Читать книгу Проблемы законности и справедливости в уголовном судопроизводстве России - Олег Ярошик - Страница 9

Защита прав и законных интересов человека и гражданина является важнейшей задачей государства. В конфликтной обстановке, которая характерна для уголовного судопроизводства, они обеспечиваются посредством неуклонного соблюдения процедуры осуществления правосудия. Поэтому объективность и полнота судебного следствия, обоснованность и справедливость приговора имеют особую значимость.

В российском законодательстве провозглашено равноправие сторон в уголовном судопроизводстве. Однако необходимо констатировать, что в настоящее время на практике такого равноправия пока не наблюдается. Этому существует целый ряд объяснений, одно из которых заключается в следующем: в вопросе законотворчества мы пока находимся в некотором переходном периоде. (Прим. авт.: Не долго ли мы там уже находимся? Иначе чем объяснить хаос в законодательстве, когда только в один УПК внесены сотни поправок? Наверное, для его очень успешного применения). Другим возможным объяснением можно считать и то, что сторона защиты явно обделена вниманием со стороны криминалистической науки, так как практически все ее рекомендации ориентированы на деятельность стороны обвинения.

Если же мы нацелены на осуществление правосудия в стране, как на конечную и главную задачу криминалистической науки, на действительную реализацию провозглашенных принципов состязательности и равноправия, то необходимо говорить о том, что криминалистика должна обеспечивать своей научной продукцией, средствами и методами эффективной реализации поставленных задач не только сторону обвинения, но и сторону защиты, однако исключительно на основе и в рамках действующего уголовно-процессуального закона.

Рассуждения о том, что цели и задачи, поставленные стороной защиты, далеки от целей достижения объективной истины по делу и вынесения судом справедливого и законного приговора и поэтому нецелесообразно исследовать проблемы осуществления защиты криминалистическими средствами и методами, в настоящее время вряд ли могут быть признаны обоснованными.94

Не в этом ли последнем утверждении и заключается главная проблема современного уголовного судопроизводства, когда осуществляется подмена понятий, переворачивается всё с ног на голову, а разобраться в этом хитросплетении, когда утверждается и провозглашается одно, а применяется – совсем другое, невозможно. Вместо лишь декларированной сегодня состязательности существует целесообразность, заваленные сомнительными делами суды первой инстанции в своем подавляющем большинстве озабочены только сроками рассмотрения этих некачественных дел, что неизбежно сказывается на качестве правосудия, подрывает веру в правосудие и справедливое применение закона. И, как ни странно, именно адвокат, будучи участником процесса, становится лицом, заинтересованным если не «в достижении объективной истины по делу», то в установлении хотя бы фактических обстоятельств совершенного преступления и других, являющихся предметом доказывания. И надо сказать, что должностных лиц современного правоприменения эти обстоятельства с каждым годом интересуют всё меньше.

Отдельной строкой здесь существует так называемый особый порядок рассмотрения уголовных дел, с применением которого сейчас рассматривается более половины всех уголовных дел и который до сих пор практически не обеспечен криминалистическими рекомендациями.95

И тому есть ряд причин.96

Так, Попова Е.Н. справедливо обращает внимание, что подавляющее большинство представителей юридической науки негативно относится к упрощенным, сокращенным порядкам (главы 32-1, 40, 41-1 УПК), полагая, что при осуществлении расследования, судебного разбирательства в рамках любого из этих порядков доказательственная база формируется с определенными нарушениями, имеют место многочисленные нарушения прав и законных интересов участников судопроизводства и, как следствие, теряется или существенным образом трансформируется назначение уголовного судопроизводства.97

Более того, представители юридического сообщества считают, что с введением и широким распространением норм, регламентирующих возможность осуществлять расследование и судебное разбирательство в упрошенном, сокращенном порядке, криминалистика фактически погибнет, подтверждением чего может служить интернет-публикация с кричащим названием «Панихида по правосудию», в которой обсуждается известный законопроект о расширении особого порядка, уже принятый в первом чтении.98

Утверждается о необходимости криминалистических рекомендаций, которые в своей совокупности позволят минимизировать негативные факторы заинтересованности практических работников в рассмотрении дел в особом порядке.99

Такая же заинтересованность следователей, как и их вседозволенность, обусловленная безнаказанностью, проявляется и по традиционным уголовным делам: «Можешь писать какие угодно ходатайства, даже мотивированные и обоснованные, я знаю, что мое дело пройдет в суде в любом состоянии».

