Читать книгу Каба́ - Олег Анатольевич Рудковский - Страница 6

Гости нагрянули, когда их не ждали. Ну, они любят так. Хотя у семьи Мещеряковых гости и не ассоциировались с докапывальщиками (Игорь не в счет), сейчас приперлись именно эти. Звонок раздался через час после того, как они втроем вернулись от психолога Петрова. Стоял будний день. Мама сегодня отпросилась с работы. Отец остался дома – передохнуть и пообедать, планируя метнуться в офис вечером. Осведомленность гостей изначально настораживала. Не будь сегодня Петрова, родители были бы на работе, а Игорь – дома один. Или, возможно, на это и велся расчет. Что Игорь будет один. Беззащитный, хоть и дзюдоист.

Дверь открыл отец, с бутербродом в руке. Мама на кухне строгала салат. Игорь отсиживался в своей комнате, думая о будущем. На самом деле он уселся за книжку, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о предстоящей тренировке. На сей раз это был «Морской волк» Джека Лондона. Когда позвонили в дверь, Игорь отметил это краем уха, но не придал значения.

На пороге возникли две тетки. Одна преклонных лет, на всех парах стремящаяся к дряхлости. Лицо изъедено заботами, временем и врожденной подозрительностью. Похожа на грымзу, красноволосая. Другая тетка – существенно моложе и посимпатичнее. Брюнетка, взгляд добрый-добрый, на безымянном пальце – кольцо (у красноволосой нет). В общем, классическое партнерство из комнаты допросов.

– Добрый день. Мещеряковы?

– Угу,– удивился Сергей, откусывая кусок бутерброда.– А вы кто?

– А мы из органов опеки,– уведомила грымза.– Сигнал поступил на вас, это официальная проверка. Мы войдем?

Сергей с трудом пропихнул в горло кусок бутерброда. Неожиданность визита обезоруживала. К тому же нахрапистые тетки явно знали, что делают. Он растерянно посторонился, обе визитерши мигом пролезли внутрь и стали озираться, как в музее Королева.

– Вы папа, правильно?– довлела красноволосая. Вторая смотрела добро-добро. «Музей Королева» ей явно пока импонировал.

– Ну да… А в чем проблема, какой сигнал?

Ну, он знал, в чем проблема. И какой сигнал. Проблема-сигнал торчал в соседней комнате и усом не вел. Со всех сторон адекватный персонаж, в силу своего возраста. Только вот по ночам, бывает, чудит. И визит этот не столь неожиданный. Дело в том, что сверху с Мещеряковыми соседствовала бабка. Бабка не то чтобы напрягала сильно, но периодически любила торкаться. Спросить, например, сколько времени. Без шуток. Или пожаловаться на громко работающий телевизор, хотя в семье Мещеряковых телек никто не смотрел. Он пылился в родительской комнате и включался… никогда он практически не включался. Или бабка интересовалась, не видели они случайно ее кошку? Она вот тут гуляла, на лестнице, а теперь ее нет, и где ее, бедную, искать, время ужина. А потом оказывалось, что никакой кошки у бабки нет и не было. В общем, тот еще фрукт.

В последнее время бабка взяла моду докапываться назойливо, при встрече в подъезде. Что сынок у вас с синяками-то вечно? Дерется, что ли? Милок, опять подрался? Или обижает тебя кто? А что родители? И взгляд хитрющий, как у Штирлица. Мама игнорила ту полностью. Отец мазался, что это спорт. Но все участники подъездной церемонии понимали, что это до поры, до времени. И вот они пришли, эти пора и время.

Из кухни вышла Вероника. Спокойно обозрела пришедших дам. Красноволосая при виде хозяйки сразу подобралась, как доберман. Добрая оставалась доброй.

– Вы кто?– спросила Вероника.

– Мы из органов опеки,– с готовность повторила грымза.– Поступил сигнал, что у вас в семье могут быть проблемы. У вашего сына, точнее.

– Мы просто проверяем,– по-доброму добавила добрая-добрая брюнетка. И улыбнулась, словно напрашивалась на чай.

– Понятно,– кивнула Вероника.– От кого сигнал?

– Это не важно!– отрезала грымза.

– Понятно,– снова кивнула Вероника.– Тогда до свидания, спасибо, что заглянули. Сергей, закрой дверь за ними.

Повисла пауза. Вероника выжидательно смотрела на гостей. Сергей переминался с ноги на ногу, не зная, как поступить. Потом принял единственное верное решение: откусил от бутера. Игорь в своей комнате отложил букридер и навострил уши. Он прочухал, что в доме полтергейст.

– Хотите, чтобы мы с прокурором пришли?– Грымза оправилась и перешла в наступление.– И ребенка забрали?

– Постановление есть?

– Что?

– Постановление есть?– повторила Вероника.– Вы по чьему указанию пришли? По звонку соседки? Где постановление? Где документы ваши? – Внезапно в руках Вероники возник телефон. Она молниеносно нажала на кнопку и сфотографировала обеих теток. Красноволосая стала вдобавок краснолицая от такого хамства. Добрая даже не мигнула. Уже одно это говорило о том, кого следует в первую очередь опасаться.

– Если вы так намерены вести беседу…– начала красноволосая.

– Я вообще не намерена с вами беседовать,– перебила Вероника.– Вы кто? Что рыскаете здесь? Мне 02 набрать недолго. Вызываем?

