Читать книгу Хроники Мастерграда. Книги 1-4 - Олег Белоус - Страница 9

Это же время, но несколькими сотнями километров северо-восточнее, в родовой резиденции Строгановых в Орел – городке.

Старший приказчик Пахомов, запалено дыша, пронесся по безлюдным, сумрачным переходам. Торопливо поднялся по скрипучей, неистребимо пропахшей мышами, деревянной лестнице на второй этаж. У низенькой дверцы остановился, переводя дух, хозяйский зов застал далеко от резиденции Строгановых, на пристани, так что пришлось бежать. Ждать старший хозяин не любил и, едва отдышавшись, Пахомов осторожно постучался. Дверь открыл сам Григорий Дмитриевич. Пристально, без улыбки оглядев внимательным хозяйским взглядом широкую, кряжистую фигуру доверенного слуги, кивнул – заходи. Вид у Строганова болезненный и неприветливый: нос заострился, седая борода лопатой, глаза маленькие, но живые и проницательные. В лице нечто напоминающее одновременно и лису, и волка. Приказчик усердно поклонился, сверкнув обширной лысиной, обрамленной вокруг остатками волос. Строганов посторонился.

Гость зашел в натопленную спаленку с одним, едва пропускавшим туманный свет, окошком. Расстеленная пышная кровать. По углам лавки и крепкие сундуки, покрытые шелком и бархатом. Любую такую покрышку – на зипун или на ферязь, лучше и не надо материи! В красном углу перед иконами мерцали лампады. Неземные лики святых, сложив пальцы символом истинной веры – двуперстием, кротко и укоризненно смотрят в полутьму спаленки, на живых.

Приказчик остановился посреди спаленки, быстро и мелко перекрестился на красный угол.

– Звал, батюшка? – спросил, с затаенной тревогой зыркая на Григория Дмитриевича. К себе старший Строганов вызывал редко. Если вместо традиционного московского послеобеденного сна позвал к себе, это означало, что предстоит важный разговор по делам тайным, не терпящим чужих ушей.

– Звал, звал, – проворчал хозяин и опустился на покрытую ковром скамью вдоль стены, – Ох, грехи мои тяжкие, – охнул и замассировал занывшие колени и тут же обмахнул себя крестом, бросив опасливый взгляд на древние, почерневшие иконы. Дорогой немецкий дохтур, который ежедневно пользовал старшего Строганова, мало помогал в лечении болезни ноющих суставов.

Пользовать - книжн., устар. лечить

– Что, опять колени ноют, батюшка? А как же немец – дохтур? Что, не помогает?

Строганов криво ухмыльнулся и с досадой махнул рукой:

– Да что там тот немец, от старости лечить кто сумеет? То только господь наш Вседержатель может, – опять привычно и мелко перекрестился, – а смертным сие сделать, – Строганов поднял палец к потолку и продолжил наставительно, – невозможно!

– Истинно, истинно, – старший приказчик закивал, как китайский болванчик.

– Ладно, колени мои потом обсуждать будем, – взгляд хозяина стал настороженным и строгим, – что с подготовкой торгового каравана к гостям незваным, на летучем корабле прилетевшим?

– Так все готово, батюшка, – приказчик развел руками, – ладьи товаром добрым нагружены, людишки собраны, завтра, как ты велел, отправимся.

– То хорошо, – Григорий Дмитриевич протянул, – будет тебе урок. Приплывете на торг в город пришельцев, примечай там все. Чем вооружены стрельцы их? Довольно ли припасов в войсках? Не терпят ли какой нужды? Велико ли войско, и много ли у них летучих кораблей и скорострельных пищалей? Я все должен знать.

Урок – Устар. работа, заданная на определенный срок.

Приказчик непроизвольно моргнул и потеребил куцую бороденку:

– Не изволь беспокоиться, Григорий Дмитриевич, все вызнаю.

Строганов посмотрел на слугу тяжелым взглядом. Тот не раз выполнял для хозяина «деликатные» задания, но лишний раз построжить подчиненного по мнению Григория Дмитриевича, будет ему только на пользу. Город изрядно заинтересовал Строганова. Все было: и собственные крепости, и наемное войско, не раз приходившее при нужде на помощь царским воеводам, вот только власть купцов ограничивалась Камой-рекой и уральскими владениями. А чем Строгановы хуже царей – никониан, предавших древнее благочестие? Чем хуже Строгановы, ведущие происхождение от татарских ханов, выскочек Романовых, родом из Пруссии? Вот и надо поглядеть, что там у пришельцев, может, хватит злата – серебра подкупить лучших людей города крикнуть в правители Строгановых, а если не получится добром, то и дружины изрядные найдутся, уговорить непонятливых. Будет город в подчинении, тогда посмотрим, кто царствовать в стольной Москве станет.

