Читать книгу Проблемы законности и справедливости в уголовном судопроизводстве России - Олег Ярошик - Страница 16

Существующий апелляционный и кассационный (надзорный) порядок обжалования гражданских и уголовных дел, к сожалению, не является сегодня гарантией правосудия, сопровождается нарушениями права на защиту, многими судебными и экспертными ошибками. «Мы разочарованы определением суда и в настоящее время готовим новую жалобу на приговор. Пока осужденный еще надеется на правосудие», – такие фразы в прессе появляются все чаще…

Из судебной практики

Необходимо отметить, что при рассмотрении административных дел у гражданина меньшая процессуальная защищенность, именно поэтому он надеется на правосудие в процессе гражданском…

Так, очень настойчивый гражданин Быков повторно обратился к председателю Пресненского суда Москвы и просил дать мотивированный, законный и обоснованный, исчерпывающий ответ по существу своего обращения и всем его пунктам в соответствии с требованиями ГПК, руководящих указаний Верховного суда и разъяснений его председателя… Он просил обоснованно ответить на вопрос: «Почему судья рассматривала дело так, чтобы обеспечить вынесение заведомо незаконного судебного решения»?

Председатель Пресненского районного суда ответил многострадальному Быкову следующим образом:

«В ответ на Ваше заявление, поступившее в Пресненский суд Москвы, сообщаю, что в соответствии со ст. 56 ГПК суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.

Суд разрешает по существу заявленные ходатайства с учетом мнения сторон, их представителей, с учетом целесообразности их удовлетворения для рассмотрения дела. Однако на суд не возложена обязанность удовлетворения ходатайств сторон. Кроме того, суд не вправе ограничить стороны в пользовании их процессуальными правами в полном объеме.

Вы не были ограничены судом в пользовании своими процессуальными правами, в том числе и правом подачи замечаний на протоколы судебных заседаний, правом заявления отвода председательствующему судье, правом обжалования судебных актов в суде различных инстанций».

Круг замкнулся? А как же слова председателя Верховного суда В.М. Лебедева по поводу неисполнения решения Верховного суда и привлечения судей к дисциплинарной ответственности, когда «он не видит другого выхода»?138

Закон и руководящие указания Верховного суда по гражданским делам предусматривают то же самое.

В соответствии с п.1 постановления Пленума Верхового Суда РФ от 19.12.2003 г. № 23 «О судебном решении» решение должно быть законным и обоснованным.

В соответствии с п.2 постановления Пленума Верхового Суда РФ от 19.12.2003 г. № 23 «О судебном решении» решение является законным в том случае, когда решение принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права (часть 1 статьи 1, часть 3 статьи 11 ГПК).

Согласно п.3 постановления Пленума Верхового Суда РФ от 19.12.2003 г. № 23 «О судебном решении» решение является обоснованным тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости и допустимости, или обстоятельствами, не нуждающимися в доказывании (статьи 55, 59-61, 67 ГПК), а также тогда, когда решение содержит исчерпывающие доводы суда, вытекающие из установленных фактов.

Согласно требованиям части 2 статьи 195 ГПК суд должен основывать решение только на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании; согласно части 1 статьи 196 ГПК суд обязан дать оценку доказательствам; в соответствии с частью 4 статьи 198 ГПК в мотивировочной части решения должны быть указаны обстоятельства дела, установленные судом, доказательства, на которых основаны выводы суда об этих обстоятельствах, доводы, по которым суд отвергает те или иные доказательства.

В соответствии с требованиями статей 55 и 56 ГПК доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела; каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается на основании своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом.

Может быть, разгадка заключается в официальном ответе председателя Пресненского районного суда: «Суд разрешает ходатайства с учетом целесообразности их удовлетворения для рассмотрения дела; на суд не возложена обязанность удовлетворения ходатайств сторон»?

Кто же это придумал? Как определить «целесообразность их удовлетворения для рассмотрения дела»?