Хотелось бы знать, кто формирует такую убежденность современных следователей в исходе дела? И почему судьи по делам, где зачастую нет доказательств, выносят обвинительные приговоры? Может быть, криминалистика найдет ответы на эти вопросы? Или же речь идет вновь о пресловутой судебной практике, формируемой непонятно где, кем и зачем? Иногда судья вынужден выносить обвинительный приговор, надеясь, что он будет отменен вышестоящим судом. Однако этого не происходит.

Исповедуя принципы стабильности судебного приговора и так называемой «достаточности доказательств», которых нет в законе, суды апелляционной инстанции утверждают приговоры суда первой инстанции, заявляя как правило, что «новых доказательств» не представлено, тем самым полностью игнорируя зачастую недостоверную оценку доказательств, осуществленную судом первой инстанции в интересах обвинения.

«Законодательно оформились предложения Верховного Суда по вопросам совершенствования процедуры апелляционного производства. Это позволяет создать эффективный правовой механизм обеспечения рассмотрения дел в апелляционном порядке в установленные законом сроки, усиливает гарантии защиты прав граждан».100

Хотели как лучше, получилось как всегда?

Сегодня происходит последовательное игнорирование доводов защиты предварительным следствием, судами первой и апелляционной инстанций; неверное понимание следствием и судом принципа состязательности процесса нередко при полном отсутствии проверки доводов о невиновности в совершении преступления, что является существенными нарушениями уголовно-процессуального закона, влекущими отмену обвинительного приговора.

При таких обстоятельствах нельзя утверждать о законности судебных решений, то есть о правильности применения норм уголовного и уголовно-процессуального права, которую обязан проверить суд кассационной инстанции в соответствии с требованиями ст. 401.1 УПК.

По делу Андросова судья кассационной инстанции указала: «В апелляционном определении, содержание которого соответствует требованиям ст. 389.28 УПК, приведены мотивы принятого решения об оставлении приговора без изменения. Полагаю, что оснований для отмены или изменения состоявшихся судебных решений в кассационном порядке, каковыми в силу части 1 статьи 401.15 УПК являются существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела, судами нижестоящих инстанций допущено не было», а также:

– совокупность исследованных доказательств, положенных в основу приговора, обоснованно признана достаточной для разрешения уголовного дела;

– несогласие защитника с данной судом оценкой доказательств на правильность выводов суда о виновности осужденного в содеянном не влияет (не в этом ли главная проблема современного процесса?).

– вопреки мнению защитника, на основании всестороннего исследования доказательств (так ли это?) судом правильно установлены фактические обстоятельства дела и постановлен обвинительный приговор.

К сожалению, всё то, что изложено судьей Мосгорсуда, действительности не соответствует и материалами дела не подтверждается. По делу Андросова предварительным следствием и судебными инстанциями даже не установлено, что же всё-таки произошло, и были ли нарушены Правила дорожного движения, а, главное, действительно ли Андросовым причинены те последствия именно при обстоятельствах данного происшествия, являющихся предметом доказывания. Дело же по существу не рассматривалось ни судом первой, ни судом второй инстанции.

Как так произошло и как такое вообще возможно, спросит читатель? Возможно, потому что сегодня признание с адвокатом, который еще при этом обещает «договориться» с судом и прокурором по мере наказания – это царица доказательств.

А потом судьи высоких инстанций безапелляционно пишут: «Вопреки мнению защитника, на основании всестороннего исследования доказательств судом правильно установлены фактические обстоятельства дела и постановлен обвинительный приговор; «вопреки мнению адвоката все требования уголовно-процессуального закона, строгое соблюдение которых обеспечивает полное, всестороннее и объективное рассмотрение дела судом первой инстанции, были выполнены».

Эти судьи кого обманывают, полностью и по существу игнорируя мотивированные доводы защиты?