Добрая внезапно подняла руку, прерывая перепалку.

– Я предлагаю всем успокоиться,– мягко сказала она.– Без скандалов. Вы правы, у нас нет постановления. Сигнал поступил от соседей. Так что мы прекрасно понимаем, что это может быть обычный поклеп. Или, скажем так, кто-то перестарался. Но мы обязаны проверить, вы же понимаете? Если выяснится, что это ошибка, то мы извинимся и уйдем. Но в другом случае мы можем предотвратить трагедию, так что не стоит нас воспринимать так в штыки. Что касается документов…– Она нырнула в сумочку и извлекла корочку. Взглядом дала сигнал красной, чтобы та последовала ее примеру.– То вот они, пожалуйста.

Вероника сфоткала оба удостоверения на телефон.

– Мы всего лишь взглянем на мальчика, зададим пару вопросов,– добавила добрая брюнетка.– Это всего лишь мелочь. Будет выглядеть странно, если вы нам откажете в этой мелочи.– И вновь располагающая улыбка.

Вероника Мещерякова перевела взгляд на мужа. Это был красноречивый взгляд. Она понимала, что они загнаны в тупик. И шутки закончились. Впрочем, как удостоверил Петров, шутками и не пахло. Сергей продолжал неуверенно мяться.

– Так что, какие-то проблемы с этим?– осведомилась красноволосая, вернув лицу былой землистый оттенок.

– Нет.– Сергей отложил бутерброд на тумбочку. Выхода у них не было.– Нет никаких проблем с этим. Игорь!– позвал он.

Выполз он, этот Игорь, нехотя, на свет Божий. Его даже ночью за километр можно было различить по сияющему в пол-лица светофору. Во всей красе предстал. Ну чтобы подтвердить, так сказать, лицом, что у него все в порядке, проблем нет, он на каникулах, отдыхает. Попутно думает и заботится о своем будущем, по-любому.

Грымза расцвела, как орхидея. Или, скорее, как ядовитый плющ. Добрая на удивление не изменилась в лице, не выказала удивления, не совершила ни одного лишнего жеста. Только взгляд стал острым. Создавалось впечатление, что добрая заранее знала итог.

– Кажется, мы все-таки зайдем,– проворковала добрая.

– Возражений нет?– подхватила грымза людоедским голосом. Если до этого момента Игорь только недоумевал, то теперь он начал реально пугаться. Он смекнул, откуда ветер.– Или прокурора будем подключать? Нам постановление теперь получить – на раз! Но потом уже не отвертитесь.

– Не надо пугать,– холодно обронила Вероника. Если она и дрогнула перед этими двумя, то внешне это никак не отразилось.– Обувь снимайте и проходите.

Они расселись в комнате родителей, которая одновременно являлась гостиной. Периодически, когда в гости приходили друзья семьи, эта комната использовалась для застолий – кухня для этих дел была слишком мала. Опека уселась на диван, поставив сумки на колени, Вероника – в кресло. Сергей примостился рядом с ней на подлокотник. В любой ситуации, пусть даже самой неожиданной, где требовалось силовое участие, отцу не было равных. Однако перед госслужащими он явно пасовал и полагался на жену. Игорь хотел было улизнуть – свою сцену он отыграл, дальше – без него, но ему не дали. И тормознула его, что удивительно, именно мама.

– Ты куда собрался? Останься. Тут без тебя никак.

Он незаметно вздохнул и сел во второе кресло, приготовившись к серьезной, по-взрослому, атаке докапывальщиков.

– Ну, рассказывайте,– предложила красноволосая, одновременно умудряясь выглядеть неприязненной и довольной. Только что руки не потирала.– Рассказывайте теперь, что нет проблем у вас, что вас оговорили. А давайте лучше обойдемся без сказок. Все и так видно. Говорите прямо: бьете ребенка? Выпиваете?

– Слышь, знаешь что!– Сергей привстал. Впрочем, впечатления на опеку он не произвел. Он вообще мало на кого впечатление производил, потому как внешне казался обычным мужичком средних лет. Он был даже на два пальца ниже мамы по росту, а учитывая то, что мама всегда носила каблуки,– заметно ниже. Так что люди почти всегда его недооценивали.

– Сергей, не хами,– оборвала того Вероника.– Дороже обойдется.

– Сейчас вам действительно лучше думать над своими словами,– заметила добрая брюнетка, и Сергей вновь опустился на подлокотник.– Вам повезло, у вас есть шанс все объяснить. Все зависит от того, насколько будут вменяемы ваши объяснения. Видите ли, нам сообщили, что это не впервые. Что мальчика часто видят с синяками. Так что давайте сразу обойдемся без вранья, что он якобы случайно упал.

– Он пацан, так-то!– вновь не удержался Сергей.– Он растет.

– Все растут!– рявкнула красноволосая.– Синяки только не у всех. И сигналы тоже не на всех поступают.

– Значит так…– Вероника перевела огонь на себя.– Первое: алкоголиков здесь нет. Можете зайти на кухню, порыскать по шкафам. Пустых бутылок нет, заначек нет.

– Умеренно пьющие бутылки дома не хранят,– отрезала грымза.– Шифруются. Перед самими собой стыдно. Поэтому выбрасывают пустую тару. А заначки не держат, потому что себя боятся. Что сорвутся посреди недели и на работу не выйдут. Я-то знаю!

