Читать книгу Хроники Мастерграда. Книги 1-4 - Олег Белоус - Страница 2

Этот день начался как обычно. Иван Савелович еще не знал, что природой ли, Всевышним ли, но его судьба и судьбы соседей и совершенно не знакомых людей были исчислены, взвешены и найдены слишком легкими…

Сквозь щелки в шторах в кухню струила холодная предутренняя тьма. Ночью Иван Савелович спал плохо, ныл желудок – мучил застарелый гастрит. Лекарства не помогли. А под утро на улице бахнуло и сон ушел окончательно. Рассудив, что смысла пытаться уснуть уже нет, накинул любимый махровый халат и просидел на кухне за кроссвордом пока за окном темнота не сменилась предутренним сумраком. Так что день начал со скверным настроением и гудящей головой. Наскоро умылся и, перекусив извлеченными из старенького холодильника остатками ужина, угрюмо поплелся в гараж.

Ключ провернулся в замке зажигания, видавшие виды жигуленок приветственно зарычал. Дожидаясь пока разогреется двигатель, вышел из гаража. Желтый, таинственный свет уличных фонарей отражался от покрытых хрустким льдом лужиц. Горизонт на востоке потихоньку розовел. Весенний город был грязен и неуютен – в тени гаражей еще таились черные от пыли сугробы, стылый ветер пробирал до костей; в воздухе плыли холодные запахи весны и сырости. Запахнув получше потертую куртку, облокотился на железную стенку гаража. Темные грубые руки, в которые, казалось, навечно въелась стальная окалина, вытащили сигаретную пачку. Дымок поплыл к рассветному небу. Зевнул и посетовал про себя: «Чертова баба, не могла на позже купить билет! Сама дрыхнет, а мне вставай ни свет, ни заря!» Иван Савелович пятый год как получал заслуженную пенсию металлурга и успел забыть, каково это, вставать с утра на работу, а тут жена с ее дурацкой поездкой в гости к сыну. Навестить сына и внуков он не прочь, но зачем брать такой ранний рейс? Чертова экономка купила самые дешевые билеты!

Старенькая машина, проскрипев подвеской, втиснулась в поворот. «Вернемся, надо посмотреть, подкрутить!» – привычно отметил про себя Иван Савелович. Ремонтировать машину, как и делать другую мужскую работу он предпочитал собственными руками. Сила в них, слава богу, еще была, да и росли они с нужного места. А тратить деньги на всякие шарашки – станции технического обслуживания… баловство это. Машина остановилась у крыльца подъезда. Жена, в лучшем парадно-разъездном наряде, поджидала, нетерпеливо перебирая в руках ремень клатча, у ног ее лежала сумка. Иван Савелович вышел из автомобиля, ткнулся губами в щеку, от которой разило приторно сладкими духами, царапнув небритым подбородком. Супруга оценивающе глянула мужу в лицо:

– А ты небритый!

– Мужчины всегда с утра небритые, – проворчал Иван Савелович и закинул тяжелую сумку в багажник, – Некогда было.

Старик устроился на водительское место. И так день не задался, а еще эта лезет с глупостями. Женщина обидчиво поджала ярко-алые, как у вампиров в ужастиках, губы.

– Мог бы и побриться, хотя бы ради меня!

Иван Савелович благоразумно промолчал, а супруга забралась на заднее сидение, хлопнула дверь. «Курлы-курлы» – летел с небес крик перелетных птиц. Машина неторопливо тронулась, а мужчина, не поворачиваясь, проворчал:

– Ага! Счас! Только шнурки поглажу!

Жена фыркнула, но не стала с утра нагнетать атмосферу. Из дамской сумочки появился телефон, женщина уткнулась в экран. Но вскоре и это надоело. Задвинула шторку со своей стороны, откинулась на сидение и прикрыла глаза. Старик включил магнитофон, забытый певец проникновенно пел о любви до гроба:

И было ей семьдесят шесть,

когда ее самой не стало.

Нет, не страшила ее смерть,

скорей, она о ней мечтала:

бывало, знаете ли, сядет у окна,

и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее -

дескать, когда умру, я встречу его там…

Иван Савелович покосился на супругу, поморщился и сделал звук потише. Промелькнули последние спящие пятиэтажки, с обеих сторон потянулись заборы, за ними кирпичные дома частного сектора. Через несколько минут машина вырвалась на ведущее к областному центру шоссе и прибавила скорость. Супруга Ивана Савеловича успела мирно задремать, когда пронзительно заскрипели тормоза, машина резко остановилась, двигатель заглох. Силой инерцией женщину толкнуло вперед, она едва не ударилась лбом о спинку.

– Ты что? Очумел? – взвизгнула, – Смерти моей хочешь?

Несколько мгновений Иван Савелович напряженно вглядывался в лобовое стекло, затем повернулся к жене и ткнул пальцем вперед:

– Смотри!

Яркий свет фар освещал невозможную картину – вместо федеральной трассы голая степь. Чернели резкие тени от сухого ковыля, блестели грязные весенние сугробы. И тишина, про которую не хотелось думать: гробовая.