Почему так происходит? Ответ тоже уже давно имеется, точнее проблема, которая серьезно обозначена еще в октябре 2011 года, но не решена и до сих пор существует: «В последние годы Европейский суд часто обращается к позициям Конституционного Суда для разрешения главной загадки российского правосудия, как уголовного, так и гражданского, – надзора во всех его вариациях».101

В постановлении судьи Мосгорсуда по делу Андросова нет ни слова по существу. Ни одного и никакой оценки. Ни правовой, ни технической, ни человеческой, ни справедливой и по существу доводов защиты. Набор общих фраз, с виду очень убедительных. Это значит, что настоящее дело апелляционной и кассационной инстанциями по существу не рассмотрено, а мотивированные доводы защиты оставлены без должного внимания, законной оценки и справедливого разрешения.102

А ведь в случае отказа в удовлетворении жалобы защита просила привести исчерпывающие мотивы признания доводов жалобы несостоятельными либо не заслуживающими внимания (п.7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11 января 2007 г. № 1 «О применении судами норм главы 48 УПК, регламентирующих производство в надзорной инстанции» и требования Конституционного Суда РФ (определения от 8 июля 2004 г. № 237-О и от 25 января 2005 г. № 42-О).

Именно поэтому, по мнению автора, необходимы рекомендации и для участия защитника в судах апелляционных инстанций, где тоже проводится свое непонятное судебное следствие (или должно проводиться?).

Как известно, согласно ст. 297 УПК приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым. Законность приговора означает, что по своей форме он должен соответствовать закону, а по своему содержанию основываться на материалах дела, в точном соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона. Однако эти требования закона по уголовным делам систематически не выполняются.

В нарушение требования постановления Верховного суда Российской Федерации «О судебном приговоре», судьи не указывают, почему они приняли одни доказательства и отвергли другие. В апелляционных постановлениях доказательства защиты вообще не указываются и никакая оценка им не дается.

При этом фактические обстоятельства дела не устанавливаются, а осужденные лишаются права на квалифицированную защиту, эффективное расследование и права на справедливое судебное разбирательство.

В этой связи представляется важным отметить, что постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» фактически допускается критика в адрес представителей власти: «государственные должностные лица могут быть подвергнуты критике в средствах массовой информации в отношении того, как они исполняют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий».

На наш взгляд, необходимо в будущих методических рекомендациях предусмотреть так называемые «пределы допустимой критики» в правовых документах и «дерзости высказываемых идей» при «чрезмерности осмысления событий происходящего», но в то же время профессиональной оценки фактов, соответствующих действительности, во избежание негативных последствий по субъективному усмотрению должностных лиц, наделенных властными полномочиями.

В литературе говорится о размытости и неконкретности в значении слова «экстремизм», приводящих к тому, что носители языка могут воспринимать как экстремистские обширное количество текстов; о необходимости наличия объективных признаков для юридической квалификации текста как экстремистского, а также квалифицированном установлении на научной основе процессуально значимых признаков лингвистом-экспертом при специальном исследовании; приводится пример из околополитического дискурса, когда поводом для проведения проверки на наличие признаков экстремизма послужило размещение в сети Интернет открытого письма, в котором заявитель усмотрел наличие «порочащих, клеветнических измышлений, оскорблений представителей власти». В результате проведенного лингвистического исследования письма эксперты установили, что его текст был приурочен к выборам Президента России и содержал оценку сложившейся в стране общественно-политической ситуации с правовой точки зрения. В письме автор, обобщив итоги деятельности В.В. Путина и Д.А. Медведева, пришел к выводу, что принятые в период их руководства нормативно-правовые акты наделяют определенные категории государственных служащих чрезмерными привилегиями в ущерб правам других граждан России. В экспертном заключении отмечалось, что автор выражает свое негативное отношение к действиям политиков, критикует их; при этом специальных признаков экстремистской деятельности в письме обнаружено не было. Там же экспертами отмечается, что широкое освещение положений антиэкстремистского законодательства будет иметь профилактический эффект и позволит избежать случаев непредумышленного нарушения закона.103