Согласно родовому преданию, предки Романовых выехали на Русь «из Пруссии» в начале XIV века. 

– Не балаболь! Все примечай, есть ли в городе недовольные, что хотят? Так ли много искусных мастеров, как хвастаются, и как относятся к истинной вере? Много ли никониан? Согласны ли принять к себе и защитить от гонений приверженцев истинной веры?

– Все исполню в наилучшем виде, не извольте беспокоиться! – приказчик поклонился.

– Иди, – Строганов слабым движением руки отправил подчиненного прочь, мечтательная улыбка промелькнула по губам. Если явил Господь чудо, перенеся город из другого мира в наш, то, может, оно и к добру. Поможет воцарению на русском престоле государей истинной древней веры!

***

Мятеж стал шоком. Ранения получили шестеро сотрудников национальной гвардии, погибло трое мятежников, семьдесят восемь гражданских и десяток полицейских обратились за медицинской помощью.

Город затих, притаился, словно пойманная мышь под веником. Редкий прохожий рисковал выскочить из дома и то, по большой необходимости. До глубокой ночи с пронзительным, душераздирающим воем патрульные автомобили полиции носились по пустынным улицам. Полиция и ФСБ в поисках главарей мятежников частым гребнем просеивали город. После неудачного для Романова заседания Собрания депутатов, татарин Равиль вовремя сориентировался и, по старой дружбе, беспрепятственно прошел в кабинет градоначальника. Там, под гарантии личной неприкосновенности, рассказал о заговоре и надиктовал список подельников. К вечеру в руки полиции попали все заговорщики за исключением главного: Романова. Полицейские обнаружили его брошенный автомобиль с незакрытыми дверями, на окраинной улице у реки. Пущенная по следам собака вначале довела до пляжа, где растерянно заметалась – потеряла след.

Раздавленных арестом заговорщиков в наручниках привезли в прокуратуру где предъявили обвинение по тяжкой статье 279 Уголовного кодекса – вооруженный мятеж, за что грозил длительный срок. Потом автозак отвез их в городское СИЗО.

К вечеру центральная площадь, спешно очищенная от мусора работниками ЖКХ, сверкала словно новенькая. Подсыхали лужи – следы работы пожарных машин; блестели в закатных лучах свежевставленные стеклами в здании администрации и только смешенный караул вооруженных автоматами гвардейцев и полицейских у входа в администрацию, безмолвно напоминали о трагедии. Гораздо позже обычного, в двенадцать ночи, распахнулись ворота внутреннего двора администрации. Машина градоначальника в сопровождении патрульного автомобиля полиции помчала мимо безмолвных и притихших домов домой.

Автомобиль Романов бросил по дороге, а пока крался по притихшим улицам в зарегистрированный на другого человека гараж, неотличимый от пары сотен других кооперативных гаражей, его не видел никто из знакомых. Даже ближайшие друзья не знали об этом месте. Хотя какие у него друзья? Люди его круга, временные союзники, не более. Как он мог им доверять настолько, чтобы ставить под угрозу собственную безопасность? Тем более сейчас! У успешного переворота много родителей, у провалившегося – ни единого родственника.

Отчетливо лязгнул засов, закрывая массивную металлическую дверь, бывший бизнесмен, бывший заговорщик и претендент на высшую власть в городе облегченно выпустил воздух меж крепко стиснутых зубов. Ну вот, в относительной безопасности.