Женщина пораженно охнула, бледность покрыла лицо. Оглянулась. В десятке метров позади блестел в свете двух шеренг ярких фонарей мокрый асфальт. Контраст между цивилизованным шоссе и дикой степью такой разительный, что в голове женщины заметались панические мысли. «Да нет, это же… Да как же это может… Мы сто раз проезжали здесь!»

– А где… дорога? Почему мы едем по полю? – голос женщины дрогнул.

– А я откуда знаю! – проворчал мужчина, покраснев, словно вареный рак. – Сам ничего не понимаю!

Женщина побледнела от злости. Завез неведомо куда и еще оправдывается! Стиснула губы в алую ниточку.

– Ты куда завез, старый черт! Я что, по твоей милости должна опоздать на самолет? – накинулась с жаром на мужа.

– Да ты что! Я…

Женщина схватила клатч и, изо всех сил размахнувшись, треснула, целясь в лоб недотепе. Если бы мужчина в последний момент не прикрылся рукой, хорошая шишка была ему обеспечена.

– Ай! – тоненько вскрикнул.

– Вези меня в аэропорт! – отчаянно взвизгнула супруга.

– Ты чего дерешься? С ума сошла? Я тебя вез как обычно, а потом дорога вдруг исчезла!

– Где дорога? – жена взревела иерихонской трубой, не обращая внимания на попытки супруга оправдаться, – Ищи, старый черт!

Иван Савелович крякнул от досады. «Чертова баба», – подумал в который раз за утро, но, помня о крутом нраве жены, спорить не решился. Украдкой потер предплечье, повернул ключ зажигания. Машина негромко загудела, осторожно объезжая нерастаявшие сугробы, потихоньку двинулась по бездорожью весенней степи. Спустя несколько минут даже супруге Ивана Савеловича стало понятно, что таким образом они никуда не приедут, зато рискуют заблудиться, и нужно возвращаться на шоссе. Женщина уже открыла рот, чтобы сказать об этом, когда неяркий свет фар выхватил из тьмы странную фигуру: бабай (старик-южноуральский диалект русского языка) на невысоком лохматом коне в рваном сером халате и со сморщенным, как печеный картофель, лицом. Руки сжимали туго натянутый лук.

«О! Прохожий! Спрошу дорогу», – Иван Савелович подъехал поближе и затормозил. Лошадь пугливо попятилась, а старик испуганно взвизгнул и прокричал что-то непонятное. Пронзительно тренькнула спускаемая тетива. Жалобно дзинькнуло. На переднем стекле автомобиля появилось круглое отверстие, с густой сеточкой трещин вокруг, что-то просвистело мимо водителя и, словно крапивой, обожгло кисти рук.

Позади женский крик ужаса и боли. Мужчина не всегда был подкаблучником, покорно принимающим тумаки. Когда-то был горяч и скор на расправу с обидчиками и на память о юности и армейской молодости на груди остались белые полоски шрамов. Лихая юность давно прошла, но, где-то глубоко в душе еще прятался прежний: бесшабашный и скорый на ответку Ванька. Тело среагировало самостоятельно. Нога яростно нажала на педаль. Жилистые, красные руки металлурга с двадцатипятилетним стажем, переключили передачу и газу! Сердце сумасшедше стучало в груди, а в голове билась единственная мысль: «Только бы автомобиль не заглох и не въехал в яму!». А еще он не понимал, откуда в двадцать первом веке убийца со средневековым оружием? Урал не дикая Африка, где до сих пор пользуются стрелами. В этом было нечто мистическое, невозможное в обычной жизни.

Машина, словно подстреленная антилопа, скакнула назад и помчала задом, с каждой секундой набирая скорость. Вновь вжикнуло над ухом, опалило его как огнем. Мужчина скосил взгляд. Вплотную к голове трепетало оперение стрелы, глубоко впившееся в кресло. Надрывный крик на заднем сидении стал потише, перешел в страдальческий, прерывистый стон.

Крутому повороту мог бы позавидовать Шумахер. Автомобиль почти на месте развернулся и на полном газу понесся в город. Старик на лошади пропал из виду, а позади наступило зловещее молчание. Мужчина скосил настороженный взгляд на зеркало заднего вида, женщины не видно. Тогда рискнул на секунду повернуться. Жена, с закрытыми глазами, сползла по сидению вниз, из живота торчало короткое древко с оперением, на пальто вокруг расплывалось темное пятно, и лишь едва заметно вздымающаяся грудь подтверждала, что она жива. Сердце в груди мужчины словно остановилось, он вздрогнул. «Умирает! Она умирает! Этот гад подстрелил ее!» – в отчаянной панике думал мужчина. «Откуда он появился, сраный Робин Гуд? Не уберег голубку!» – бились в черепе бессвязные отрывки мыслей. Только сейчас старик понял, как супруга дорога ему и, что любит ее так же, как и тридцать лет тому назад. Именно поэтому спускал все ее капризы. Плечи вдруг задергались, странные корчи потрясали тело, он плакал, дергая головой, без слез, беззвучно. Первым побуждением было остановить машину и оказать жене первую помощь, но тут пришла мысль, что, возможно, убийца догоняет их. Тогда вместо помощи погубит любимую. Лицо старика ожесточилось, паника, которой Иван Савелович едва не поддался, отступила.