Как обоснованно утверждает профессор С.А. Ялышев, обсуждение вопроса о структуре науки криминалистики должно проходить с учетом судебно-правовых реформ, проводимых на разных этапах развития государства. Наиболее оспариваемыми и обсуждаемыми достижениями судебных реформ в современной России стали введение состязательности в уголовном судопроизводстве и изменение положения и роли суда (судьи) в ходе судебного следствия. Доминирующим направлением совершенствования судебной деятельности в России была признана и реализована так называемая пассивная роль суда, декларируемая в целях развития активности в судебном следствии сторон обвинения и защиты, распространения принципа состязательности на все стадии уголовного судопроизводства.

Однако до последнего времени развитие криминалистической науки и учебного курса криминалистики в России преимущественно шло по пути обеспечения своей научной продукцией только стороны обвинения.

Существует еще одна проблема, на которую следует обратить внимание: состязательность в уголовном судопроизводстве выражается в реальном споре между представителями сторон обвинения и защиты, а суд в России является только независимым арбитром (Прим. авт.: весьма спорное утверждение), поэтому он не может оставаться в этом споре безучастным наблюдателем. Данное суждение представляется важным, поскольку с суда никто не снимал ответственность за полноту исследования доказательств и обоснованность выносимого им приговора (выделено авт.). Суд организует судебное следствие, определяет последовательность производимых действий, т.е. выполняет активную и целенаправленную деятельность. Если же в ходе судебного следствия активная позиция суда не наблюдается, это неминуемо скажется на объективности в стадии судебного разбирательства, что в конечном итоге приведет к деформации судебного решения.104

Классик отечественной криминалистики Р.С. Белкин, рассматривая понятие криминалистической тактики, отмечал, что «криминалистическая тактика – это система научных положений и разрабатываемых на их основе рекомендаций по организации и планированию предварительного и судебного следствия, определению линии поведения лиц, осуществляющих судебное исследование, и приемов проведения отдельных процессуальных действий, направленных на собирание и исследование доказательств».105

Криминалист Т.В. Шутемова, утверждая, что «если тактика предварительного расследования характеризуется в целом научной и практической разработанностью, особенно в части тактики проведения отдельных следственных действий, обоснованно говорит о том, что тактика судебного следствия переживает этап перехода от осознания необходимости выделения такой тактики к процессу детализации, разработки и систематизации конкретных криминалистических рекомендаций для суда, обвинения и защиты».106

Надо признать, что в настоящее время эти конкретные криминалистические рекомендации отсутствуют, а действующий приказ Генерального прокурора РФ № 189 от 27.11.2007 года «Об организации прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве» носит лишь декларативный характер и подменяется так называемой практикой, когда гособвинитель в процессе любыми сомнительными способами «вытягивает сырое дело», утвержденное его же прокурором при направлении в суд для рассмотрения по существу. Судьи при этом горько вздыхают, заявляя, что «мы следственную практику всё ухудшаем и ухудшаем в сравнении с 50- ми (!) годами прошлого века», однако всё равно работают на стороне обвинения.

Дополнительные специфические факторы современного периода связаны с естественной сменой поколений судей и прокурорских работников, когда подавляющее большинство молодых специалистов в силу перемен в правоохранительной российской системе не имеют следственного опыта и, соответственно, несколько поверхностно владеют тактическими приемами. Кроме того, следует учитывать, что в каждом отдельно взятом населенном пункте судейский, прокурорский, адвокатский корпус относительно стабильны, что означает существование определенных стереотипов поведения в типичной судебной ситуации.107

Трудно согласиться с такими доводами, разве что автор абсолютно права, утверждая о «переменах в правоохранительной российской системе», работники которой оказались к ним совсем не готовы, прежде всего потому, что «на практике мы сталкиваемся с проблемами, возникающими в связи с несовершенством нашего законодательства и разнобоя в судебной практике».108

К этому можно добавить еще карательный умысел современного правоприменения, которое нельзя назвать правосудием.

Профессор А.Д. Бойков уже давно предупреждал, что «мы отступаем от принципа законности, учитывая, что других ориентиров справедливости у нас нет».

