Читать книгу Человек из ниоткуда - Ольга Александровна Теряева - Страница 6

– Саймон, не спорь. Я лучше знаю.

Мужчина, вздыхая про себя, согласился. Что толку было спорить, Ведмина все равно настоит на своем. Впервые он уступил ей четыре года назад, сделав предложение. К его удивлению, Ведмина сразу же согласилась. Друзья твердили, что женитьба в 20 лет – это совершенная глупость, похоже, его родители считали так же. Чего не сделаешь ради любимой, тем более, если она поставила Саймона перед фактом, что у них будет ребенок. Счастливый отец без сожалением простился со свободой, желанный ребенок еще больше скрепит их союз. Теперь он будет отвечать не только за себя, но и за двоих, полностью зависимых от него человек. Дочь они назвали в честь матери Саймона, Эммой. В первый год было непросто, ребенок требовал много внимания к себе. Ведмина страшно уставала и почему-то злилась на Саймона, а он прилагал все усилия, для того, чтобы хотя бы на время покинуть семью, которая стала его обременять. Это просто ужас, он и представить себе не мог, насколько капризными могут быть маленькие дети! Ведмина чувствовала перемены в настроении супруга, но делала вид, что ничего не замечает. «Вам непременно надо отдохнуть», – твердили родители Саймона. В последнее время они зачастили в гости к молодым супругам. «Никак не могут решить, подхожу я тебе, или нет», – раздраженно поясняла Ведмина, причину внезапных визитов. Родители оказались правы, отпуск на побережье Средиземного моря, как нельзя пришелся им по вкусу.

Все вещи были сложены, билеты он предусмотрительно переложил в бумажник. Сегодняшний его спор с Ведминой касался пластиковых карточек и наличных денег. Опасаясь, что муж снова будет ссорить деньгами, щедро одаривая ими носильщиков, Ведмина переложила наличные в свою сумочку, точно так же она поступила и с пластиковыми карточками. На руках у Саймона остались считанные евро.

– Ведмина, это унизительно, получать деньги на дорожные расходы у собственной жены.

– Я всего лишь забочусь о нашем семейном благополучии. Мы не можем позволить себе лишние траты.

Пока родители выясняли отношения, трехлетняя девочка настойчиво теребила ухо плюшевой собачки. Мягкая игрушка уже немало пострадала, глаза пса были оторваны, а красный язык, торчащий из раскрытой пасти, приобрел неестественный черный оттенок. Эмма старательно раскрашивала его, темно синим маркером, так, что от усердия у самой девочки щеки и ладони стали синими.

– Эмма, что ты делаешь, негодница? Отдай сейчас же маркер.

Ведмина требовательно протянула раскрытую ладонь, но Эмма поступила точно так же, как большинство маленьких детей. Она продолжала заниматься тем, что ей нравилось.

– Эмма, отдай, иначе я накажу тебя, – на этот раз, Ведмина готова была отшлепать дочь для пущей убедительности.

– Ведмина, не смей кричать на ребенка. От этого они становятся нервными.

Молодая женщина молча наблюдала, как он присел перед дочерью на корточки. Малышка отвлеклась от рисования и посмотрела на отца. Саймон извлек из кармана брюк мобильный телефон и протянул его Эмме. Мелькание букв и цифр на мониторе было таким увлекательным, что Эмма на время позабыла о маркере и своем плюшевом Гуффи.

– Видишь, Ведмина, ничего сложного в этом нет. Напряги свою фантазию, и все разрешиться миром.

– Тебе легко говорить. Ты собрался и уехал почти на весь год, а я постоянно с ребенком. Какая великая заслуга – любить на расстоянии, ты вот попробовал бы день и ночь проводить вместе с нею, выслушивая все ее капризы, я тогда посмотрела бы на тебя.