Внезапно Игорь подумал, что она действительно знает. Быть может, этим и объясняется ее изъеденная внешность, ее склонность всех подозревать огульно – тем, что грымза сама не прочь кирнуть. Или была такой, но справилась – закодировалась, или зашилась, или уверовала в Иегову,– и теперь она уверена, что все вокруг только и думают, как залить за воротник и прогулять работу.

– Ну раз уже с соседями знакомы, можете у них поспрашивать,– веско заметила Вероника.– Про пьянки-гулянки-драки и все такое. Вам всего лишь наверх подняться, к этой бабке. Она же вам настучала?

Добрая брюнетка вновь проявила поразительную выдержку и ничем себя не выдала. А вот грымза на мгновение опустили глаза. Вероника кивнула для себя самой.

– Мы уже интересовались,– вежливо пояснила добрая.– Именно поэтому мы сейчас просто беседуем. Вас характеризуют, как благополучную семью. Кто-то даже назвал вас «образцовой». Так что у вас есть возможность рассказать нам свою версию.

– У вас есть дети?– внезапно спросила Вероника добрую. И это был первый раз, когда ей удалось пробить броню этой госслужащей.

– Это совершенно не относится к делу,– ответила та.

– Мне просто интересно,– настаивала Вероника.– Я хочу понимать, с кем я говорю. Можете не отвечать, если это такой секрет.

– У меня нет детей,– сказала брюнетка, и в ее добром голосе прозвучали дребезжащие нотки нервозности.

– Но вы уже не столь молоды,– заметила Вероника, и брюнетка уставилась на нее. Но сей раз она не смогла скрыть всплеска ненависти в глазах. Это был мимолетный всплеск… но тем не менее, его заметил даже Игорь.

– Вы предлагаете обо мне сейчас поговорить?– сдавленно спросила брюнетка.

– Нет.– Спокойно бросила Вероника и перевела взгляд на грымзу.– А у вас? У вас есть дети?

– Есть!– буркнула красноволосая.– Семеро по лавкам.

Вероника понимающе кивнула. И вновь даже Игорю было очевидно, что грымза врет. Он в очередной раз не мог не восхититься маминой политикой. Она вроде ничего не сказала, всего лишь задала пару вопросов. И вдруг роли поменялись. Раньше опека выступала в роли супергероев, этакие Чип и Дейл в женском обличье. Спешат на помощь, по-любому! А теперь вдруг они стали двумя бездетными тетками, работающими в опеке, которые заявились, чтобы разбираться в чужой семье. Браво, мама. Игорь в очередной раз подумал: почему мама с такими мозгами и хваткой сидит рядовым бухгалтером?

– Объяснения простые,– сказала Вероника.– Игорь ходит в дзюдо. Вы можете это проверить… если уже не проверили. Наш городской дворец спорта, тренер – Рахимкулов Ирек Римович. Секция – травмоопасная. Они там дерутся… или борются… я точно не знаю, как у них это называется. Оттуда и синяки. Ради интереса залезьте в интернет и посмотрите, как они друг друга швыряют на маты. Реальные бои смотрите, не показульки. Очень странно было бы ходить в дзюдо несколько лет и не получить ни одного синяка, вы не находите?

– А если бы он в бокс ходил?– вклинил Сергей.– Я сам боксер. Я когда тренировался, то ходил с фингалами каждый день. И это вам тоже соседи могут рассказать, я с детства в этой квартире живу. Я поэтому Игоря в бокс не отдал, потому что сейчас время другое. Эта ваша ювеналка… я как чувствовал…

– Я не знаю, что вам наговорили сочувствующие,– продолжила Вероника,– но не так уж часто у Игоря синяки. В последнее время – да, участились. Они готовятся к соревнованиям. Областной слет, между прочим. Тренировки стали жесткие. Еще раз настоятельно вам советую посмотреть одну реальную схватку дзюдо. При таких боях, особенно на тренировках, случайно заехать противнику локтем под глаз – ничего не стоит. Или упасть неудачно. Или еще что. Это не кружок рисования.

Добрая брюнетка кивала, слушая это. Красная сидела, поджав губы и бросая после каждой фразы Вероники голодные взгляды на Игоря. Но мы-то уже знаем: не на Игоря, а на его прожектор перестройки. Игорь боролся с сильным желанием прикрыть фингал рукой. Но он не посмел. Перед родителями. Они вон борются за него, никакого дзюдо не нужно. Что же он теперь, будет прятаться?

Когда Вероника закончила, то какое-то время царило молчание. Потом красноволосая хмыкнула.

– Мы все проверим, имейте в виду!– проворчала она.– Это только ваши слова.

– Спросите Игоря.– Вероника пожала плечами.

Красноволосая удивленно и настороженно оглядела парня, словно только что осознала, что это реально живой бро. И его можно спрашивать, а он, если повезет, еще и ответит.

– Это ерунда,– отрезала грымза.– Конечно, он все подтвердит, что вы сказали. Из-за страха.

– Да никто его не запугивал!– взвился Сергей.

– Погоди, Сереж!– Вероника вновь его утискала на место. Потом этим двум:– Вы просили объяснений? Вы их получили. Если больше нет вопросов…

– Всего один,– сказала добрая брюнетка средних лет, с обручальным кольцом и без детей.– Что насчет других ребят? Из секции, я имею в виду? С которыми ваш сын тренируется. У них тоже часто бывают синяки?