Старик мчался так, как еще никогда в жизни. Встречный ветер из разбитого лобового стекла ярился, рвал одежду, наотмашь стегал лицо.

Считанные минуты бешенной гонки и показались огни придорожных фонарей. Ничем другим, кроме божьего промысла, то, что он не заблудился в рассветной степи, объяснить было невозможно. Взвизгнули тормоза, машина пошла юзом, но каким-то чудом удержалась на асфальте, остановилась. Старик, с аптечкой в руках, выскочил на дорогу, рванул заднюю дверь. Женщина лежала с закрытыми глазами, без сознания, но живая – все так же едва заметно вздымалась грудь. Стрела пробила тело насквозь и глубоко вошла в сидение. По спине зазмеила ледяная струйка пота, руки мелко затряслись. «Если сдвину стрелу, то могу убить, я же не доктор! Быстрее в больницу, там помогут!».

Мужчина в единый миг словно постарел на десяток лет, лицо осунулось, морщины стали глубже и заметнее. Иван Савелович запрыгнул в машину, автомобиль обезумевшей птицей рванул с места.

На въезде в город, за кустами, таился бело-синий патрульный автомобиль ГИБДД, рядом лучился довольствием толстый гаишник с поднятой полосатой палкой в руке – предвкушал от автолихача законный куш. Не доезжая несколько шагов, автомобиль, неистова заскрипел тормозами, остановился. Посредине узкого конуса чистого лобового стекла, прорезанного ручными дворниками, дыра, за рулем – смертельно бледный старик с окровавленными руками, кровь капала на руль с разорванного уха. Физиономия полицейского удивленно вытянулось, рука с жезлом упала, торопливо залапала кобуру. Хлопнула дверь, Иван Савелович, выскочил из машины. Захлебываясь собственным криком, проорал:

– Моя жена, она умирает! – и кинулся к задней дверце автомобиля.

***

Пробуждение было резким и тревожным, но ничего не предвещало предстоящих фантастических событий.

«Шшш» – зашипело разозленной гадюкой. Александр Петелин вздрогнул и с трудом открыл глаза, непонимающий взгляд уперся в низкий белый потолок. «Где я?» Спустя миг пришло понимание, дома, в собственной постели. Квартиру он снимал в небольшой двушке в «брежневке» в 16-м микрорайоне пополам с приятелем – летчиком. Приподнялся. В маленькой комнате царила полутьма, едва разгоняемая пробивающимся сквозь плотные занавески блеклым светом, падающие через узкие щели лучи образовывали на полу яркие трапеции. На стене светился экран телевизора, он и свистел. Справа от него скорее угадывались, чем виделись фотографии «псов войны» – молодцов с квадратными челюстями в лихо заломленных беретах, в руках автоматы и гранатометы. Напротив кровати темнел заваленный книгами в ярких обложках стол, с фотографии в деревянной рамке улыбалась Оля, он ее ласково называл: Олененок, рядом фото родителей, они молодые и отец еще жив. Александр познакомился с девушкой в ноябре прошлого года в небольшом кафе, где Оля в обществе подружек праздновала день рождения. Бледное лицо с ярко-алыми губами в обрамлении радикально черных волос, сразу приковало жадный мужской взгляд. Нехитрые женские уловки (улыбочки, стрельба глазками) окончательно покорили сердце вчерашнего курсанта. Впрочем, перечень ее достоинств не ограничивался шикарной внешностью, она была скромна и обладала житейским умом, который важнее для женщины, чем образованность и начитанность.

Ему было хорошо с ней – она принимала его таким, каков он есть и, по прошествии полугода дело уверенно шло к свадьбе, по крайней мере, предложение супового набора (руки и сердца), приняли благосклонно. Правда о конкретной дате свадьбы разговора еще не было.

Губы расплылись в беспечной, почти детской улыбке, какая, казалось, никогда не сходила с лица.

Торопливо зашарил по тумбочке, на пол спланировал вскрытый конверт. Мать писала, что у них все хорошо: сестренка готовится поступать в институт и интересовалась, когда приедет в отпуск? Где же чертов дистанционник? Александр чертыхнулся. Наконец пальцы нащупали плоскую коробочку дистанционника. Прошелся по телеканалам. Везде белый фон. Хмыкнул удивленно, месяца два тому назад на ретрансляторной вышке проводили профилактику, но даже тогда почти половина российских каналов и оба казахских работали. Он выключил телевизор и протяжно зевнул. «Черт! Спать охота!» Вчера до двенадцати с Олененком зажигал в кафешке. Проводил ее и домой добрался поздно, когда улегся, часы показывали ближе к двум ночи.