Похоже, она обиделась, подумал Саймон, когда Ведмина, взяв Эмму на руки, вышла из номера. При этом она наградила мужа таким взглядом, который был способен надолго вывести его из равновесия. Ее тоже можно было понять, как никак незавидная участь для молодой женщины, сидеть дома, занимаясь ведением домашнего хозяйства и воспитанием дочери, когда вокруг твориться так много интересного. Когда-то Ведмина мечтала возводить дворцы, теперь замки возникали лишь в ее воображении. Реальность, окружающая ее, была более чем жестокой, существование, которое она вела, а полнокровной жизнью это трудно было назвать, ей порядком надоело. Дочь не слушалась, раздражая Ведмину, муж не понимал ее возвышенных помыслов, родной отец, еще хуже, часто просто забывал о ее существовании. Серьезная ссора в отношении между супругами произошла почти два года назад, когда радостный Саймон сообщил ей о сделанном ему предложении, преподавать Нумерологию в Школе волшебства. «Хорошо устроился», – ответила ему на это Ведмина, и наотрез запретила ему уезжать. Как истинного волшебника по духу, а не только по сути, Саймона раздирали противоречия, которые не позволяли ему жить в гармонии, без любимой науки и преподавательский работы, поэтому, он сделал свой выбор в пользу мира волшебного. Десять месяцев, с коротким перерывом на рождественские каникулы, он проводил вне дома. Труднее всего приходилось Ведмине, которая лишь в разлуке поняла, как сильно она любит Саймона. Все плохое сразу же позабылось, а на память все чаще и чаще приходили строки из стихотворения Ларри, которое он посвятили семейной чете Финниганов.

Ведмиина взяла себе за правило, как только она начинала плохо думать о супруге, про себя повторяла эти строки, полные любви. Как ни странно, ей становилось легче, вся злость на отсутствующего супруга и усталость от навалившихся на нее забот проходила. Саймон, в тайне от супруги, делал то же самое. Вот и сейчас он тихо повторил:

Глаза твои мне скажут просто,

Но скроют от меня разлуку, и пусть,

Как в океане Тихом остров,

Дождями слез прольется грусть.

Встает разлука между нами,

Но плен ее уже не страшен,

Когда ты знаешь, что цветами,

Любовью путь усеян дальше.

Любить тебя хочу я вечно,

Как Солнце светит из-за тучи,

И как костром взовьется свечка,

Моя любовь с годами лучше,

Моя любовь с годами крепче,

Не испугать ее дождями,

И пусть тебе живется легче,

Разлуке не бывать меж нами.

Ненормальный, усмехнулся он про себя. Если кто-нибудь мог сейчас его слышать, то решил бы, что перед ним или актер, зубрящий роль, или сумасшедший, и благодарение Богу, наблюдатель лишь отчасти был бы прав. Преподавание отнимало у него немало сил и терпения. Саймон старался заинтересовать учеников скучной, на первый взгляд, наукой цифр. Пифагор, Евклид, Архимед, Нострадамус, кем Саймон только не был, а вот роль примерного семьянина ему пока удавалась плохо. Холодность Ведмины способна была толкнуть его на безумный поступок, такой, что имел место почти год назад. Перед самым началом нового учебного года он, напуганный внезапной болезнью маленькой дочери, отказался от места преподавателя, решив целиком посвятить себя семье. Почти неделю потратив на поиски врача, способного вылечить Эмму, он разуверился в традиционной медицине и хотел, было уже обратиться к знахарке, но пристыженный собственными родителями, вовремя оставил эту затею. И вот именно тогда, когда надежды на исцеление Эммы почти не оставалось, Саймону приснился вещий сон. На следующий день он пошел в церковь и, к удивлению, священник не прогнал его, внимательно выслушал и дал совет молиться. Обратиться за помощью к тому, кого не признает ни один даже начинающий волшебник, по словам Ведмины было верхом глупости, но другого выхода Саймон не видел. Молился он неистово, целый день и ночь простояв у иконы, на которую указал ему святой отец. Что тогда шептал Саймон Николаю Чудотворцу, он не помнил, но чудо свершилось. Эмма выздоровела, а Ведмину посетило сомнение, так ли права Магия, что игнорирует слово Божье? То, что Саймон не сделал бы ни по чьему указанию, он с радостью и надеждой повторил бы еще ни один раз ради любимых людей. Ведмина быстро позабыла и о болезни дочери, о том, какой ценой далось ее выздоровление. Любовь бывает жестокой, но без нее жизнь пуста и никчемна. Об этом Саймон не переставал размышлять всю дорогу до аэропорта. Ведмина не спускала дочь с рук, и, похоже, что мир между супругами снова был установлен. Глядя на повеселевшее лицо супруги, Саймон не отставал от нее. Она прелесть, и для него самая лучшая, чего не скажешь о детских игрушках. Когда Саймон пытался смыть с плюшевого Гуффи чернила, он обратил внимание, что игрушка выглядела слишком аморфной, под пальцами Саймона тело пса легко меняло свои формы. Скорее всего, он был набит всякой дрянью, может быть, совсем небезопасной для маленьких детей. В ушах Гуффи что-то скрипело, металлический каркас кое-где уже выпирал наружу. Возникло желание, как можно быстрее избавиться от игрушки, но его владелица, отнюдь не разделяла помыслов Саймона. Девочка, за минуту до этого поднявшая страшный рев, замолчала, обхватив видавшего виды пса, а Саймон с опаской глядя на него, обратился к супруге, – Мина, тебе не кажется, что Гуффи как-то странно пахнет?