Последний раз он приходил в гараж месяц тому назад. Внутри сумрачно и тихо, тусклый вечерний свет сочился сквозь щели между воротами и стеной, рисуя на полу тревожные, резкие тени. Издали доносился грохот плохо отрегулированного мотора – кто-то, не обращая внимания на судьбоносные события в городе, возился с машиной. Щелкнул выключатель у входа, над головой моргнула и зажглась слабенькая лампочка. Закружила в мутном электрическом свете пыль. В воздухе крепкий, настоянный запах пыли и бензина, посредине, на яме – древний, обшарпанный, но вполне работоспособный жигуленок, вдоль стен из красного, словно кровь кирпича, полки с барахлом, из которого только малая часть автомобильные запчасти. У стены за автомобилем притаился обшарпанный диван. Мужчина сбросил с дивана потертое покрывало, прихваченная из машины сумка опустилась на пол. Затем лег на диван. Почему? Почему? Ведь все так хорошо продумал! Ну ничего. Не повезло сейчас, значит, фарт придет позже! Он же везунчик по жизни! Когда в 95- м он, сам об этом не подозревая, влез в интересы екатеринбургских воров, пуля могла пройти несколькими сантиметрами ниже и все закончилось бы фатально. Тогда не только выжил, но и сумел с прибылью для себя урегулировать трения с братвой. Вывернется и сейчас, не впервой выкручиваться из сложных положений. Романов задумчиво почесал нос, из кармана появился телефон, который он недавно купил с рук, и этого номера не знал никто. Стало быть, и спецслужбы не могли запеленговать телефон. Пальцы привычно пробежали по клавишам.

– Узнал? В курсе того, что произошло на площади?

Собеседник с минуту о чем-то рассказывал Романову, от чего тот гневно хмурился и нервно чесал переносицу.

– Что весь город знает? – наконец деланно удивился Романов, поджимая тонкие губы. Сделав паузу, поинтересовался. – Ладно, наш договор в силе?

Выслушав ответ собеседника, прошипел:

– Двойная оплата? А не слишком большой кусок ты хочешь проглотить?

Собеседник еще что-то сказал. Глаза Романова полыхнули сдержанным гневом, побледнели и сжались в тонкую линию. Несколько секунд слушал, затем неохотно процедил:

– Согласен, все как договорились, встречаемся там же?

– Хорошо, я буду, в четыре тридцать утра, – Романов нажал кнопку выключения и процедил, с ненавистью глядя на алые кирпичи стены, – Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке… Урод.

С хмурым видом посидел на диване, покурил, потом рывком поднялся. Прошел в дальний угол гаража, по дороге подобрал лопату и осторожно спрыгнул в смотровую яму под машиной. Неожиданно из-за ворот раздался приглушенный шум приближающегося автомобиля. Машина, мерно тарахтя двигателем, остановилась напротив гаража, где прятался Романов. Беглец замер, напряженно прислушиваясь к происходящему на улице. «Неужели за мной? Откуда они узнали про гараж?» Страх накрыл с головой, по спине потекла холодная струйка пота. Рука торопливо скользнула к заднему карману штанов, в тусклом свете укрепленного под потолком фонаря сверкнул вороненый ствол пистолета.

– Да ты что! Это не наш гараж! – произнес чей-то хриплый мужской голос. – Поехали!

Из-за ворот донесся шум отъезжающего автомобиля. Дождавшись, когда звук машины исчез вдалеке, Романов облегченно выдохнул и спрятал пистолет.

– Уроды, – тихо, но с чувством прошептал, замелькала лопата, выброшенная наружу земля летела на пол гаража. Не прошло и пары минут, и лопата звякнула о стекло. На краю ямы трехлитровая трехлитровая, туго набитая стеклянная банка, тускло блеснула желтым. Беглец выпрыгнул наружу, оглянулся. С полки взял пахнущую бензином тряпку, обтер банку от земли и поставил на диван. Сквозь стекло просвечивали пачки пятитысячных вперемежку с бежево-зелеными стопками с портретами мертвых президентов США, разноцветными пачками евро, а между ними желтели золотые кольца, сережки и немалой толщины цепочки.

На свет появилось несколько толстых пачек рублей, перевязанных резинкой и горсть золотых изделий, чем порядком опорожнил банку. Тщательно пересчитал деньги. На ближайшую перспективу российские деньги продолжали обращаться в городе, правда, дефицитные товары без карточек не продавали, зато на черном рынке за рубли возможно достать хоть черта! Со вздохом положил деньги в сумку и уложил ее под диван, а банку положил в угол гаража, небрежно прикрыв тряпьем. «Интересно, а что с другими?» Плюхнулся на диван и наугад набрал несколько номеров заговорщиков, но трубка доносила только длинные гудки. Он уже хотел бросить это бесполезное дело, когда раздался незнакомый басистый голос:

– Але! Я слушаю!

Романов вздрогнул, телефон упал на диван, словно перед ним не мобильник, а ядовитая змея.