Поднялся. По курсантской привычке, за почти год офицерской службы не успел от нее избавиться, застелил одеяло и открыл окно. Вместе с бодрящей, весенней свежестью, пропитанной пряным запахом набухающих почек, в комнату ворвался колокольный звон – в церкви неподалеку началась служба. За мутноватым после зимы окном над обшарпанными пятиэтажками неторопливо подымалось алое, словно губы любимой женщины, весеннее солнце. Поднял письмо и, прихватив мобильный, поплелся в ванную. Время – без десяти семь утра. Впритык умыться, позавтракать и добраться до части.

Энергично вытирая на ходу полотенцем посвежевшее лицо, Александр заскочил на кухню. На общем с соседом кухонном столе – недопитая кружка с чаем, и тарелка с засохшими остатками яичницы. Сосед – Сергей, лейтенант-вертолетчик из базировавшегося на Горке отряда, вчера был на ночных полетах. Познакомились они прошлым летом. К невысокому парню приставали двое местных, но Александр заступился. Вырос он на радость родителям высокий – под метр девяносто и широкоплечий, так что местные, здраво оценив шансы и последствия, предпочли отступить. Так началась дружба. Характер у Александра был веселый и, как он сам признавал, немного авантюрный, и с соседом за год они крепко подружились. После Оли и мамы с сестрой он стал самым близким человеком. Александр укоризненно покачал головой и убрал грязную посуду в мойку.

Холостяцкая глазунья, как любил с мелко нарезанной колбасой, отправилась на тарелку, залил кипятком коричневый порошок кофе в чашке, по кухне распространился горько-сладкий запах кофе. Принялся по-курсантски быстро «работать» вилкой. Дверь пронзительно заскрипела, он повернулся. В проеме возникла заспанная, мятая физиономия соседа, простоватым славянским лицом он напоминал киноартиста Охлопкова в молодые годы.

Александр поморщился и в который раз напомнил себе – не забыть смазать дверь.

– Привет, – сонно пробормотал Сергей, вяло ударил по протянутой ладони. Зевнул, воспитанно прикрыв рот, потом принюхался к запаху свежезаваренного кофе. Уже гораздо энергичнее плюхнулся на стул, щелкнул переключателем довольно заурчавшего электрочайника.

– Ты чего так рано? – прожевывая, невнятно произнес Александр, – Вроде после ночных у тебя отсыпной?

– Кто ходит утром по делам, тот поступает мудро! – летчик поднял указательный палец вверх, – Прямо стих получился!

Приятель заварил в большой кружке черного, как африканская ночь, кофе.

Отпил, щурясь, с собачьей тоской в глазах посматривая на залитую солнечным светом пустую улицу.

Закончив с яичницей, Александр пододвинул кружку и включил мобильный. Интернет открываться отказывался – на экране висела надпись: нет соединения. Попытался еще несколько раз, досадливо поморщился и бросил телефон на стол.

– Слушай, а что с интернетом? У меня нет соединения!

– Да? – Сергей вяло удивился и достал телефон. Интернета не было и у него, – У меня тоже нет, – на секунду замер, потом предположил, – Может профилактика какая-нибудь или порыв.

– Может и так, – пожал плечами Александр.

– Слушай, деньгами не богат?

– Что, опять новая девчонка?

– Ну… – Сергей развел руками, дескать, ну так получилось.

Александр укоризненно цыкнул, но вытащил из кармана кошелек. Не глядя отделил половину купюр и протянул другу.

– Держи!

– Отдам в конце месяца, – благодарно кивнул Сергей, деньги отправились в карман.

Александр махнул рукой, дескать пустяки. Поднялся, посуда отправилась в мойку и направился к двери. Тревожила какая-то деталь. Наконец, понял, что именно. На секунду остановился у двери, повернулся и произнес задумчиво:

– Все-таки непонятно, почему и телевидение, и интернет одновременно вырубились!

– Да? – сосед нервно облизал губы и махнул рукой. – Куда денутся, сделают.

Александр выскочил из подъездных дверей на улицу, весеннее солнце брызнуло в глаза. Зажмурился на миг и улыбнулся. Все по-весеннему весело, ласково, приветливо! Апрельское солнце грело вполне прилично; тысячами бликов сверкали металлические крыши; грязный, весенний снег еще таился в тени, но в душу уже просилась весна. Это как когда выздоравливаешь после тяжелой болезни, то блаженное состояние, когда замираешь от смутных предчувствий и улыбаешься без всякой причины. Поднял взгляд на бездонно-синее небо. Ни облачка. Старожилы с гордостью рассказывали, что солнечных дней здесь не меньше, чем в Крыму. Город стоял в сотне километров от Уральского хребта и облака, налетев на горы, резко подпрыгивали.

Торопливо, времени впритык, шел через квартал многоэтажек. Деревья голые, соки уже подымались вверх, почки уже набухли. Спешили редкие по утреннему времени прохожие, с улицы Советской доносился шум автомобилей, он поравнялся с стеклянными витринами магазина с гордым названием «Россия», когда в кармане забился мобильник. На экране высветился знакомый номер и изображение Олененка.