– Если тебе что-нибудь привиделось, прочитай молитву, – ответила Ведмина.

Значит, обида ее не прошла, с сожалением подумал Саймон.

Полицейская собака зарычала, когда обнюхивала багаж пассажиров. При повторной проверке овчарка вела себя спокойнее. Подозрение животного передалось и Саймону, с той лишь разницей, что сомнения у последнего возникли по поводу ее работы. Неприязнь легко объяснялась, Саймон с детства не любил собак. Единственного пса, которого он еще мог вытерпеть, был Гуффи, подаренный Эмме дедушкой, отцом Ведмины. Эмма полюбила игрушку так сильно, как могут любить их лишь маленькие дети, которые инстинктивно ищут в мягком друге приятеля для своих игр. Иногда Саймону казалось, что дочь любит Гуффи больше, чем его самого, и тогда в нем просыпалась ревность.

– Что тут удивляться, она видит тебя только зимой, на Рождество, как приходящего Санта Клауса, и летом, во время каникул.

Мина сказала ему жестокую правду. Если он смог сделать нелегкий выбор между миром волшебным и традиционным, то делить детей на своих и чужих, было выше понимания Саймона. О, мудрый Агриппа, как болит голова, наверное, от этого визгливого собачьего лая, отголоски которого, до сих пор стояли у Саймона в ушах. В салоне самолета малышка Эмма задремала, крепко прижимая к себе Гуффи. Мина склонилась над женским

