Читать книгу Хирурги человеческих душ. Книга вторая. Моё время. Часть первая. Вторая оттепель - Олег Владимирович Фурашов - Страница 9

Председатель сельсовета Гёте и двое понятых, предусмотрительно подысканных им же, встретили оперативную группу возле домика Кобзы. Гёте – исполинских габаритов мужчина – живо напомнил Подлужному о Гайде. Только если Гайда был похож на медведя, то юридический хозяин лесного посёлка запросто вместил бы в себя настоящего косолапого хозяина тайги.

Гёте пожал прокурору руку так, что у спортивного Подлужного косточки затрещали. Затем он, горестно ссутулясь, жестом показал на небольшой комочек, лежавший в кювете. Комочек был заботливо укрыт детским красным одеяльцем. Гёте поднял стёганое покрывальце, и Алексей увидел трупик девочки. Его отцовское сердце ощутило острый укол.

– Это Ксюша Кобза, – со слезами на глазах произнесла женщина, подошедшая сзади. – Я около десяти вышла в сенки и услышала её крик. Она кричала «Мама! Мамочка!». И ещё такое странное: «На букву «бэ»! На букву «бэ». По голосу я Ксюшеньку сразу узнала. Сказала мужу. Он взял ружьё, а я – ломик. Сейчас же опасно. Колонисты. Мы оделись и выбежали. Но эти сволочи уже смотались…Я соседка ихняя. Кичигина, – в заключение пояснила свидетель.

– Точнее можете указать время, когда вы услышали крик? – осведомился Подлужный.

– Точнее…Минут без пятнадцати – без двадцати десять.

– Значит, девочка – финал их злодеяния, – глухо проговорил прокурор, загоняя пронзительную, но неуместную сейчас жалость внутрь и обретая профессионализм. – Что ж, начнём с дома.

Экспресс-осмотр места происшествия подсказал сотрудникам правоохранительных органов, что действовал не убийца-одиночка. Характер расправы с жертвами, картина погрома, рукавица, впопыхах забытая на кухне, действительно наводили на версию о причастности осуждённых к исключительному по жестокости акту. Причём эти колонисты должны быть пьяными или с остаточными явлениями алкогольного опьянения, а на их одежде и телах, не исключено, – пятна крови и порезы. Время их возвращения в колонию – перед отбоем либо сразу после него.

С тем прокурор и отправил в зону сотрудников милиции и председателя сельсовета, чтобы те произвели первичный отбор подозрительных лиц. Сам же с понятыми и экспертами Завьяловым и Старковым он остался в доме Кобзы для производства более детального обследования места происшествия и доказательной протокольной фиксации юридически значимых обстоятельств. После осмотра придомовой территории, они перенесли мёртвую Ксюшу в тепло. Фёдор Николаевич деловито согрел два ведра воды на газовой плите, обмыл тела потерпевших и тут же приступил к их вскрытию, чтобы не возить трупы в районный центр – практика, обыденная для Сылки.

Прокурор, задокументировав обстановку и изъяв одежду пострадавших, рукавицу, горлышко от бутылки, окровавленный нож, а также образцы выделений и крови из разных мест, не поленился на пару с Завьяловым вторично проверить закоулки домика. Теперь уже осторожно ползая на коленях. И не зря! На кухне под сервантом эксперт-криминалист обнаружил орден Трудового Красного Знамени на сером лоскуте, определённо выдранном из колонистской спецовки. На лоскуте имелся мазок, похожий на кровь – ценная находка.

Алексей занёс свежие данные в протокол, и вознамерился уж было позвонить в колонию, вооружая опергруппу новыми сведениями о вероятных особенностях внешнего вида преступников, да с досадой вспомнил, что телефонный аппарат разбит вдребезги. «Чёрт побери!», – стукнул он себя ладонью по лбу. И повернулся к понятым, которым перед тем демонстрировал находку, чтобы осведомиться о месте нахождения ближайшей точки связи.

Однако, реализация задумки ему не понадобилась, поскольку по крыльцу дробно забарабанили чьи-то ноги, и в дом вбежал запыхавшийся участковый Порошин.

– Товарищ прокурор! – возмущённо отрапортовал он. – Дежурный по колонии отказывается допускать нас до зэков.

