофеев все со своего плеча дает, а я ему за это место в полтинник, – заявил Суслов.

Котомцев крутил головой и бормотал:

– Портному четыре рубля да портерщику билет в полтинник – ой-ой-ой! Во что же это вечеровый-то расход вскочит!