журналом, изучая модели одежды предстоящего осеннего сезона. Саймону ничего не оставалось, как последовать примеру дочери. Располагал к отдыху и приглушенный свет в салоне. Закрыв глаза, он испытывал на себе давление тяжелого взгляда, сколько раз ему приходилось испытывать это, такое впечатление, что кто-то пытался проникнуть в его мысли. В воображении возник длинный ряд цифр, разделенных точками. Нетрудно было восстановить в памяти все даты, гораздо сложнее – восстановить между ними взаимосвязь. Ряд несложных вычислений, и перед ним пять последовательно расположенных чисел: восемь, пять, девять, один и три. Какое-то из них несет в себе глубокий смысл. Человек может изменить имя, место жительства, даже судьбу, но дату рождения никогда. Тот, который диктовал ему свои условия, также имел свою жизненную цифру, но как Саймон не пытался, он ничего не мог узнать об интересующей его дате рождения. «Мистер Финниган, – слышится чей-то звонкий детский голос, – У меня не получается. Я родилась 29 февраля. Моя жизненная цифра непостоянна, как переменчив мой день рождения». – Что ожидала услышать от него в ответ ученица? Человек рождается и умирает только один раз. Можно свободно трактовать личностные характеристики, если постараться, возможно, изменить их. Нумерология – наука точная, она рассказывает о человеке все, кроме даты его смерти. Как он категоричен, Саймон должен объяснить детям, что не все в жизни зависит от самого человека. Соединение достоинств и недостатков составляет для человека его неизбежность. Очень немногие развивают волю настолько, что она имеет влияние на их будущность, поэтому, положение звезд в момент рождения, «принуждает» большинство людей. Великий Fabre d,Olivet в свое время говорил: «Оставь безумцам действие без цели и причины. Ты должен в настоящем видеть будущее». Саймон вспомнил свой выпускной экзамен. На вопрос директора школы, что такое Магия, он ответил достаточно лаконично: «Духовная мудрость». Почему-то многим людям не хватает сейчас мудрости. По всей вероятности, это происходит потому, что они отрицают очевидное, например, как-то, что с плюшевым Гуффи надлежит расстаться.

– Саймон, проснись.

Кто-то легонько тряс его за плечо. С трудом, но он сделал это, голова кружилась, все плыло перед глазами, в том числе, и встревоженное лицо Мины. – Самолет захватили террористы, или на его борту заложена бомба?

– Все шутишь? Когда ты все узнаешь, потеряешь дар речи, – Мина сделала паузу. Подозрительно озираясь по сторонам, она всецело завладела вниманием Саймона, – В Гуффи зашит белый порошок, без запаха, я опасаюсь, что это…

Саймон вовремя прикрыл ей рот ладонью, – Тише, надо незаметно отвлечь Эмму. Постарайся сделать это, а я, тем временем, избавлюсь от игрушки.

Однако, осуществить задуманное было непросто. Эмми играла с Гуффи, дергая его за синий язык. На пол, рядом с креслами, где сидели Саймон и Ведмина, с дочерью на руках, просыпался белый порошок. Тревога Мины передалась и ему, ясно почему, полицейская овчарка подняла лай при досмотре багажа. Наверное, их чемодан уже успел впитать в себя подозрительный запах.

– Эмма, детка, хочешь, мама споет тебе песенку о…– Мина на несколько секунд задумалась, – о маленькой собачке?

Девочка подняла на Мину голубые глаза и согласно кивнула.

– Эмма, пока мама будет петь тебе песенку, мы с Гуффи сходим в туалет. Дай мне, пожалуйста, его, – Саймон протянул руку.

Ведмина покрутила пальцем у виска, – Откуда трехлетний ребенок знает, что такое туалет, подумай, Саймон? – наклонившись к малышке, Ведмина добавила, – Дочка, папа пойдет, поменяет Гуффи памперсы.

Если бы не вся важность ситуации, Саймон позволил бы себе улыбнуться. Сейчас же он, придав себе строгий вид, произнес, – Да, Эмма, ты же не желаешь сидеть с мокрым Гуффи на руках.

Но девочка все еще не решилась расстаться с любимой игрушкой. Тогда от отчаяния Мина тихо запела: Жил на свете песик и мучился от блох. Пробрал его поносик, и песик тот…заболел, но его обязательно вылечат, не волнуйся, Эмма.

Грустная песня не осталась без внимания. К семейной чете обернулась пожилая дама, и мило улыбнувшись, спросила, – Простите, я слышала ваш разговор. Дело в том, что я – владелица двух старых собачек, одна из которых, извините, часто писается. Ей необходимы памперсы. Подскажите, пожалуйста, где можно купить памперсы для собак?

– Тетя, а вы знаете, что кушают собачки? – Эмма переключила свое внимание на улыбчивую даму.

– Какой прелестный ребенок, – она, похоже, не собиралась оставлять их в покое.

– Эмма, отдай папе Гуффи, – Мина начала терять терпение.