– Кто это говорит? – послышалось едва слышно.

Торопливо нажал на кнопку выключения и выругался вполголоса. Так, понятно, владелец телефона в полиции и трубку поднял следователь. Но, это не мои проблемы, горе неудачникам! Главное, я сам на свободе и у меня остался шанс схватить удачу за хвост. Если бы Соловьев знал, что я нахожусь так близко, наверное, с досады лопнул, – с ехидством думал Романов. Гаражный кооператив, в котором прятался беглец, находился всего в пяти минутах неспешной ходьбы от коттеджа градоначальника. Вытащил из дивана подушку с пледом. Сегодняшняя ночь будет трудной, нужно отдохнуть. Настроил будильник на телефоне, прилег, не раздеваясь. Через несколько минут негромко похрапывал в беспокойном сне.

«Трын-тын-тын. Трын-тын-тын» – словно бешенный зверек забился в кармане. Романов с трудом разлепил глаза. Темнота… Лунный свет проникал сквозь щели, рисуя на стенах тревожные тени. Где я? Ах да. Он вытащил из кармана мобильный телефон. На экране четыре часа десять минут утра, пора вставать. Включать свет не стал – опасно. Отсветы могут увидеть снаружи, а там и до любопытства полицейских недалеко. Подсвечивая фонариком мобильного телефона, торопливо собрался, проверил пистолет и, повесил на плечо сумку с деньгами.

Спустя несколько минут Романов, поеживаясь от ночной прохлады, шел по пустынным и тихим улицам города по направлению к коттеджу мэра. Ночь была темна и полна страхов. Узкий луч фонаря мобильника высвечивал маленький круг мокрого после ночного дождя асфальта. За высокими бетонными и кирпичными заборами проплывали тонувшие в листве окружавших их садов едва угадываемые в ночной тьме крыши зданий.

Он подходил к Соловьевке, когда в ночной тиши послышался звук приближающегося автомобиля. Это могла быть только полиция. Затаился на обочине, слава богу, не заметили.

Небо постепенно светлело, обещая скорый восход солнца. Крепко пахло перегретой пылью, и полынью, которой уродилось в этот год неисчислимо.

Полицейская машина с мигающими синими проблескивающими огнями на крыше, как и договаривались, стояла на обочине дороги, пересекающей пустырь между городскими пятиэтажками и коттеджным поселком. В кабине – силуэт человека, время от времени тот беспокойно оглядывался по сторонам. Романов остановился у последней пятиэтажки, снял пистолет с предохранителя и несколько минут понаблюдал за окрестностями. «Береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет», – думал, невесело, хохотнув про себя. Вроде все тихо, вокруг никого. Как обычно, Александр углядел заранее и испортил Романову весь эффект внезапного появления. До машины оставался добрый десяток метров, когда хлопнула дверца автомобиля, а водитель в полицейской форме неторопливо вышел на улицу. Рука лежала на кобуре, В лицо ударил свет фонарика, заставив прикрыться ладонью.

– Ты с ума сошел светить фонарем? – прошипел Романов. Обычное спокойствие покинуло его.

Впавшие щеки предводителя мятежа в черно-седой щетине, из-под бровей тускло, как осколки антрацита, мерцали покрасневшие глаза. Две неудавшиеся попытки переворота дорого ему стоили.

– Не боись, Романов, мне полицейскому, можно. Принес? – иронично сказал человек в форме и потушил фонарик.

– Да! Вот, – отвечая на вопросительный взгляд, Романов встряхнул сумкой, звякнуло металлом. Нервная улыбка проскользнула по сухим губам.

– Хвост не привел? – полицейский сторожко зыркнул по сторонам. Во всем его облике: в сверкании глубоко запавших глаз, едва заметных под неандертальски толстых надбровных дуг, в мощной челюсти, в движениях, резких, угрожающих, чудилось нечто волчье, первобытное. Словно в любой момент он готов впиться в горло.

– Да какой там хвост, меня сразу бы арестовали, а не бегали за мной, – Романов невесело усмехнулся.

– И то правда, – собеседник требовательно протянул руку.

Романов передал сумку, полицейский на секунду распахнул ее, фонарик, осветил пачки с деньгами и россыпь золотых изделий. Небрежно закрыв сумку, мужчина забросил ее на сиденье рядом с водительским местом.

– Покажи ты! – потребовал Романов.