Патриарх Российской адвокатуры М.С. Мельниковский обращал внимание на серьезные недостатки принятого УПК, негативно влияющие на правосудие. В период законодательных изменений и искусственно насаждаемой судебной практики, противоречащей закону, некоторые авторы и практикующие защитники обоснованно спрашивали: «На какой же стадии процесса ходатайства адвоката будут рассмотрены полностью и доводам защиты будет дана надлежащая исчерпывающая правовая оценка?».109

Однако воз, как говорится, и ныне там. Прошли годы, и в воздухе повисает вопрос, на который сегодня нет ответа: «Законодатель отказался от термина «фундаментальные нарушения», но лучшего варианта не предложил. Правоприменителям будет трудно уразуметь, какие нарушения искажают суть правосудия. В будущем без легального толкования указанного основания не обойтись» (Л.Т. Ульянова).

Несмотря на то, что принципы уголовного процесса, изложенные в действующей Главе 2 УПК Российской Федерации еще никто не отменял, сегодня законность и справедливость, не говоря уже о всесторонности, полноте и объективности, забыты совсем и полностью подменены декларируемой состязательностью сторон, судебное же производство направлено исключительно на подтверждение доводов обвинения, а возможности жалкой защиты сведены к минимуму.

Почему-то умалчивается, что сегодняшняя следственная практика является не просто порочной, она сочетаемый с каким-то хитрым либеральным правоприменением, когда лишь декларируется всё, что не менее изворотливо изложено в современном УПК , и поставлено с ног на голову судебной практикой.

К сожалению, сегодня адвокат, в лучшем случае – свадебный генерал с дежурным «поддерживаю позицию своего подзащитного», нужный только для соблюдения процедуры, или находящийся «в кармане» у следователя, совсем не знающий стандартов и принципов своей работы, забывший о качестве юридической помощи и тем более о ее повышении, и которым следователь еще и манипулирует.

Подавляющее же большинство защитников годами испытывает горькое недоумение и разочарование.110

Существуют требования закона, согласно которым юридическая помощь должна быть добросовестной и квалифицированной, однако оказать ее зачастую невозможно, потому что адвоката в процессе не слушают, хотя говорит он всё правильно и видит, что неустранимые и разумные сомнения становятся доказательствами обвинения.

Такие же противоречия существуют и в применении УПК, когда написанные в законе принципы уголовного процесса прочему-то совсем забыты должностными лицами правосудия.

Если «прокуратура России всегда будет оставаться надежным инструментом обеспечения конституционной законности, а справедливость судебных решений в немалой степени зависит и от государственных обвинителей, которые, обжалуя незаконные приговоры с целью исправления судебных ошибок, восстановления нарушенных прав лиц, выступают в качестве истинных правозащитников» (Ю.Я. Чайка), тогда почему обвинитель в процессе действует совсем по-другому?

Между тем «всесторонне, полно и объективно расследованное уголовное дело, с установлением действительных обстоятельств содеянного, определенно может быть квалифицированно рассмотрено судом в рамках сегодняшнего закона и соблюдением демократического принципа состязательности сторон» (И.В. Капичников).

Если же «председательствующий руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим кодексом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон» (часть 1 статьи 243 УПК), тогда почему судьи в подавляющем большинстве выступают на стороне обвинения? Зачем и кому это нужно? Именно поэтому имеют значение научно-обоснованные методики и рекомендации прежде всего для защитника, который теряется в таком процессе и буквально не знает, что ему делать. Заявлять отводы, которые заинтересованно разрешаются этим же судом, и совсем не мотивированно, не по существу?