Саймон погладил дочь по голове и взял Гуффи за туловище, слегка потянув игрушку к себе. Из разорванного собачьего уха продолжал сыпаться неизвестный порошок.

– Вы обработали игрушку нафталином? – пожилая женщина была немало удивлена, – а не навредит ли это вашему ребенку?

Сидящий рядом с пожилой дамой средних лет джентльмен категорично заявил, – Это опасно для маленьких детей. Я, как врач, не рекомендую вам обрабатывать игрушки нафталином, – поправив очки, сползающие на мясистый нос, он внимательно посмотрел на Эмму, не уступающую Саймону в упорстве владения игрушкой. Вдруг брови мужчины вопросительно взлетели к переносице, – Позвольте, но это – не нафталин, – теперь во взгляде врача сквозила откровенная враждебность, – Вы знаете, что это за порошок?

Сердце ушло в пятки, Ведмина попыталась улыбнуться, получилось невыразительно, – Это мои порошки от мигрени. Я часто страдаю головными болями, – она слегка наступила супругу на ноги.

Тот все понял. Сильно сжав пальцы Эммы, он заставил ее отпустить плюшевого пса. Не теряя ни секунды, Саймон вскочил с места, и бросился к туалету. Вслед ему звучал громкий плач дочери. Теперь сразу же несколько человек повернулись к Ведмине, пытающейся утихомирить Эмму. Та протягивала ручки за ушедшим, и сквозь плач, кричала: «Папа, дай».

Закрывшись в туалете, он, наконец, смог детально обследовать игрушку. Так и есть, уши Гуффи вместо пакли были заполнены пакетиками с белым порошком. Наверное, когда Эмма подстригала псу волосы на ушах, она задела ухо, из-за чего пострадала целостность нескольких пакетиков. Саймон принюхался, затем лизнул языком содержимое одного из пакетиков. На первый взгляд, ничего особенного, но лучше не рисковать. Выплюнув белую гадость, он решил заняться туловищем пса. Для этого необходимо было разрезать его по швам. Неожиданно раздался стук в дверь, и незнакомый голос вежливо спросил, – Мистер, вам плохо?

– Нет, извините, я скоро выйду.

Саймон искал что-нибудь подходящее, чем можно было вспороть Гуффи брюхо, но туалет в лайнере был образцово-показательным, и ничего небрежно оставленного, Саймону обнаружить не удалось. Тогда надо постараться утопить игрушку, возвращаться вместе с ней было бы глупостью. Отделить голову от туловища, оказалось не так-то просто, как того он желал. Производители добротно потрудились над его изготовлением, Гуффи не поддавался. Что же делать? Спрятать игрушечного пса было негде. Обивка стен герметична. Приподняв кавролин на полу, Саймон увидел крышку люка. Приподнять ее будет непросто, даже подцепить было не чем, это он понял сразу же, лишь присел на корточки. Где-то сверху Саймон увидел пластмассовую рейку, если удастся ее оторвать, можно воздействовать рейкой на люк. Резко поднявшись, он ощутил сильное головокружение, теперь уже не только пол уходил у него из-под ног, в глазах потемнело. Желудок его взбунтовался, приступ тошноты заставил Саймона думать совсем о другом. Чтобы не упасть, он ухватился за раковину. В дверь постучали снова, на этот раз, громко и продолжительно. Этот стук, будто шум отбойного молотка, стоял у него в ушах. О, боже, как раскалывается голова. Он ощущает пульсацию вен, кажется, он стал равным Богу, распоряжаясь работой собственного сердца. Сейчас он прикажет ему остановиться, и оно не посмеет ослушаться. Саймон вздохнул и…больше ничего не помнил. Чудные видения посетили его. Он видел себя в большом мрачном помещение, двенадцать колонн подпирали по периметру своды зала, купол которого напоминал небесную сферу. Помещение было слабо освещено. Пропитанный влагой воздух наводил на мысль, что где-то поблизости находится водоем. Несколько человек в черных хитонах сидели на камнях, расположенных полукругом. Среди группы сидящих обращал на себя внимание человек со свитком пергамента в руках. Излишне коренастый, он слегка склонил голову на грудь, отчего казалось, что шеи у него нет. Впечатление это усиливалось косматыми прядями волос, опускающимися на грудь. Округлая бородка скрывала всю нижнюю часть лица, это создавало впечатление, что говорящий и его голос существовали, словно по отдельности. Внимая ему, слушатели боялись пропустить хотя бы слово.