– У меня все точно, как в аптеке! – оскалил в смешке крупные, хищные зубы полицейский и, обойдя автомобиль, открыл багажник. На дне лежал зеленый тубус гранатомет РПГ – 7, – Поедешь со мной?

– Здесь тебя подожду, – Романов отрицательно покачал головой, потом высокомерно ухмыльнулся, – Осторожного коня и зверь не берет.

«Еще не хватало рисковать жизнью! Я зачем тебе такие деньги плачу?!

– Как знаешь, – полицейский пренебрежительно хохотнул, захлопнув багажник, сел за водительское место, довольно заурчал двигатель. Вспыхнули фары, осветив участок грязного асфальта, машина въехала на улицу Садовую, повернула за поворот и исчезла из виду.

Романов оглянулся: в полусотне метров возвышалась безмолвная и темная громада ближайшей к Соловьевке пятиэтажки. Общие балконы ее выходили на коттеджный поселок. Самое безопасное место, заодно видимость, словно в театре. Дверь дома была без кодового замка. Спустя пару минут тяжело дышащий мятежник с балкона пятого этажа горящими от нетерпения глазами всматривался в предрассветные сумерки. Вид на поселок открывался замечательный. Солнце еще не появилось, но облачное небо на горизонте закровенело и достаточно рассвело. На фоне разноцветных домов и серо-зеленой земли проступили стволы деревьев.

Крыша мэрского коттеджа была ближе к реке, найдя ее взглядом, прислонился к стене и закурил. От невидимой реки тянуло сыростью и тиной, поежился и поплотнее запахнул тонкую ветровку.

Был ли Романов злодеем? Не более, чем десятки тысяч мелких российских хозяйчиков, воспитанных волчьими временами девяностых годов, катком проехавших по судьбам и жизням миллионов людей бывшего Союза, когда или ты сожрешь конкурента, или, без вариантов, тебя. Когда главное – обогащайтесь, и не важно, каким образом ты «заработаешь» первый миллион зеленых, и что будет стоить твое богатство окружающим. Романов никогда не стал бы бессребреником или матерью Терезой, не тот характер, не тот жизненный опыт, но, если бы не события девяносто первого года, убийцей Романов точно бы не стал. А тут подвернулся случай сорвать крупнейший банк в жизни, он не мог устоять против такого искушения.

Докурил, алый светлячок непотушенной сигареты полетел вниз в предрассветную полутьму, раздуваясь по пути. Пропал. Первый луч солнца прорвался к земле, и будто обрызгал кровью крыши домов коттеджного поселка, выхватил из тьмы свинцовую нить реки, окаймленную блекло-зеленой щетиной рощиц, чуть дальше. От волнения руки одинокого человека на балконе сжались в кулаки. Время тянулось в томительном ожидании. «Не кинул ли наемник? Вряд ли». Рекомендации тот имел железобетонные и такой же авторитет в узких кругах. Хотя Романов впервые в жизни прибег к помощи наемного убийцы, но сведшему с ним человеку верил настолько, насколько это вообще позволяла его натура. Оставалось только ждать. И тут:

«Бам!» – вместе с ослепительно-красным всполохом, разорвал в клочки хрупкую рассветную тишину звук взрыва, гулким эхом загулял между коттеджами. Тревожно взвыли поставленные на сигналку машины.

Началось! – на шее змеями вздулись жилы.

Спустя пару секунд захлебнулся в выстрелах автомат:

«Так-так-так-так-так!»

В ответ часто захлопали одиночные выстрелы из пистолета.

Сердце в груди бывшего офицера, бывшего бизнесмена, а ныне мятежника и убийцы, на миг остановилось. «Что там происходит? Один выстрел из гранатомета и наемник должен скрыться! Откуда автоматчики? Это что, засада? Черт!»

Вцепился в ограждение балкона и, изо всех сил вглядываясь в рассветную муть, яростно прошептал:

– Лишь бы попал, он не мог не попасть!

«Так-так-так-так-так!» – яростно залился второй автоматический ствол, в унисон ему зарычал двигатель машины, несколько секунд и умолк, замолчали и автоматы.

Наступила относительная тишина. Хлопая крыльями и пронзительно крича, словно радуясь очередной человеческой бойне, закружилась над поселком злобная воронья стая. Вдали – приближающийся звук сирены. Сейчас здесь будет полицейских словно мух! Романов кинулся по лестнице вниз. Одна только мысль не давала ему покоя, что с Витькой? Убили или нет? Только бы получилось! Судьба наемника его не интересовала.