– Да, солнышко, – Александр остановился перед зеброй перехода – на светофоре горел красный. Губы расплылись в славной улыбке, сделавшей на мгновение похожим на артиста Галкина. Порыв влажного ветра донес с окраин заполошный петушиный крик. Метрах в двухстах дальше, башенным шпилем торчало трехэтажное здание пожарки, а еще дальше, невидимое отсюда, КПП части.

– Привет – отозвался девичий голосок.

Светофор мигнул, загорелся зеленый, с визгом зимних шин затормозили автомобили. Торопливо перебежал дорогу, прижимая телефон к уху. Она вчера «сожрала» пироженку, потому что вкусная, а от одной ничего не будет. Пусть Сашенька даже и не воображает себе ничего! Девушка тараторила, словно швейная машинка, торопясь вывалить все, что узнала, поболтав с утра с многочисленными подругами. При всех внешних достоинствах, пленивших юного лейтенанта с первого взгляда, Оленька, в смысле любви к болтовне, была типичнейшей из представителей «евиного» племени. В начале знакомства это доводило Александра до белого каления.

Он привычно поддакивал где нужно – давно смирился с маленьким недостатком избранницы.

Александр двигался по кварталу разнокалиберных частных домов. Ветер нес едкий запах навоза – здесь многие держали живность. Все было как обычно, и все же появилось тревожное чувство, что пропустил что-то важное. Он нахмурился.

Что-то насторожило в словах подруги, но он не мог понять, что?

– Повтори, пожалуйста, что ты сказала, я не расслышал.

– Петелин! Опять не слушаешь, хотя обещал мне! – капризно и многообещающе произнесла девушка. Александру так и представилось, как Олененок обиженно надула пухлые губки, которые он так любил целовать, – Ты меня совсем не любишь. Вот совсем – совсем!

– Нет-нет, – привычно соврал, – Я тебя очень люблю. Это машина проехала. Вот и не услышал!

Он считал, что с женщинами и детьми лучше всего действовать мягкостью.

– Врешь, наверное, ну ладно, – голос стал обычным, – Аня, ну ты помнишь, я тебе показывала? Ну маленькая, пухлая шатенка – мы ее встретили еще в «Шампуре». Дурочка такая, напялила брючный костюм А в нем ну корова коровой!

– Да-Да, Оленька, – поспешно подтвердил Александр, стремительно шагая мимо бетонных и кирпичных заборов. Хотя никакой Ани не помнил.

– Так вот, она медсестра в приемном отделении. Утром привезли раненную в живот стрелой женщину! Ты представляешь? Ей сделали операцию. А еще скорая ночью поехала на вызов в Ключевку, там уже район начинается. А дорога вдруг исчезла, был асфальт и вдруг сразу раскисшее поле. Куда она делась? Ты представляешь? – сыпала слова подруга.

Все сходилось! Всем странностям сегодняшнего утра: отсутствию интернета и телевещания, стреле и исчезновению дороги, появилось невероятное, но логичное объяснение. То, что прежде было неясным, совершенно фантастическим подозрением, приняло ясные очертания и четко выступило в сознании как факт, отрицать который невозможно. Александр остановился, не доходя до дверей КПП всего пару шагов.

Открылось окошко, в него выглянул сержант-дембель, с красной повязкой дежурного по КПП.

– Товарищ лейтенант! – выкрикнул громко, – Тревога! Посыльный к вам уже убежал!

Рука с телефоном бессильно упала, Александр тихонько выпустил воздух меж зубов и ошарашенно уставился на сержанта, потом губы растянулись в довольной усмешке. Видимо, в лице лейтенанта читалось нечто такое, от чего лицо дежурного удивленно вытянулось.

Ты почитывал книги про «попаданцев»? Мечтал попасть в новый мир, еще не изгаженный цивилизацией, не пропахший пылью, бензином и дымом? Мечтал изучить, познать его тайны и загадки, совершать героические подвиги, достойные Д’Артаньяна и его друзей мушкетеров? Так вот он, шанс! Лицо просияло. Мещанская жизнь, полная повседневных житейских забот: гонкой за квартирой, машиной, дачей; статусными летними поездками в жаркие края; карьерой – все эти символы внешнего благополучия, не значили в его глазах почти ничего. Это не означало что он хотел стать аскетом и закрыться в монастыре! Отнюдь! Но героические приключения и романтика весили в его глазах гораздо больше, и жизнь неожиданно и нагадано дала шанс. Как мог он не радоваться этому?

***

К рассвету, когда после бессонной ночи усталые аварийные бригады вернулись на предприятия, никто так и не смог ответить на вопрос: почему нет междугородней и военной связи, интернета? Хорошо хоть электричество появилось. Если бы не остававшийся в пределах нормы радиационный фон и отсутствие признаков ядерного удара, то командиры городских воинских частей решили бы, что началась война. Но, ни первого ни других признаков начала войны не было, и они терялись в догадках. Без десяти восемь утра начальник гарнизона на собственный страх и риск распорядился поднять воинские части по тревоге.