Это конец, вдруг понял Игорь. Это легче, чем карточный дом. Это держится на плоскости только благодаря хладнокровию мамы. Но стоит шевельнуться… Стоит только шевельнуться в сторону дворца спорта, в сторону Ирека Римовича, и – кранты. Ирек Римович, проглотив удивленную слюну, с радостью сообщит, что никаких травм, даже легких, у него на тренировках нет. И пацаны подтвердят. И родители пацанов. И друзья пацанов. Вообще весь мир подтвердит, лесные орлы даже. Брюнетка знает, о чем толкует: далеко бы ушел Римович, если бы его питомцы сплошь ходили с синяками. Родители нынче нервные. У акробатов – там были травмы. И то за несколько лет всего один серьезный случай: девчонка сверху пирамиды упала и руку сломала. Шуму было! Тренер по акробатике вылетел со своего места пробкой, даже не обсуждалось. Хорошо хоть если на нары не отправился, или не прибили вечерком в парке. А в дзюдо – ну какие синяки? Бывают ушибы, но не до такой степени. И это нужно очень постараться, чтобы локтем в глаз заехать.

И вообще, то-то я гляжу (молвит мысленный Ирек Римович), Мещеряков пропадает периодически.

То есть он ни разу с синяками не появлялся на тренировках? (спрашивает плотоядно красноволосая грымза).

Ни разу! (Ирек Римович)

Понятно! (Красноволосая грымза). Будем изымать!

Над Игорем Мещеряковым вдруг нависли казематные стены детских домов. Вокруг образовался хоровод: злые гримасы надзирателей-садистов, маниакальные лица неблагополучных детей-сирот. Все они танцевали вокруг Игоря, радуясь новой жертве. Сколько лет ему удавалось бегать от докапывальщиков! Сколько лет он ухитрялся обходить их ловушки, сглаживать нападения, как в айкидо, прорабатывать каждый шаг, чтобы не навернуться в уготовленную ему яму! Ни одно дзюдо не научит такой системе самозащиты, которую для себя сформировал Игорь Мещеряков. И все лишь ради такого скорейшего конца?! Теперь расплата, и бежать некуда. Они уничтожат его. Не сразу. Они будут долго наслаждаться процессом.

Он прекрасно знал, что такое ювеналка. Им в школе неоднократно рассказывали, он сам читал в интернете. Он вывел из почерпнутой информации единственный главный вывод: это питбуль. Если они вцепятся, они уже не отстанут, и можно разжать челюсти ювеналки лишь с оружием в руках. Других вариантов нет. Но скорей всего, если даже ты успеешь взять в руки оружие, тебя застрелят первым. Если только твое оружие не направлено на твой же висок. Тоже своего рода побег, причем эталонный.

Сейчас единственный человек, который может быть на их стороне – Петров, Виктор Петрович. К нему на прием они успели попасть заблаговременно, до прихода этих двух. Но если подключить Петрова, то, во-первых, всплывет история с его лунатизмом и неадекватной психикой. И неизвестно, что хуже – детдом или психушка. А во-вторых, не факт, что Петров станет добрым самаритянином. Ну он повторит то, что родители сами сказали ему на встрече. Но подчеркнет при этом, что сам он ничего еще не проверял, Игоря он знать не знает, как и всю эту мутную семейку, так что разбирайтесь сами. Вот и вся защита.

Игорь вспотел. Страх внутри него сменился ужасом, когда он увидел, как в маминых глазах мелькнуло отчаяние. Он не думал, что опека заметила этот быстрый всплеск. Но он заметил. Он знал маму.

– Я понятия не имею, как у других ребят,– сказала мама, стараясь сохранить свои позиции. Однако по выражению лица брюнетки было понятно, что за кадром уже дан сигнал к занавесу. Красноволосая мигала, пытаясь осмыслить канву.

– То есть ваш сын приходит постоянно с тренировок с синяками, и вы даже не поинтересовались, как это обстоит с другими детьми? Не позвонили тренеру? Не подняли этот вопрос в спорткомитете? – по-доброму уточнила добрая. Красноволосая перестала мигать, вновь плотоядно расплывшись.

Он вдруг понял, что нужно делать. Игорь Мещеряков вдруг понял, что нужно делать. Если бы у него была хоть секунда, чтобы обдумать, чего он там понял, он бы не стал этого делать. Побоялся. Но у него не было секунды. И он сделал. Он явственно видел, что мама готова сдаться. Ее следующая фраза будет о том, как в шесть лет Игорь впервые встал ночью с постели, дошкандыбал во сне до прихожей и звезданулся об пол, как какой-нибудь Шалтай-Болтай. После этого ему аналогично конец. У знают эти две – узнают все.

– Это не от тренировок,– выпалил он.

Все вылупились на него. Брюнетка без выражения, продолжая держать себя в руках и не выказывая эмоций. А возможно, у нее их и не было, этих эмоций. Грымза – с искренней надеждой, что сейчас он им покажет потайную комнату, где его подвергают экзекуции каждые субботу и воскресенье после обеда.