Покушение завершилось частичным успехом. Соловьеву вновь повезло. В предыдущий вечер повздорил с супругой и ночевал в зале, а не в спальне. Взрыв залетевшей в окно гранаты убил жену Соловьева, сам он отделался испугом. Убийца позаботился предварительно снять из бесшумного оружия дежурного национального гвардейца. А вот то, что из-за произошедшего накануне путча градоначальника будут охранять еще двое полицейских, не знал. Внезапно выскочив из дома, они изрешетили автоматами машину, на которой убегал наемник Романова. Он погиб на месте. В поисках заказчика покушения полиция встала на уши и к вечеру обнаружила гараж, где скрывался Романов, но, он был пуст. Сколько ни прочесывали город и пригороды полицейские, главу мятежников так и не нашли. Прошла пара дней, и руководитель ФСБ доложил взорвавшемуся от этой новости Соловьеву, что начальник первой пограничной заставы за взятку пропустил незарегистрированный Уазик за пределы охраняемой территории. Посланные на перехват пограничники тревожной группы нашли в ста километрах от города сломавшийся автомобиль, а Романов растворился в бескрайней уральской тайге.

После неудачной попытки вооруженного путча прошло три дня.

Колонна из двух десятков фургонов, подпрыгивая и переваливаясь на ухабах утоптанной до каменной крепости дороги, помнящей конные орды гуннов и непобедимые тумены Чингиз-хана, катила по древнему шляху, соединяющему Южный Урал с Джунгарией и дальше с Китаем. Летнее небо выцвело, серо-бурая, не похожая на весеннюю, степь километр за километром ложилась под копыта лошадей. Серый шлейф пыли, взбитой колесами фургонов и копытами лошадей, неподвижно висел в горячем воздухе, залетал вместе с терпким запахом конского пота в занавешенные окна фургонов и на привале приходилось подолгу умываться и бесконечно отхаркиваться серой от пыли и горькой слюной. Гортанные крики возниц тонули в сплошном стоне колес. В авангарде и арьергарде колонны гарцевало по небольшому отряду приданных повелителем казахов разномастно наряженных степных всадников. Хан отправил их в качестве сопровождающих и проводников.

Хуже всего была свирепая тирания солнца, она начиналась, стоило ему оторваться от кромки горизонта. Жара была поистине африканской, ужасной. Жара вскрывала череп, обнажая белый мозг и шипящие, как провода в лампах ночных фонарей, нервы. Жара угнетала русскую душу.

Только ночь давала краткую, прохладную передышку.

Далеко на востоке, у западного выхода из Джунгарских ворот Тауке-хан собирал тумены казахского войска, чтобы силой оружия остановить очередное нашествие агрессивных соседей с востока. В соответствии с договором между городом попаданцев и казахским ханом в помощь им выделалась минометная батарея с пехотным прикрытием из взвода автоматчиков.

Когда распространился слух об военной экспедиции для помощи казахам, Александр вначале не поверил, а потом разъярился. Помогать вчерашним врагам? Пролитая кровь погибших бойцов требовала отмщения! Оставить казахов на съедение джунгарам или еще лучше, дождаться, когда степь, вырезанная пришельцами с востока, опустеет, ударить по победителям и забрать все себе! Подобные мысли обуревали большинство подчиненных Александру бойцов и гражданских работников форта угольного разреза. Поэтому, когда его вызвал на беседу заместитель мэра по военным и внутренним делам и, посверкивая хитро прищуренными глазами, предложил возглавить взвод пехотного прикрытия экспедиции, категорически отказался.

– Вы знаете, Петелин, – чиновник произнес тихо, в уголках губ образовались скорбные складочки, – в детстве я прочитал повесть, кажется, Скалантиса. Так вот, он писал: «Оставьте свои интеллигентские штучки: не убий, гуманизм-онанизм. Вы стреляете, когда вашу жену уже отправили в концлагерь, а на головы ваших детей падают бомбы. А надо стрелять раньше, чтобы этого не было».

– И к чему вы это? – с легким удивлением осведомился Александр.

– К тому, что нам всем, горожанам нужен мир, а для этого придется стрелять и убивать, чиновник нервно хрустнул пальцами.

Потом привел множество неопровержимых аргументов, что помощь казахам выгодна городу. Под их давлением пришлось, скрипя сердце, признал его правоту. Благополучие и мирную жизнь города Александр посчитал более важным, чем собственные обиды и амбиции.