Утром, когда междугородные автобусы и электрички вернулись на вокзалы, так как шоссе исчезло, а железнодорожные пути обрывались в десятке километров от станции, город забурлил. Записные сплетники сходили с ума в попытке разумно объяснить произошедшее. Поползли нелепые, но полные жути слухи, один фантастичнее другого.

К обеду на тротуаре перед зданием администрацией города собралась разношерстная группа – пара десятков человек, с яркими самодельными плакатами, большую часть ее составили люди в возрасте или самого экзотического для провинции вида.

Посредине вдохновенно ораторствовал мужчина возрастом за пятьдесят, среднего роста и субтильного сложения с большой лысиной и отекшим от регулярного пьянства лицом с припухшими веками. В дешевых синих джинсах, немытые волосы с изрядной проседью всклокочены – словом никак не напоминал майора запаса, каким являлся.

Он громогласно скандировал в мегафон:

– Соловьев! Выходи!

Демонстранты поддерживали разноголосыми голосами. Пусть глава города разъяснит землякам, что за безобразия творятся вокруг. Есть такая категория людей, у которых что бы не предприняла власть, все плохо. И. если строится завод, то он источник экологических проблем, а не место, где они и их дети могут заработать средства для жизни, а если жилой дом для малоимущих, то долго и некачественно.

Полицейские у входа в администрацию, усиленно делали вид, что события их не касаются. Впрочем, это не мешало отгонять приблизившихся к дверям демонстрантов.

А глава города, Виктор Александрович Соловьев, отодвинув в сторону белоснежные жалюзи окна на втором этаже, с нехарактерным для него волнением рассматривал в щелку входившую в азарт толпу и почесывал до синевы выбритый квадратный, характерный для людей волевых, подбородок. Это был плотный, лишь слегка обросший возрастным жирком мужчина в самом расцвете сил, с властным, граничащим с жестокостью, характером. Время от времени по лицу пробегало выражение надежды, тут же сменявшаяся обычным хмурым. Большинство людей внизу знал лично, город небольшой, и все записные бузотеры наперечет. «Подождут», цинично ухмыльнулся. Заводилой, конечно, Ванечка – а кому еще тут митинговать, разглядывая прищуренными глазами оратора, думал Виктор Александрович. Он хорошо знал его, тот всегда вел себя активно, и предыдущая администрация едва не взяла его на должность, но даже там в последний момент сообразили, что неисправимые болтуны, бегущие от реального дела как черт от ладана, не нужны. С тех пор тот слыл вечным оппозиционером и инициатором всяческих беспорядков.

Виктор Александрович администратором был многоопытным. Он руководил городом четыре года, но, затем с треском проиграл муниципальные выборы. Земляки не простили алчность и множество квартир, записанных на родственников. Тогда он затаил в сердце жгучую обиду и желание реванша. Но город Соловьев любил, хотя и своеобразно. Так, рачительный хозяин любит и желает обиходить наилучшим образом бычка, которого выращивает для забоя.

Новый глава оказался слабым хозяйственником, что немедленно отразилось на городе.

Если кто думает, что вопрос власти при демократии – вопрос предпочтений народа, тот не понимает, как власть устроена и меняется. Стать во главе государства, области, города – не важно, может только тот, кого поддерживает элита или хотя бы ее часть: финансово, идеологически, организационно. Город не исключение из этого правила. Те, кто имел власть или деньги– городская элита, делились на две группировки, по большому счету похожие друг на друга как близнецы. Политика при победе другого клана изменялась незначительно, менялся только зад, который восседал на мэрском кресле. Только один клан объединял в основном местные кадры – ее безусловным лидером являлся Виктор Александрович, человек яркий, авторитарного склада характера. Второй объединяло скорее неприятие Соловьева, и он не имела единого лидера. Самыми авторитетными были директор ГРЭС, объединивший вокруг себя пришлых «варягов» и миллионер, и по совместительству депутат городского собрания, Романов.

На очередных выборах Виктор Александрович воспользовался ошибками оппонентов и триумфально вернулся во власть. Горожане помнили все. В том числе и то, что он жесткий и деятельный организатор, способный наладить жизнь в городе, и на этот раз проголосовали за него…

Солнце едва прогнало утренние сумерки, когда Виктор Александрович, как обычно, за час до начала рабочего времени, приехал в администрацию. Охранник, открывший дверь, возрастом слегка за шестьдесят, вид имел помятый и подозрительный. Виктор Александрович на секунду остановился, принюхался. Спиртным не пахло. «Ладно, прощаю», – Соловьев пригладил пятерней «ежик» седых волос и, по старой привычке перед объездом улиц, зашел в кабинет.