– Учитель, что есть земля: цент мироздания или одна из его частичек?

Тот, к кому был обращен вопрос, встал со своего места, размышляя, сделал несколько шагов, – Земля – небесное тело округлой формы. Все в Природе стремиться к идеалу.

– Как доказать сие, о, мудрейший?

– Человек – существо разумное, направляемое высшей Единицей. Человек мыслит, стало быть, живет. Мысль и бытие – одно и то же.

– Многознайство уму не научает. – Как гром среди ясного неба прозвучали эти слова. В зал неторопливо вошел еще один человек. Его движения были проникнуты величием, не менее, чем его последующие слова, – Мир един, и не создан ни кем из богов и ни кем из людей, а есть и будет живым огнем, закономерно воспламеняющим и угасающим, – человек замолчал, устремив свой взор вдаль.

– Продолжайте, мир внимает вам.

Вошедший не желал улавливать сарказм, сквозивший в словах ответчика. Он окинул гордым взглядом сидящих и продолжал, – Ваши мысли изменят свое направление, вдыхающие воздух, вы не вдохнете дважды один и тот же. Сие доказывает, что гармония, вытекающая из противоположностей, динамична. Мир возникает из изменения, как-то сгущающийся огонь переходит во влагу, уплотняется в воду, а она крепнет и оборачивается землей. Все это – путь вниз. И, с другой стороны, земля рассыпается, из нее рождается вода, а из воды – все остальное. Это – путь наверх.

– Я вижу здесь огонь, – произнес один из слушателей, – Скажите, как скоро он перейдет во влагу?

Хороший вопрос, отметил Саймон. Незримо присутствуя при споре двух философов, он стал догадываться, кто они.

– Сказанное мною, образно понимать надобно. Мир един, и все в нем взаимосвязано.

Бессмертные – смертны, смертные – бессмертны. Смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.

– Стало быть, вы причисляете себя к бессмертным, – вновь вступил в спор человек с бородкой.

– Человек смертен, как все в этом мире.

– Не согласен с вами, цифры, имеющие божественную сущность, бессмертны. Есть числа священные, лежащие в основе устройства всего, что есть в мире.

– Цифры есть порождение человеческого разума. Разум присущ лишь человеку. Нет человека – нет мира цифр.

– Мир цифр – это мир Магии, а она вечна. Тот, что находится выше всех, имеет число один, все материальное – число два, тогда Вселенная, объединяющая первые два, обозначена цифрой двенадцать. Бог имеет душу. Это – истина, тело же его – свет.

Саймон открыл глаза. Видения его исчезли, вместо этого материализовались вполне реальные люди: Мина, джентльмен, который назвался врачом. Рассеянно Саймон смотрел на них со своего места в салоне самолета, одновременно теряясь от назойливого любопытства окружающих.

– С возвращением вас, с того света, – то ли шутя, то ли на полном серьезе произнес «врач».

Саймон лишь благодарно кивнул головой, больше всего он боялся встретиться взглядом с собственной дочерью из опасения, что она начнет расспрашивать, где ее любимый Гуффи? Но девочка ни на кого не обращала внимания, увлеченная новой игрушкой.

– У вас прелестный ребенок. Как жаль, что в свое время я не обзавелась детьми, – Саймон обратил взор на пожилую женщину, любительницу собак. Он готов был слушать любую самую глупую болтовню, лишь бы интерес к его собственной судьбе сошел на нет. – Поразительно, как дети напоминают своих родителей, – продолжала, разглагольствовать дама.