Но Игорь не глядел на них, на эту опеку,– он смотрел на родителей. А родители смотрели на него, и они были похожи сейчас выражениями лиц, как две капли воды. Они, родители, понятия не имели, что он сейчас намерен вывалить; его экспромт огорошил всех присутствующих. Они смотрели на него, и внезапно Игорь испугался. Их взгляды… Их взгляды были какими-то неживыми, пуговичными. Словно они сейчас же, в этой комнате, молниеносно вычеркнули Игоря из своей жизни, чтобы спастись самим. Они вдруг стали отчужденными, и Игорь осознал, что он – один на этом поле битвы. И всегда был один, а прочее – иллюзия, эффект Манделы, ложная память, обманные ритмы.

Он один, а они – чужаки. Его родители чужие ему. Ему и всем детям. Они просто привыкли думать иначе. Дети прочитали об этом в детских нравоучительных книжках. Им рассказали об этом нравоучительные воспитатели и учителя. И они – поверили. Поверили в семью. Но дети не знают своих родителей, и никогда их не узнают. Они не знают об их страхах, об их грехах, об их неудачах, об их потаенных мыслях; они понятия не имеют, что иногда – кто-то чаще, кто-то реже,– родители вдруг мечтают, чтобы их, детей, не было.

И родители не знают своих детей точно так же. Потому что дети тоже умеют хранить секреты. Они живут чужаками – в одном доме, в одной квартире, в одной семье. Мама, папа и я, абсолютные незнакомцы под одной фамилией.

И если случается столкновение интересов, то эти люди способны уничтожить друг друга.

– Что не от тренировок?– подсказала брюнетка.

– Синяки. Синяки эти не от тренировок.

– А от чего, малыш?– неискренне проворковала красноволосая грымза.– Говори, не бойся, ты теперь под защитой государства.

Хрень какая-то, мелькнуло в голове Игоря. Она эту фразу вычитала где-то и заучила?

– Синяки не от тренировок, но родители ничего не знали. Это я им говорил, что от тренировок. Но они не от тренировок.

Выдав абракадабру, Игорь замолк, наслаждаясь эффектом. Родители продолжали смотреть на него во все глаза. Напридумывал он себе со страху… Ох и любит он делать из мухи лесных орлов. Ничего они не чужие, просто немного напуганные. Не исключено, надают впоследствии по шее за то, что он их заставил так нервничать. Но сейчас Игорь спасал самого себя. Спасал от ювеналки, спасал от этих двух теток-чудовищ, особенно брюнетки, которая вполне способна швырнуть ребенка в клетку с тиграми – она сделает это вежливо и по-доброму. Он спасал себя от сверстников, он просто пытался выжить в том пласте детства, куда взрослым нет хода. И потому они не знают, что там происходит. И не стремятся узнать. Там водятся твари похуже тигров, и взрослые очкуют.

Не важно, нервничают предки или нет, оно того стоит. Опека теперь выглядела чуть растерянной.

– Что-то совсем у нас путаница выходит,– молвила брюнетка. Потом перевела взгляд на Веронику:– Вы можете пояснить?

– Пока нет,– ответила мама, не сводя взгляда с Игоря. Она не представляла, что задумал ее многоликий сынуля, но, как всегда, сориентировалась молниеносно. Она проиграла этот бой, она это знала. И брюнетка знала. И Игорь знал. Отец, возможно, еще не допетривал, ему проще было бы схватить этих двух за шкирки и вытрясти их из одежды с балкона, как мышей в мультфильме. Все эти психологические игры ему были не по нутру. А вот Вероника с Игорем – это те еще конспираторы. Так что решение мама приняла верное: пусть Игорь попробует. Хуже уже не будет.

– Так что ты хотел сказать, малыш?– поощряла грымза.

«Малыш» коробило зверски. Еще Игорь вдруг обнаружил, что красная стала слегка притоптывать от нетерпения. Ядрены сосисоны, может, она писать хочет? Так туалет рядом! А еще Игорь вспомнил, что точно также притоптывал дядя Радик, папин друг, в аккурат перед тем, как они собирались попить пива или чего покрепче.

Похоже, у нее ломка, подумал про себя Игорь, а вслух сказал:

– Разное бывает. Но в основном, после тренировки. На улице уже.

Он опять замолк. Намеренно. Наблюдая за реакцией этих теток, которые явно начали раздражаться.

– А дальше?– спросила брюнетка, сохраняя спокойствие в голосе.

– Ну так… денег, к примеру, просят. Большие ребята. Если не даешь, могут побить.

– Большие ребята? Ты имеешь в виду – из секции? С кем ты тренируешься?

– Не-а,– с готовностью ответил Игорь.– Местные. Ну, рядом живут которые, на районе. Они знают, что мы в дзюдо ходим, и приходят после занятий ко дворцу спорта, чтобы докопаться. В общем, уличные разборки, ничего особенного.

Несколько секунд комнату наполняла зимняя тишина. Даже, казалось, снег где-то хрустел еле-еле. А потом вдруг резко что-то изменилось. Что-то ушло из пространства комнаты, словно некий злой дух покинул квартиру. И хотя в поведении присутствующих на первый взгляд ничего не изменилось, Игорь ясно почувствовал: разговор перешел в иную плоскость.

– Ясно!– кивнула грымза с таким видом, словно у нее из-под носа увели выгодный контракт.– Теперь ясно. И сколько ты уже ходишь в эту секцию, малыш?