Из надзорной жалобы заявителя по делу

об установлении виновности:

«Все мои доводы по существу не рассмотрены и никакая оценка, и не только по существу, им вообще не дана. А довод о том, что «выводы эксперта согласуются с материалами дела и пояснениями сторон», является глубоко ошибочным.

Эти выводы согласуются лишь с пояснениями другого водителя, объяснения которого почему-то были приняты экспертом в качестве исходных данных и положены в основу его выводов. Более того, выводы эксперта не только не согласуются с материалами дела, они опровергаются этими материалами дела и пояснениями свидетелей, допрошенных судом. Именно поэтому доводы Судебной коллегии являются необоснованными. Именно поэтому я категорически не могу согласиться с тем, что апелляционная инстанция указала: «Разрешая заявленный спор, суд обоснованно с учетом положений ст.ст. 15, 1064, 1079, 151 ГК пришел к выводу об отказе в удовлетворении исковых требований, поскольку суду в нарушение требований ст. 56 ГПК истцом не представлено достаточных доказательств, подтверждающих вину ответчика в ДТП, и наличие соответствующих нарушений в его действиях» и «доводы, изложенные в апелляционной жалобе, не содержат фактов, которые бы не были проверены и не учтены судом первой инстанции при рассмотрении дела и имели бы юридическое значение для вынесения судебного акта по существу, влияли на обоснованность и законность судебного решения, либо опровергали выводы суда первой инстанции, в связи с чем признаются судебной коллегией несостоятельными».

Так почему же такие экспертизы сегодня положены судом в основу принимаемых решений? Качество экспертных исследований, а потому – судебное упрощенчество? Нет других экспертов, и тем более нет других судей?

Заведующий кафедрой гражданского процесса юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова профессор В.К. Треушников ут-верждает: «Да, ошибки бывают. Но для исправления ошибок существуют специальные механизмы – апелляционное, кассационное, надзорное производство и пересмотр дел по вновь открывшимся или новым обстоятельствам. Категорически не согласен с тем, что в судах нельзя добиться правды. Это суждение только настраивает население против правосудия в нашем государстве».139

«Истина – это дно колодца, а процесс – лестница, по которой на дно колодца опускаются», – приводит высказывание Питера Арчера профессор Треушников, а на вопрос, как он относится к высказыванию – «обоснованность судебного решения не сводится к его абсолютной истинности», отвечает: «Я только могу закон процитировать: решение должно отвечать двум качествам – законности и обоснованности. Законность означает правильное применение норм материального и процессуального права. Обоснованность означает, во-первых, установление всех юридических фактов, имеющих значение по делу, и второе – суждения об этих фактах должны вытекать из доказательств, непосредственно воспринятых судом. Обоснованность решения опирается на так называемую фактическую сторону дела…

Да, суды стремятся к идеалу, к достижению истины, но они не застрахованы от ошибок. Эти ошибки потом исправляют вышестоящие судебные инстанции. Обоснованность есть свойство решения, необходимое его качество, но знак равенства с абсолютной истиной ставить нельзя».140

Нельзя согласиться с великим ученым в том, что судебные «специальные механизмы для исправления ошибок» сегодня работают, и тем более в том, что «суды стремятся к идеалу, к достижению истины». Что он говорит, к какому идеалу и достижению истины они стремятся, знает ли он судебную практику, когда последний раз он был в суде первой инстанции? Он, наверное, верит в то, что говорят с высоких трибун, или обманывает читателя, умышленно поддерживает иллюзию законности , обоснованности и справедливости?

Он прав лишь в том, что «это суждение только настраивает население против правосудия в нашем государстве». А может, он просто не мог сказать больше того, что сказал, будучи весьма осведомленным о действительном положении дел в правосудии?