К вопросам тактики судебного следствия обращались в своих серьезных научных работах многие авторы, которые, к сожалению, чего-то нового, полезного для реальных условий современного правоприменения и внятно объяснимого для участников современного процесса так и не сказали. 111

Криминалистические проблемы производства судебного разбирательства давно занимали умы российских ученых. Данной тематике посвящено большое колличество исследований. Отдельные вопросы поднимались и в диссертациях последних лет. Однако необходимо признать, что углубленного комплексного криминалистического исследования стадии судебного следствия в современной российской криминалистической науке пока не происходит.112

Конечно, с научной точки зрения, правильным представляется мнение Шутемовой Т.М. и тем более совершенно верным представляется мнение Сычевой О.А. о комплексности исследования вопросов тактики судебного следствия, поскольку во исполнение принципа состязательности основная работа по исследованию доказательств осуществляется усилиями государственного обвинителя и защитника, но качество исследования доказательств во многом зависит от профессионализма судьи, организующего и направляющего ход судебного следствия.113

При этом авторы-криминалисты не раскрывают роль и деятельность профессионального судьи, «организующего и направляющего ход судебного следствия», а по сути выступающего на стороне обвинения.

Не противоречат эти доводы авторов известным словам В.Ф. Яковлева: «Когда обвинение и защита выступают на равных, а суд посередине абсолютно нейтральный и справедливый, тогда и есть настоящее правосудие».

Отмечается, что разные задачи сторон обвинения и защиты в судебном процессе обуславливают и разную тактику их действий, что влечет более выраженный дифференцированный подход к разработке тактических рекомендаций для этих сторон уголовного судопроизводства.114

Но ведь надо сказать, что эти «тактические рекомендации для этих сторон уголовного судопроизводства» сегодня отсутствуют.

Утверждается о разработке тактических приемов прежде всего для такого участника процесса, как государственный обвинитель (особенно в условиях противодействия со стороны защитника подсудимого).115

Также говорится о необходимости для эффективного, качественного исследования доказательств и их оценки в речи хорошо ориентироваться в материалах дела (Прим. авт: нередки случаи, когда прокуроры вообще не знают дело и читают его лишь в судебном заседании); по многоэпизодным делам участники процесса со стороны защиты, как правило, не меняются на протяжении всего предварительного следствия и судебного разбирательства; подобное обстоятельство дает им дополнительные преимущества перед гособвинителем в плане знания обстоятельств получения доказательств (Прим. авт.: а что это меняет?) и материалов уголовного дела.

Типичность ситуаций заставляет задуматься о стандартах речи гособвинителя. Анкетирование ветеранов прокуратуры показало, что примерно треть из них считают возможным наличие определенного стандарта, закрепленного либо в приказе Генерального прокурора, либо в методических рекомендациях.116

Вызывает удивление необходимость «наличия определенного стандарта» для работников прокуратуры, которые забывают, что в уголовно-процессуальном законе имеются достаточно подробные требования, предусматривающие ведение процесса.

Может быть, эти авторы проведут еще анкетирование адвокатов, которым есть что сказать, потому что они, в силу своей сегодняшней никчемности, уже совсем не являются достойными участниками судопроизводства?

Разъяснить бы этим товарищам, что «проблемы правоприменения УПК в основном произрастают из декларативности базовых посылов и принципов Кодекса, а также заключаются в откровенном неисполнении органами суда, прокуратуры и следствия четких предписаний конкретных норм закона, препятствующих реализации обвинительного уклона».117

Опять же, если «современный этап развития тактики судебного следствия характеризуется решением задач, направленных на детализацию, разработку и систематизацию криминалистических рекомендаций для суда, обвинения и защиты», а с учетом того, что «за прошедшее время накоплен уникальный опыт осуществления правозащитной деятельности»118, это сегодня тем более актуально, особенно для нередко недоумевающих участников современного уголовного судопроизводства.

Справедливо, что в современной действительности в рамках состязательного процесса, характерной особенностью которого является разделение функций обвинения и защиты, должна меняться и криминалистика. Представляется, что с повышения эффективности только предварительного следствия она должна переориентироваться также и на судебное следствие – с выработки рекомендаций стороне обвинения (следователям, государственным обвинителям), на разработку адресных рекомендаций, направленных на оптимизацию деятельности судей. В существующих условиях действительности целевые рекомендации криминалистической науки судьям по организации и проведению судебного следствия представляются наиболее актуальными и своевременными.