– Несколько лет…– прошамкал Игорь. – Года четыре… Как-то так…

– Скажи пожалуйста,– спросил брюнетка.– И что, все четыре года тебя вот так избивают? Запугивают, что ты вынужден даже от родителей это скрывать?

– Да нет же!– отмахнулся Игорь. Ума он был палата. Он очень хорошо понимал разницу между тем, что было год назад и сейчас. В прошлом году случаев ночного хождения набиралось от силы 6-7, при этом не каждый такой перекос в сонных мозгах заканчивался синяками. В этом году вдруг резко поплохело. Будь все как прежде, быть может, они бы не пошли на прием к Петрову. Так что за прошлое Игорь был спокоен. В отличие от будущего. Но его же предупреждали по поводу этого.– Только в последнее время.

По глазам красноволосой Игорь понял, что все-таки сделал ошибку. Впрочем, это был лишь отблеск прежней плотоядности, так что Игорь надеялся, что небольшую.

– То есть, я правильно понимаю?– грымза уставилась на Веронику и Сергея.– Ходил-ходил ваш ребенок, все нормально было. Потом вдруг начал приносить домой синяки. И вы так легко поверили в сказочку про спортивные ушибы? Или просто думать не хотелось? Как вы это сказали: пацан же, спортом занимается? Все нормально?

Игорь поспешно ответил, пока родители не продавили его ошибку еще глубже неосторожным ответом:

– Так ведь соревнования областные же скоро! Я на это и списывал! Говорил, что тренировки стали жесткие.

К слову о предстоящих соревнованиях,– Игорь не врал. Вот только к соревнованиям его и близко не подпустят по причине его «спортивных достижений». Еще и заставят подписать бумагу, запрещающую ему приближаться ко дворцу спорта на время соревнований, чтобы своим петрушечьим видом и криворукостью не позорить весь город.

– А почему бы тебе правду не сказать!– злобствовала грымза.– Ты боишься родителей? Они бы тебя поругали?

Игорь посмотрел на родителей. Те продолжали изучать его и тоже, кажется, молчаливо вопрошали. Походу все тут заинтересовались Игоря байкой. Он все еще не знал, какую головомойку предки ему устроят по окончании. Но он уже ввязался, отказываться поздно.

– Ничего я не боюсь,– притворно обиделся Игорь.– Просто это не по-пацански как-то.

Грымза поджала губы. Хоть ответ ее и не удовлетворил, крыть ей было нечем. Игорь уже собрался внутренне ликовать, но тут вновь заговорила брюнетка:

– Скажи пожалуйста. А вот эти мальчишки, которые тебя задирают. У них к тебе какой-то персональный интерес? Я имею в виду: они только тебя задирают? Или других ребят тоже? Есть ли кто-то, кто может подтвердить твои слова?

Игорь потупился и замолк. Он не знал, чего следует говорить. Он понимал, что ситуация патовая. Гребаная брюнетка. Если он скажет, что есть свидетели, то эти две ведь не поленятся, попрутся опрашивать свидетелей, и кто им подтвердит? Да никто им не подтвердит. Что, Игоря-Петрушку побили? Да никто его не бил, вон он скачет каждый раз после секции в сторону дома как заяц, только пятки сверкают. Да и с синяками его никто в дзюдо не видел, потому как не ходил он в эти периоды на тренировки. Школы с него достаточно.

В этом аспекте было безопаснее ответить, что хулиганье местное цеплялось только лишь к нему одному, и он все это держал в себе, как истинный мальчиш-кибальчиш. Но он уже сомневался. Что если нет, не безопаснее? Что если и этим ответом он себя подведет под монастырь? Брюнетка – та еще змея. Красной вон можно сто грамм налить, она и отцепится; брюнетка – истинный питбуль. Что она там задумала в своей хитроумной башке, какие еще каверзные вопросы?

Внезапно, к удивлению Игоря, на помощь пришла мама.

– Я думаю, достаточно на сегодня,– сказала она, вернув свое обычное хладнокровие.– Дальше мы сами разберемся.

– Ага, разберетесь вы!– рявкнула грымза.– Вы уже разобрались вон, я вижу. Ребенок ходит с синяками, а они в ус не дуют. А еще на систему наговаривают. И чем бы это все кончилось, если бы мы не пришли? Его бы дальше били? А потом убили?

– Мы вам весьма благодарны,– перебила ту Вероника,– но все-таки я настаиваю. Это уже не ваша область. Вы выяснили, что дома Игоря никто не бьет. Он признался, как дело обстоит. Еще раз вам спасибо. Мы разберемся с этим.

– Боюсь, вы заблуждаетесь,– располагающе улыбнулась брюнетка. Нет, все-таки она так и хочет напроситься на чай.– Теперь все, что касается вашего сына, нас касается. Мы защищаем детей не только внутри семьи, но и вне ее. Если родители не в состоянии это сделать. А вы, я так понимаю, не в состоянии. У вас нет контакта с сыном, он вам не доверяет. Он предпочитает сносить побои, но дома молчит. Это тревожный звонок.– Брюнетка повернулась к Игорю: – Ну так что насчет моего вопроса? Задирают только тебя одного или еще кого-то?

– Игорь, ты можешь не отвечать,– хлестко бросила Вероника.– Ты не на допросе.