– То есть, как отказывается!? – поползли кверху брови у Подлужного.

– Так. Говорит, что без указания сверху он не допустит. Мудрых ему чуть морду не расквасил, а он всё равно своё толмит. Кое-как их растащили.

– Вперёд! – решительно бросил Порошину Алексей, складывая материалы дела и вещественные доказательства в следственный чемодан. – Сейчас мы наведём на морде этого дежурного глянец социалистической законности…Я скоро. – Отдал он указание экспертам и понятым, выходя наружу. – Подписывайте протокол и охраняйте место происшествия.

Меж тем на дворе поднялась настоящая метель. Сквозь ненастье и снежную кутерьму слабо пробивались огни периметра колонии-поселения, к которым и направился прокурор вслед за участковым.

– А что не на машине? Что пешком? – прокричал Подлужный Порошину, прикрываясь воротом плаща.

– Да тут два шага шагнуть, – ответил ему тот.

От дома Кобзы до места лишения свободы и вправду оказалось не более сотни метров.

– Так близко?! – поразился прокурор, отряхивая одежду на крылечке КПП. – Зона прямо в черте населённого пункта!

– Бардак, – согласно кивнул Порошин, нажимая на кнопку электрического звонка. – Гёте про то на всех совещаниях жалуется.

Первая дверь прохода в колонию отворилась, и они вошли внутрь. В тамбуре их поджидали Мудрых, Пылёв и председатель сельсовета. Из караульного помещения через окошко на вошедших взирали собственно постовой в звании прапорщика и офицер в чине капитана с нарукавной повязкой красного цвета, на которой белели буквы «ДПНК». Мудрых подался к Подлужному, но тот остановил его жестом, давая понять, что ситуация ему известна.

– Прокурор Красносыльского района Подлужный, – представился капитану Алексей и предъявил удостоверение.

– Дежурный помощник начальника колонии Плющёв, – назвался офицер.

– Это верно, товарищ капитан, что вы препятствуете доступу к спецконтингенту оперативных сотрудников, участвующих в расследовании убийства двух жителей Вёпса? – корректно осведомился Подлужный.

– Мы же учреждение. Мы же не проходной двор, – внешне высокомерно вздёрнул нос тот. Ан из-под его жеста неявно пробивалась нервозность. – Кого попало, не допустим. И у нас свой прокурор.

– Мы – не кто попало. Мы представители власти, – надеясь на взаимопонимание, сдержанно повёл рукой Алексей в сторону присутствующих, находившихся с ним «по одну сторону баррикад». – Мы расследуем убийство. И те, кто противоправно нам препятствует в производстве следствия, ответит по всей строгости закона. Вы хотя бы это сознаёте?

– Не пугайте – пуганый, – с театральной аффектацией, в которой сквозила напряжённость, отмахнулся офицер. – Это ваш Мудрых ответит за то, что хватал меня…за мундир при исполнении. А о происшествии я доложил по инстанции. Сказали, что нет оснований.

– Простите, кому вы доложили?

– Начальнику колонии майору Сырцову.

– Соедините меня с ним, пожалуйста.

– Хым…Пожалуйста.

Дежурный кивнул постовому, и прапорщик через коммутатор позвонил абоненту. Заслышав голос последнего, он поспешно передал через окошечко телефонную трубку Алексею.

– …Слушаю. Чего опять? – раздавался из трубки недовольный руководящий рык.

– Здравствуйте, товарищ Сырцов. С вами разговаривает прокурор Красносыльского района Подлужный.

– Хрюк-хрюк…, – поперхнулся невидимый собеседник на той стороне эфира. – Начальник колонии майор Сырцов. Слушаю вас.

Подлужный принялся было лаконично и сухо излагать известные обстоятельства, но Сырцов перебил его:

– Я в курсе, товарищ прокурор. Мне докладывали.

– В чём же дело? – нахмурился Алексей. – Почему нам препятствуют?

– Так ваш же хитромудрый Мудрых требует, чтобы подняли всех осужденных, – в манере, характерной для кадрового состава системы исправительных учреждений, сделал в последнем слове ударение на букву «у» Сырцов. – Представляете? Это ж триста блатных и приблатнёных гавриков! А сейчас…, – закряхтел он, и ушей Подлужного достигли звуки колыхания тяжёлого тела и скрип кровати. – А сейчас начало пятого часа утра.