В рамках осуществления защиты по уголовному делу в суде только адвокат (но не государственный обвинитель, как сторона обвинения, и не судья, который не вправе принимать какую-либо сторону) имеет право выдвигать версии и представлять доказательства, оправдывающие подзащитного. Без данной функции защиты исследование доказательств в суде (а оно происходит публично, гласно, путем непосредственного исследования всех обстоятельств дела) будет проводиться односторонне и может повлечь за собой вынесение неправосудного приговора, что полностью противоречит задачам судопроизводства (выделено авт.).

Необходимо обратить внимание на условия проведения судебного следствия, которые также имеют свои отличия: состязательность проводимого судебного следствия, независимость суда от функций обвинения и защиты, а также непосредственность проведения следствия в зале судебного заседания; высокая степень открытой конфликтности складывающихся ситуаций при публичности судебного разбирательства; динамичность происходящих событий; более высокая степень процессуальной регламентации хода и условий производства судебного следствия и т.п. В связи с этим криминалистическая наука должна комплексно и всесторонне исследовать такое явление, как судебное следствие, и на этой основе разрабатывать специализированные адресные практические рекомендации. При этом каждое лицо, выполняющее какую-либо профессиональную функцию, обладает своим процессуальным статусом, реализует предоставленные полномочия своими приемами и методами, по-разному оценивает одни и те же ситуации, складывающиеся на определенный момент, и организует осуществление своей деятельности. Поэтому есть возможность говорить о разработке самостоятельных криминалистических рекомендаций – для следователя, для государственного обвинителя, для адвоката, для судьи.119

Профессор Ищенко Е.П. говорит о необходимости применения современных научно-технических средств получения процессуально значимой информации, совершенствования тактики, обновления действующих и создания новых методик расследования преступлений».120

Но тогда почему до сих пор нет аудиозаписи судебного заседания, когда протоколы пишутся абы как, «под приговор»? Почему гособвинители в процессе несут невесть что, а потом нагло и безнаказанно смеются? Может быть, потому что «преступления расследуют, но формально. По УПК 2002 года следователь не обязан докапываться до истины: он на стороне обвинения и просто оформляет уголовные дела. Зачем ему криминалисты. Хотят даже отменить преподавание криминалистики юристам» (Е.П. Ищенко).

И, как ни странно, именно защитники в таких процессах предъявляют «оформителям» уголовных дел аудиозаписи ведения процесса, однако суды отвечают: «Отказать в приобщении, потому что нет технических возможностей проверить достоверность».

На наш взгляд, защитнику в современном уголовном судопроизводстве необходимо, прежде всего, в обязательном порядке фиксировать ход судебного разбирательства и приносить Замечания на протокол судебного заседания; заявлять обоснованные ходатайства и представлять доказательства; заявлять мотивированные отводы прокурору и суду; заявлять письменные Возражения на действия председательствующего и также предъявлять письменные Предложения суду по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, в порядке ст. 299 УПК; обоснованно и мотивированно обжаловать незаконные приговоры в апелляционном, кассационном (надзорном) порядке.

Сегодня это единственные реальные формы и способы квалифицированной защиты, предусмотренные действующим уголовно-процессуальным законом. Других нет, как нет и тех, как представляется, бесполезных сегодня рекомендаций, о необходимости которых так много говорят многочисленные ученые и лишь некоторые практики.

Необходимо отменить действующий УПК, признать кодекс вредным и ошибочным, как и практику его применения, прекратить эту околонаучную говорильню, принять новый, четкий, ясный и понятный закон без этих сотен поправок, изменений и дополнений, а уже потом «разрабатывать методические рекомендации», «вырабатывать определенный стандарт», закреплять его в приказе Генерального прокурора, либо в методических рекомендациях, то есть в интересах общества и государства «заниматься решением задач, направленных на детализацию, разработку и систематизацию криминалистических рекомендаций для суда, обвинения и защиты».

И главное – прекратить это непонятное, а по сути подрывное и вредительское правоприменение, которое сегодня нельзя называть правосудием.

Необходимо прекратить вседозволенность и предусмотреть строгую ответственность должностных лиц, требовать от них неукоснительного соблюдения требований уголовно-процессуального закона. Вернуть в правосудие законность и справедливость. Тогда вера в государство, державное правосудие и справедливое применение закона будет восстановлена.