Вновь в глазах брюнетки вспышка злости. Вновь она ее подавила. Игорь продолжал пялиться на свои ноги, но, как уже было сказано, он умел, не глядя, контролировать процессы вокруг себя.

Он молчал. Мама права. В данной ситуации лучше молчать и не вякать больше. Теперь все, что он скажет, эти две питбулихи вывернут и натянут ему же на шею, как удавку.

– Впрочем, вы правы.– Брюнетка внезапно поднялась на ноги. Красная, зыркнув на ту недоуменно, послушно вскочила следом. – Это не допрос. Ваша воля не отвечать. Но вероятность допроса я бы не исключала на вашем месте. Потому что я не верю в эту историю с хулиганами. Лет пять назад поверила бы, а теперь – нет.– Она сделала паузу. Прочие участники сидели, как экспонаты. Только грымза совершала пальцами такие движения, словно жамкала бычью сиську.– Я думаю, что правда прозвучала в самом начале. Это – от тренировок. А вернее, от некомпетентности тренера, если не хуже. Если там вообще не процветает дедовщина. С подачи, опять же, наставников. Страхи и выдумки вашего сына вполне понятны сейчас, ничего удивительного, что он пытается на ходу выдумать таких виновных, которых никогда не найдут. Потому что боится, что от правды станет хуже. Так что можете получить еще один камень в свой огород. Рахимкулов, вы говорите? Хорошо, придется учинить проверку в отношении этого Рахимкулова. А также в отношении вас, дорогие мои родители. По причине вашей халатности. По причине того, что даже не озаботились копнуть глубже, довольствуясь рассказами сына.

Брюнетка совершился движение к двери, но вдруг задержалась и взглянула на Веронику.

– Что касается вашего вопроса насчет детей: у меня был сын. Он погиб. Утонул в бассейне. Так что я прекрасно знаю, что такое спортивные секции, и что там происходит.

Угол рта Вероники дернулся. Брюнетка уже спешила к выходу, а красноволосая послушным Пятачком – следом. Отец пошел закрыть за ними дверь. Мама продолжала сидеть в кресле. И Игорь продолжал, стараясь слиться с креслом. Глаз он не поднимал, но очень хорошо чувствовал, как мама его изучает.

Вернулся отец. Поразительно, но на обратном пути он прихватил свой бутерброд и теперь с упоением нажевывал. Мама прикалывалась над отцом, называя того «мягкообтекаемым». Любые проблемы разбивались о поверхность отца, как сырые яйца о стекло, и стекали на землю. В то время как мама с виду оставалась холодной и неприступной, но переживала внутри, отец ни о чем не переживал вообще. О ценах на бензин разве что.

– Слушай, а они должны были нам чего-нибудь оставить?– бодро поинтересовался отец.– Квитанцию какую-нибудь, я не знаю…

– Должны были составить акт,– сказала мама.

– А чего ж ты у них не спросила?– удивился отец.

Глаза мамы сверкнули. Очень опасный знак. Игорь поежился и потупился еще сильнее, для верности.

– Потому что я только сейчас об этом подумала, – процедила мама.– Потому что до этого я думала о том, как разрулить ситуацию, в то время как ты сидел и яйца грел.

– Да не грел я ничего,– обиделся отец.

– Но кажется, я зря старалась,– продолжала мама, не обращая на него внимания.– У нас новый разводящий теперь появился. Теперь вот не знаю даже, хвалить его или ругать.

Отец тоже взглянул на Игоря.

– Слышь, Игорюня, а ты вообще в дзюдо ходил? Или на курсы шпионов? Лихо ты развел этих кошелок.– Он хохотнул.

Игорь осмелился поднять голову. Мама продолжала его изучать из кресла, но на ее лице не было злости. Или каких-либо знаков, намекающих на репрессии.

– Только теперь выяснится, что ничего там страшного не происходит,– спокойно, даже с налетом равнодушия сказала мама.

– Ну и что!– Отец доконал бутерброд и вытер ладони друг о друга.– Их проблемы. Игорь же ясно сказал, как дело было. Их проблемы, что не поверили. Эх, жалко, акт этот не написали, чтобы Игоря слова подтвердить. Молоток, Игорюня! Пятерка тебе, а то я уже дергаться начал, когда они на нас насели.

«Ты не поверишь!– кисло подумал Игорь.– Только я не вас тут спасал. Вернее, вас, но в первую очередь – себя. Только не от опеки. Вернее, от опеки тоже, но далеко не совсем».

– А можно я тогда не пойду сегодня в дзюдо?– спросил он, стараясь приделать себе максимально невинный вид.

– Да по-любому!– махнул рукой отец и плюхнулся на диван, где до этого сидела опека.– Они ж всяко будут там вынюхивать теперь. Тем более, у этой чувихи пацан утонул. Она, наверное, спорт ненавидит после этого. Так что нефиг сейчас там рисоваться тебе. Да и вообще больше не рисоваться. А то реально побьют.

Исполнено! Он все-таки добился своего. В течение нескольких лет Игорь изыскивал способы послать к чертям эту секцию. Изыскивал, тестировал, бывал пойман, получал по загривку, зализывал психологические раны и снова изыскивал. И вот, наконец, исполнено. Он одним выстрелом и родителей вытянул и дзюдо это пристрелил. Впрочем, он понимал, что ему потребуются годы, чтобы не просыпаться больше по ночам от кошмаров, в которых злобный мертвяк Лесной Орел несется за ним по пустынным улицам города и воет: «Петру-ушка-а! Я хочу сожрать твои мозги-и-и!»