В современном правоприменении уже давно существуют трудно объяснимые перегибы, когда отсутствие законности и справедливости лицемерно заменяется лозунгами о необходимости их соблюдения. В известные репрессивные годы всё было ясно, четко и понятно: «вот враг, вот меры социальной защиты пролетарского государства», а теперь что? Сам народ – враг народа? Причем либеральное, отнюдь не державное правоприменение под маской «состязательности» внедрялось в сознание и практику исподволь, постепенно. Сейчас расцветает. И изощренно объясняется. Поэтому и думается, что столь иезуитскими методами «пятой колонной» в правосудии расшатывается и уничтожается государство, расшатывается сознание народа, который смиряется и привыкает к мысли, что по другому-то и нельзя… Не верит народ в правосудие, не доверяет он и такому государству. Вот чего они добиваются… Ведется беспощадная война с собственным народом без шансов на победу, делается всё, чтобы люди потеряли веру в правосудие и государство. «Я наивный адвокат, я верю, что законность и справедливость восторжествуют», – утверждает Павел Астахов с экрана ТВ.

И обратит внимание читатель – и ученые, и практики, и особенно руководство правоохранительной системы и судебной власти, абсолютно все, постоянно, говорят о законности, обоснованности и справедливости, которые заменила сегодня целесообразность и принцип «перевеса доказательств по субъективному усмотрению должностных лиц». И причины, как и сам факт такого правоприменения, которое приобрело форму государственной политики, отрицается и не признается. На словах одно, на деле – совершенно другое. Отрицается на практике даже УПК, который в Главе 2 достаточно подробно и более чем демократично излагает принципы уголовного процесса.

Необходимо отметить, что в современном правоприменении по уголовным делам уже давно создана весьма странная ситуация, когда «следователь, прокурор, суд оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств», однако забывают, что обязаны еще «руководствоваться при этом законом и совестью», как предусмотрено в статье 17 («Свобода оценки доказательств») УПК. Почему-то побеждает обвинительный уклон, а предусмотренная УПК состязательность воспринимается следствием в удобном для обвинения виде и проявляется в весьма уродливых формах. Как заявил автору очередной следователь УМВД, поставивший под сомнение и пытавшийся опровергнуть объективные данные о месте наезда, зафиксированные на схеме, и предоставивший эксперту сомнительные исходные данные по так называемым двум вариантам, «можешь писать какие угодно ходатайства, уверен, что мое дело в любом состоянии при любых экспертизах пройдет в суде».

Чем же объясняется такая убежденность и самоуверенность в исходе дела? Тем, что современные федеральные судьи, очевидно, следуя неведомым никому особо секретным указаниям, забыли, что «уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон; функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо; суд не является органом преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты; суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных ими прав, а стороны обвинения и защиты равноправны перед судом» (части 1 – 4 статьи 15 УПК)?

В постановлении об отказе в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции сейчас написано:

«В соответствии со ст. 401.1 УПК при рассмотрении кассационной жалобы судья кассационной инстанции проверяет только законность судебных решений, т.е. правильность применения норм уголовного и норм уголовно-процессуального права (вопросы права).

В связи с чем доводы кассационной жалобы в части оспаривания правильности установления судом фактических обстоятельств дела (вопросы факта) проверке не подлежат…

Несогласие заявителя жалобы с результатами рассмотрения судом заявленных ходатайств не может свидетельствовать о нарушении прав осужденной».

При этом по делу Лабзиной (Брянск) суд пришел к выводу о «неправильной ссылке в обвинительном заключении на пункт Правил дорожного движения РФ, нарушение которого вменяется подсудимому», и указал, что эта «неправильная ссылка» «должна оцениваться судом в рамках наличия у подсудимого состава преступления».

Что это такое умное на самом деле, не знает никто. Это какая-то очень новая юридическая мысль в современном правоприменении, которая требует разумного осмысления.

Из кассационной жалобы

Исходя из разъяснений Пленума Верховного Суда РФ от 27 ноября 2012 года под предусмотренной частью 4 статьи 389.13 УПК проверкой доказательств судом апелляционной инстанции понимается исследование доказательств, получивших оценку суда первой инстанции, а также исследование имеющихся в деле доказательств, которые не были исследованы судом первой инстанции, а равно исследование новых доказательств, представленных сторонами.