Едва переступил порог, затрезвонил телефон и на мэра обрушился третий вал сообщений о таинственных событиях вокруг города. Все началось с ночного обрыва питающей город линии ЛЭП, из-за чего автоматика переключила электроснабжение на городскую электростанцию. Потом новые, необъяснимые событии. Вначале даже разозлился, но сообщений пришло слишком много, и решил во всем разобраться, прежде чем действовать. А после известия, что за городом женщину ранили стрелой, глаза полезли на лоб. Рационального объяснения таинственным событиям он не видел, пока, сопоставив все факты, не пришел к невероятному, но объяснявшему все выводу. Утреннюю поездку отменил, чем облегчил жизнь частным и муниципальным коммунальщикам, с них при каждом нарушении спрашивал так, что только дым стоял столбом, и позвонил командиру вертолетного отряда полковнику Гришаеву.

Летчик, срывающимся от волнения голосом, сообщил, что с соседними аэродромами и командованием пропала связь. Тогда Соловьев попросил послать вертушку облететь окрестности и разведать обстановку в районе областного центра. А секретариату – собрать военных и правоохранителей…

– Дзинь! – оглушительно прозвенел телефон, Соловьев вздрогнул, по спине прошла волна ледяного озноба. Ломая в себе проклятое чувство боязни, повернулся, несколько секунд, не мигая, смотрел на телефонную трубку, словно это не творение человеческих рук, а ядовитая гадюка, подошел к столу.

– Да? – замолчал, после паузы, произнес – Понял! Благодарю вас!

Пробежался по кабинету от стола к двери, вернулся и рухнул в кресло. Черты лица буквально плыли, один за другим пробегали по нему: восторг и ужас и, снова восторг. Наконец, выдохнул воздух, высоко вздымая плечи. Лицо привычно окаменело. Тщательно подравнял аккуратно сложенные на столе документы, поднялся и направился на выход.

Соловьев остановился в небольшой приемной, обставленной в современном офисно-деловом стиле, каких на просторах от Смоленска до Владивостока тысячи. Военные и правоохранители кучковались по группкам и тихо переговаривались, гадая о причинах срочного сбора. Отдельно – оба командира пограничных частей вместе с заместителем начальника городского отдела ФСБ в «гражданке», начальник отдела как всегда занят, и он представлял службу вместо него. Рядом сверкали звездами на погонах полицейские: начальник горотдела вместе с начальником отдела по борьбе с оборотом наркотиков. С ними главный таможенник с руководителем службы судебных приставов и пожарный, отдельно два командира воинских частей с военным комиссаром – полковника Гришаева еще не было. И если группы «военных» состояли из приехавших издалека «варягов», то в «полиции» в основном местные, знавшие друг друга чуть ли не со школьных времен.

Люди в погонах недружно поздоровались.

– Здравствуйте! – небрежно бросил в ответ мэр и подошел к углу, где напротив окна за компьютерным столом самого казенного вида сидела секретарь. – Все собрались? – голос обычный, спокойный.

Крашеная брюнетка, похожая на секретаршу в левой конторе, отрицательно покачала головой.

– Нет командира вертолетного отряда, – на правах старой сотрудницы из времен первого периода управления городом Соловьевым, она могла многое себе позволить. Взгляд упал на настенное зеркало. Как она? Вроде все хорошо.

– Виктор Александрович! А правда, что город куда-то перенесло? – отрывисто хохотнула, – Представляете какую чушь говорят? Ох, люди, люди, чего только не придумают!

Женщина похоже, сильно нервничала поэтому и тараторила без умолку.

Мэр недоуменно уставился, нахмурился. Как же стремительно разносятся слухи по городу! Поколебавшись, ответил:

– Да, перенесло похоже… – хотел еще что-то сказать, но сдержался.

Женщина ахнула, закрыла руками скривившийся в гримасе ужаса рот. В приемной замерли, потом раздался изумленный возглас.

Глава города повернулся. Взгляд остановился на крепко сложенном мужчине с короткой стрижкой в возрасте слегка за тридцать немного в стороне от приглашенных. Многократно перебитый нос делал его похожим то ли на бандита, то ли на боксера.

– Володя, давай за мной! – и направился на выход.

Мужчина кивнул и двинулся следом, в паре шагов за Соловьевым. Официального статуса у него не было, но во всех поездках он сопровождал Виктора Александровича и, считался его неофициальным телохранителем. Кто платил за это, никто не знал, но лицо он был приближенное к градоначальнику и его откровенно побаивались. Виктор Александрович остановился у дверей, обернувшись, оглядел обалдевших людей в погонах, криво усмехнулся и вышел из приемной.

Бездельников, таскающихся по разным митингам и демонстрациям, кроме санкционированных властью, Соловьев считал людьми никчемными, поэтому вышел из старинного здания администрации с видом грозным и непреклонным и таким же настроением. Яркое весеннее солнце хлестануло по глазам. На мгновение опустил взгляд, замедлив шаг. Звонко громыхнула, закрываясь за охранником, массивная дверь.

Оратор повернулся на звук.

Поперхнулся на полуслове, рука с мегафоном упала. На узких губах зазмеилась виноватая и заискивающая улыбка, отшатнулся, словно хотел затеряться среди митингующих.