– Я рада, что все счастливы,– произнесла мама с оттенком отчужденности. Игорь отважился взглянуть на нее. Сейчас она ни на кого не смотрела. Смотрела прямо перед собой в пустоту. И хотя она перестала его изучать, Игорь не мог избавиться от ощущения, что она раскусила его игру. Раскусила, но виду не подала.– И никто не подумал, что мы будем говорить дальше. – Она уставилась на отца.– Что мы будем говорить дальше? Раньше мы на секцию списывали, а теперь? На хулиганов? Не многовато ли хулиганов будет?

– Так может Петров этот…– начал было отец и замолк.

Они смотрели друг на друга. Родители смотрели друг на друга. Сейчас между ними происходил некий обмен репликами, которых Игорь не слышал. Он отвернулся. Он не хотел «слышать», не хотел разгадывать эту ментальную морзянку. Он не хотел видеть озадаченность на лице отца, напряженную отстраненность на лице мамы; не хотел быть участником немых разговоров, не хотел быть участником чего-то, что крылось за немыми разговорами.

Но он был. Каким-то участником он был. И не каким-то участником, а самым что ни на есть ролевым. Потому как немые разговоры касались его ночных разведывательных вылазок. До первого угла. А после – бряк, конец разведчику.

Игорь Мещеряков был молчальником, инфантилой, ненавистником дзюдо и школьных занятий, ночным нетопырем, но он никогда не был тупым. Хоть окружение зачастую и считало его тупым: ну, скажем прямо, его самого устраивал такой расклад. Он давно подозревал, что родители не все ему рассказывают. И за его недугом кроется страшная тайна.

Раньше ему, вдохновленному произведениями Дюма и Штильмарка, нравилось видеть за этим какую-то семейную тайну. Быть может, корнями уходящую в прошлое на несколько поколений. Этакое родовое древо ходунов-во-сне-и-хрясь-потом-мордой-о-пол. Или он, Игорь, вообще усыновленный. А его родители – не его родители. Собственно говоря, куча признаков громоздилась в углу с табличкой «за», и почти шиш – в противоположном. Был он какой-то «не наш», этот Игорь, он и сам это понимал. И вот он жил, потомок рода проклятых, обреченных ходить во сне, – жил в детдоме, откуда его в раннем возрасте взяли отец с матерью. А теперь он начал чудить, и они думают: может, назад его сбагрить, пока не поздно?

Все это, разумеется, сказки. Ему нравилось так думать. Но на самом деле такими мыслями он пытался не дать себе думать о другом. Но думалось периодически, таков уж Игорь. Что если это отчуждение, возникшее на их лицах – в тот момент, когда Игорь раскрыл рот, чтобы увлечь опеку в иное русло,– что если это и не отчуждение вовсе, а страх? И не страх раскрытия перед опекой, а страх – перед ним! Перед ним, Игорем – сыном, школьником и бывшим недоделанным дзюдоистом! Ведь то, что он думал про Петрова, применимо к нему самому: он знает подробности о своих приступах только со слов родителей. Лично он знает только то, что периодически просыпается по утрам с фингалом, или опухшим ухом, или болью в боку, или в затылке, или в локте. То, что он ходит во сне, а потом падает, он узнал от родителей.

Что если он не только ходит во сне, а потом падает? Но родители щадят его и не рассказывают большего. Или боятся рассказывать. Боятся, как того пацана из фильма «Сомния», у которого сны оживали. Вряд ли Игорь что-то там оживляет, кроме собственной фантазии и мужского достоинства, но… что если он буянит? Барагозит не по-детски? Кидается на родителей? Царапает стены? Ходит по потолку? Читает наизусть «Майн Кампф»? В общем, ведет себя стопроцентным клиентом экзорцистов. И именно поэтому родители боятся огласки, потому что тогда вылезет на поверхность вся правда.

Но хуже всего было думать, что родители каким-то образом знают о Кабе. Или догадываются. Или Каба в такие ночи проявляет себя. И насколько далеко может заходить такое проявление?

Пользуясь моментом, когда родители увлеклись своими телепатическими играми, Игорь улизнул в свою комнату. Со всеми этими стрессами он даже толком не порадовался тому, что вот так влегкую, в один момент, он скинул многолетнее бремя. Он часто слышал разговоры ребят своего возраста, читал комменты ребят своего возраста Вконтакте и просто на сайтах. Он понимал, что многим из них – действительно многим,– позволено заниматься в свободное от уроков время тем, к чему у них душа лежит. А если ни к чему не лежит, то – ничем. В стрелялки рубиться или тупые посты писать. Игорь часто думал: что же в нем самом такого, почему у него не так, почему он раз за разом вынужден ходить в это дзюдо? Хотя даже слепому видно, насколько он его ненавидит. Что же в этом такого полезного для будущего?

Что ж, когда в мире столько непонятного, и настроение швах,– читай книги. В любой непонятной ситуации – читай книги, и не прогадаешь. К тому же вечер неожиданно освободился, а до конца каникул – еще целый месяц. Игорь включил ридер, свернулся на диване перед окном и погрузился в чтение.

Ближе к рассвету настроение Игоря значительно улучшилось.