Согласно требованиям ст. 389.13 УПК новые доказательств, то есть те доказательства, которые не исследовались судом первой инстанции, принимаются судом апелляционной инстанции, если лицо, заявившее ходатайство об их исследовании, обосновало невозможность их представления в суде первой инстанции по причинам, независящим от него, и суд признает эти причины уважительными.

Суду апелляционной инстанции было представлено обоснование невозможности представления новых доказательств, изложены причины, являвшиеся уважительными, было также мотивировано существенное значение этих доказательств для исхода настоящего дела. И тем более вызывает недоумение безмотивный отказ суда в их исследовании, проверке и даже приобщении к делу представленных материалов без вынесения соответствующего постановления.

Выборочное же решение о приобщении представленных материалов по так называемому субъективному судейскому усмотрению является тем более недопустимым и вызывает справедливое недоверие к такому правосудию.

Судебная коллегия не учла обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы суда, чем нарушила требования статьи 389.16 УПК.

Судебная коллегия забыла даже о предмете судебного разбирательства в апелляционном порядке – о необходимости проверки законности, обоснованности и справедливости приговора, чем нарушила требования статьи 389.9 УПК.

Однако «доводы, аналогичные изложенным в кассационной жалобе, были предметом тщательного рассмотрения судами первой и апелляционной инстанций, обоснованно признаны несостоятельными и опровергаются установленными по делу обстоятельствами, о чем имеются суждения в состоявшихся по делу судебных решениях. Нарушений уголовно-процессуального закона, влекущих отмену или изменение принятых по делу судебных решений, не установлено»…

Или: «При отсутствии процессуальных оснований и новых доводов».

Или: «Исходя из принципа необходимости возмещения реального ущерба». А это какой принцип? И как он влияет на доказывание виновности?

Судьи высоких инстанций сегодня безнаказанно пишут: «Вопреки мнению защитника, на основании всестороннего исследования доказательств судом правильно установлены фактические обстоятельства дела и постановлен обвинительный приговор; «вопреки мнению адвоката все требования уголовно-процессуального закона, строгое соблюдение которых обеспечивает полное, всестороннее и объективное рассмотрение дела судом первой инстанции, были выполнены».

Такие судьи, полностью и по существу игнорируя мотивированные доводы защиты, под именем закона обманывают, прежде всего, правосудие.

Кто же и почему дает указания так рассматривать дела, если все руководители правоохранительной системы России и ее органов ратуют только за закон, его точное исполнение и тем более безукоризненное соблюдение всех прав и свобод граждан… Посмотреть бы на такого особо замаскированного законодателя? Или тем более на вождя, который дает такие вдруг руководящие указания, которые исполнители на местах все как один отрицают. Где же они все прячутся? Поэтому и вновь вспоминается легендарный профессор Цуков, который пишет, что «уже несколько раз участвовал в апелляционных судах, но так и не понял, для чего их придумали». Хотя ответ частично находится в совсем недавних словах председателя Верховного суда РФ Лебедева В.М. по поводу так называемой «судебной практики»: «Верховный суд ведь принял даже не одно постановление пленума, где всё разъяснил – как должны поступать судьи, в каких случаях можно, а в каких нельзя брать под стражу. Всё уточнили. Всё есть. И есть частные постановления Верховного суда по многим делам, где прописано, почему ВС считает избрание меры пресечения в виде заключения под стражу необоснованным в отношении конкретного человека. А что происходит? Человек продолжает оставаться под стражей… Сейчас можно говорить – человеческий фактор. Плюс недопонимание законов некоторыми судьями. Если будет установлено, что служитель Фемиды грубо нарушил закон, проигнорировал его (не думаю, что он это сделал умышленно, но тем не менее), будем ставить вопрос о привлечении к дисциплинарной ответственности. Я другого выхода не вижу…». 141