Толпа разномастно одетых горожан заметила мэра, люди замолчали и уставились кто со злобой, кто с интересом, но все с ожиданием: что-то будет?

Глазами поруганной лишайным псом трепетной лани оратор смотрел, как, аккуратно обходя неглубокие лужи, из которых сизые голуби, распушив перья, с достоинством пили воду, подходил Виктор Александрович.

Остановился, позади, в шаге, встал Володя.

– Ну здравствуй, Иван Алексеевич! – по жестким губам мэра скользнула слегка презрительная улыбка, – Опять бузишь? Не надоело еще?

Пролетали мимо легковые автомобили, расплескивая лужи в мелкие, леденящие капельки, водители с интересом поглядывали в сторону толпы, но у всех дела и, машины мчались дальше. Прохожие останавливались, вливались в толпу. Заводила с растерянным видом оглянулся на соратников, смотрящих на него с надеждой. Взгляды придали силы.

– Этна… Здрасте и вам… – невнятно, словно во рту каша, прошепелявил оратор и бросился в атаку, – А скажи Виктор Александрович народу, – тут вновь посмотрел на обступивших людей и продолжил с каждой секундой крепнущим голосом, – что за беспорядки в городе? Почему связи нет с областным центром? Почему нет телевидения? Почему вернулись междугородные автобусы? Видишь сколько вопросов к тебе? Мы тебя выбрали, – остановился и указал рукой на обступивших людей и почти прокричал, – этна народ спрашивает, почему безобразия допускаешь!

Толпа громким и невнятным, но явно одобрительным гулом поддержала предводителя, люди выжидательно смотрели на главу города. Стая голубей взлетела с асфальта, закружила в круговороте над площадью.

Виктор Александрович мысленно поморщился, глубоко внутри появилось раздражение, но на лице по-прежнему маска вежливого внимания. «Достал. И как с такой дикцией служил замполитом? Я бы и близко к солдатам не подпустил». Но люди вокруг ждали ответа, и, хотя объяснять не очень хотелось, но пришлось. Заговорил спокойным, размеренным голосом, так не соответствующим содержанию речи:

– Вы, Иван Алексеевич не шумите. Мы выясняем, что произошло. С Горки вылетел вертолет, когда вернуться, тогда и узнаем, что за чертовщина вокруг, – сделал паузу, раздумывая, стоит ли это говорить, но потом решил, что скрывать глупо. Все равно рано или поздно придется рассказать, – Но уже известно, что ни областного центра, ни ближайших городов и деревень не обнаружили. Зато нашел кучу стойбищ, как у северных народов.

Иван Алексеевич изумленно ахнул, ладонь с траурными каемочками под ногтями на миг прикрыла рот. Нервно оглянулся на десятки испуганных и умоляющих глаз. Он не мог не оправдать их надежд.

– Ты власть этна! Как ты… как ты мог допустить это! – воскликнул, давая петуха от волнения.

Виктор Александрович посмотрел на собеседника словно на дите малое, досадливо поморщился. Работать надо, а тут приходится с этим балбесом объясняться.

– Я тебе не господь бог, так что претензии предъявляй к Всевышнему или к природе, уж не знаю, верующий ты или нет, – ответил жестко и перевел взгляд на притихшую толпу, – От имени администрации я заверяю, что мы предпримем все возможные меры, чтобы избежать катастрофы, но предупреждаю сразу, будет нелегко. Я потребую дисциплины и работы. Строжайшей дисциплины и напряженной работы! Тогда все у нас получится!

Глава города поджал губы и пристально оглядел молчаливых людей вокруг. И все обращенные на него взгляды были, как минимум, недоброжелательны. Легкий весенний ветер настороженно гудел в проводах, одинокий бело-сине-красный флаг, крепко зажатый в руках невзрачного вида старушки в потрепанной дубленке, бился словно живой, невольно притягивая взгляд. Он внезапно ощутил себя страшно одиноким.

– Ну раз вопросов больше нет, то до свидания, а вы расходитесь! Нечего мешать работать администрации!

Он повернулся, но не успел сделать и пару шагов

– Мы что в прошлое перенеслись, как в книгах про попаданцев? – крикнули в спину слезливым женским голосом.

Виктор Александрович повернулся, разыскал взглядом спросившую – невзрачную женщину в розовом, поношенном пуховичке, похожую на перепуганную мышку.

– Пока не знаю, но, когда получу ответы, не стану скрывать!

Он снова обвел жестким взглядом окончательно притихшую толпу и твердым шагом направился к дверям администрации. В очередной раз победил, самодовольная улыбка пробежала по губам. Неожиданно что-то упало на плечо, скосил взгляд и брезгливо поморщился. На пиджаке зеленовато-желтая капля – «оросил» голубь. «По примете богатым буду!» – подумал саркастически. На ходу вытащил из заднего кармана брюк платок, вытер. Спустя миг скомканный лоскут материи полетел в урну у дверей. Его ожидало гораздо более важное – встреча с военными. Главное – убедить их подчиниться.