– Ладно, – моментально сориентировался прокурор. – Давайте поднимем лишь тех, кто вернулся в зону после двадцати одного часа.

– Хрюк-хрюк, – снова донёсся до Подлужного горловой клёкот. – Я докладывал по инстанции. Не велено.

– Шварцу? – осведомился Алексей. – Шварцу докладывали?

– Ему.

– Что ж, я сейчас выйду на него.

– Попробуйте. Но на меня не ссылайтесь. И знайте: я посредником между ним и вами не буду.

И иронически хмыкнув, Сырцов отключил связь.

– Соедините меня, пожалуйста, с коммутатором, – попросил прокурор дежурного.

Капитан скептически поджал губы и кивнул прапорщику. Тот с аналогичной миной на лице нехотя выполнил просьбу.

– Коммутатор? – услышав в трубке женский голос, спросил Алексей. Получив подтверждение, он продолжил: – С вами говорит прокурор Красносыльского района Подлужный. Соедините меня, пожалуйста, с начальником учреждения полковником Шварцем.

– Не велено, – равнодушно отозвалась женщина. – Шварц велел его беспокоить только по звонку Сырцова.

И голос телефонистки звучал до крайности невыразительно и бесстрастно. Как у той мадамочки из известной байки, которая постоянно путала успокоительные таблетки с противозачаточными. Скоро она имела семерых по лавкам, но ей было а-абсолютно всё равно!

– Послушайте, – в повышенном тоне попытался образумить её Подлужный. – Вы соображаете, что позволяете себе? С вами говорит прокурор района!

– Не велено, – равнодушно повторила женщина, и положила трубку.

«У-у-у!…Дура фригидная!» – взвинчено подумал Алексей.

Круг замкнулся. На Вёпсе была только ведомственная линия связи, принадлежащая Сылкаспецлесу. И меж тем время, отпущенное для преследования нелюдей по горячим следам, неумолимо истекало. А неведомые изверги трезвели, прятали испачканную одежду, зализывали скотские раны.

– Закон – тайга, медведь – хозяин, – отводя от Подлужного взгляд, со злорадством «подвёл черту» капитан Плющёв. – До Советской власти – сто шестьдесят километров. Если не больше: меряйте до Среднегорска, а то и до Москвы.

– Алексей Николаевич! – аж вскипел от негодования начальник уголовного розыска, доселе молчавший. – Чего с ними цацкаться? Давайте разнесём ко всем чертям этот кичман Чёрного полковника! Штурмом возьмём. У них же оружия нет, а у нас – три ствола, – похлопал он себя по левому боку, где у него, само собой, имелся пистолет в оперативной кобуре.

В эту критическую минуту Мудрых готов был действовать совсем не рассудительно. И чрезвычайно напоминал горячего и импульсивного Колю Бойцова.

По установленному порядку администрация такого места лишения свободы как колония-поселение действительно осуществляла надзор за осуждёнными и не имела огнестрельного оружия. В этом смысле оперативная группа имела несомненное преимущество. Только ведь тремя пистолетами спецконтингент не обуздаешь.

– Ага, шлёпните нас, – словно подтверждая размышления Алексея, издевательски осклабился Плющёв. – А на три сотни уркаганов в татуировках у вас патронов хватит? Вы же для них – никто. А то и похуже, чем никто. Я уже предвкушаю, – захлёбывался от вожделения он, – что сегодня вечером передаст радио «Голос Америки»: «Красносыльский прокурор с кучкой недоумков спровоцировал массовые беспорядки в Вёпсовской зоне…».

– За мной! – подал команду оперативной группе Подлужный, поворачиваясь к выходу и не желая предоставлять дальнейшего повода для сарказма дежурному по колонии.

– Куда мы, Алексей Николаевич? – разочарованно спросил его Мудрых.

– За мной, – повторил прокурор.

В его сознании забрезжил выход из тупика. В анархистской эскападе начальника уголовного розыска о штурме «кичмана» Чёрного полковника содержалось и рациональное звено.