Ни людей, ни свободных ресурсов освоить бескрайние казахские степи, у города не было. Значит необходимо как-то выстраивать мирные отношения с кочевниками. Если победят джунгары, то, сколько бы их ни били попаданцы, кочевники по неистребимой ненависти номадов к оседлым вновь и вновь станут приходить за добычей. Другое дело казахи. Кровопролитные войны с восточными соседями продлятся несколько десятилетий, и все это время они будут безгранично заинтересованы в военной поддержке попаданцев. Стало быть, их правители будут искать с городом дружбы. Но и помогать казахам в ответных походах в Джунгарию, чтобы добить врага, не стоит. Ликвидировав джунгар, они сами станут опасными городу. Целесообразно помогать в отражении нашествий, но окончательно врага не добивать – это единственно правильная тактика попаданцев, гарантирующая относительно спокойную южную границу.

После того, как молодой офицер нехотя согласился с мнением чиновника, тот довольно блеснул глазами и вытащил письменный приказ командира батальона о назначении Александра в состав экспедиции на должность командира пехотного взвода. Это означало продление командировки и разлуки с Олей, как минимум, на пару месяцев, но выбирать не приходилось.

Первые дни путешествия Александр опасался предательства со стороны казахов. И сам держал оружие под рукой и подчиненных заставлял максимально сторожиться. По вечерам попаданцы вставали на ночевку отдельным лагерем: фургоны выстраивали в оборонительный круг, выставляли усиленный караул, да и сами отдыхали с оружием под рукой. Но кочевники, казалось, не обращали особого внимания на пришельцев. По вечерам исправно привозили в лагерь попаданцев свежезаколотых барашков для походного ужина. Утром, усевшись около коняшек на расстеленную прямо на траве кошму, терпеливо ожидали, пока фургоны тронутся в путь.

Дни шли, ничего не происходило и Александр немного успокоился, но меры предосторожности остались в силе. Чем черт не шутит, когда бог спит! Он и не предполагал, что казахи с таким же недоверием относились к пришельцам из удивительного города. Едва хан заключил мир с попаданцами, по степи пополз распространяемый недругами хана слух: «Снюхался с урусами хан… Продал степную свободу неверным, поэтому и идут они ему на помощь!». Слухи, конечно, передавались шепотом. Но, как говорится, самый тихий шепот услышит аллах, а что известно ему, то передаст он людям. Так что глупцы и фанатики, способные нарушить волю правителя казахов, подвергали маленький отряд попаданцев нешуточной опасности. Спасало то, что сопровождать попаданцев хан отправил отряд из доверенных нукеров, которые ни при каких обстоятельствах не переступят волю хана.

В один из дней бесконечного пути Александр поймал себя на том, что мысли о навеки покинутом двадцать первом веке больше не приносили боль одиночества и утраты, как в первые дни и недели после Переноса. Словно подернулись вуалью времени, стали тусклыми и почти нереальными и суматошная жизнь больших городов, и бензиновая толчея транспорта и Интернет и, самое главное, мать. А реальностью то, что вокруг. Заунывная песня, бесконечная, как сама степь, проводника-казаха, которую он пел, аккомпанируя себе на струнном музыкальном инструменте, грубо вырубленный из камня идол – обатас на вершине затерянного в степи холма, город и лицо Оли, то ласковое, то грустное. Глубоко вздохнул и выплюнув черную от набившейся в рот пыли слюну, покачал головой:

– Вжился, черт… так вжился, что прежнее почти и не вспоминается!

Нет, конечно все помнилось, но то была память разума, а не чувств. Эмоции и чувства диктовались уже миром семнадцатого века. Века кровавого, но и великого. Еще недавно непонятного и пугающего, а ныне почти родного. Ко всему привыкает человек, особенно молодой, как Петелин, у которого все впереди.

На четвертый день радиус принесло сообщение, повергшее экспедицию в настоящий шок. Нашлась пропавшая в степи за несколько дней до набега казахов геологическая партия. Судя по оставленным нападавшими следам, геологов подловили ночью. Расположенный на берегу степного озерка лагерь варварски разграбили, технику раскурочили, а что не смогли снять, разбили. Попаданцев после пыток подвергли мучительной казни: посадили на колы. Потом совершившие это преступление изверги бесследно исчезли, растворились в степи.