– Тебя нашли в бессознательном состоянии, лежащего на полу, – тихо шепнула ему Ведмина, – Кстати, куда ты дел Гуффи? – еще более тихо спросила она.

Занятая прической длинноволосой куклы, Эмма расслышала знакомое имя и сделала то, чего более всего опасался Саймон.

– Папа, где моя собачка?

Саймон постарался притвориться спящим, но Эмма повторила свой вопрос, намеренно растягивая и коверкая последнее слово. Прежде, чем ребенок вновь открыл рот, изобретательная Ведмина сказала, – Гуффи спрыгнул с парашютом вниз. Когда мы приземлимся, он обязательно тебя встретит. Это правда, милая.

Мина широко улыбнулась, и малышка поверила ей. Саймон облегченно вздохнул, одной проблемой меньше. Мина – молодец, в школе Магии ей цены бы не было, так ловко, а, главное, уверенно внушать окружающим невероятное. Кажется, ей поверила даже эта болтливая дама. Такие, как она – опасны, хорошо, что ее вниманием целиком завладела Эмма. Как-то удивительно легко он выпутался из всей этой истории или ему только хотелось верить в это. Как знать, может быть, в аэропорту его уже будет ожидать полицейский патруль с предъявленным обвинением в распространении наркотиков. Саймон опасливо оглянулся, мысли, как известно, могут материализоваться. Обошлось. Во всем виновата плюшевая игрушка, так внезапно исчезнувшая. Надеюсь, навсегда, подумал Саймон. Впредь он будет более разборчив в выборе развлечений для Эммы.

– Когда мы приземлимся, ты отправишься в магазин игрушек и найдешь Гуффи замену, – шепотом произнесла Ведмина.

Успокоившись, Саймон задремал. Скоро подойдет к концу его отпуск. Он снова оставит близких людей, для того, чтобы полностью посвятить себя любимой работе.

За те два года, что он преподавал, он не разочаровался в сделанном выборе. Учить детей – это его призвание, не зря когда-то маленькая принцесса эльфов Анабель предсказала, что впереди его ждет жизнь, богатая приключениями и не лишенная трудностей. Жизнь – эта работа, как считают многие люди. Работа, от которой не хочется отдыхать, ведь невозможно уйти, не познав этот мир. Обучая маленьких волшебников, Саймон учился сам. Процесс познания бесконечен, как сказал бы Пифагор. Дети, милые дети, порой упрямые и непослушные, они все равно лучшее, что присутствует в жизни любого человека. Они отражение нашего будущего и память о нашем прошлом и настоящем. Какой же он все-таки счастливый, думал про себя Саймон.

Бестолково щебеча с пожилой дамой о ее и своей жизни, Ведмина пребывала в тревоге. То, что рассказала ей стюардесса, повергло Мину в шок, испытать который, может быть, предстоит и любимому мужу, при встрече с полицией. Эта проклятая игрушка – виновница всех их бед, кажется, попала в чужие руки. Неслучайно стюардесса искоса наблюдает за ними, а особенно за ничего неподозревающим Саймоном. Теперь не до оправданий, есть хороший выход из сложившийся ситуации, но он трудно осуществим, и требует посторонней помощи. Ведмине некогда было рассуждать, скоро посадка. Между первым и вторым салонами находился служебный отсек – обитель стюардесс. Хорошо было бы всех их выманить, но как сделать так, чтобы они одновременно покинули служебное помещение? Задача не из легких, но пора было бы вспомнить о своих способностях к волшебству, решила Ведмина. Придется рискнуть, но не собой. Направляясь из первого во второй салон, она невзначай обронила сложенный лист бумаги. Теперь остается лишь незаметно оставить сверток около входа в туалет. Кажется, получилось.

– Мама, а когда мы будем дома?

– Скоро, Эмма, ты не успеешь заснуть, как мы окажемся дома.

Как Мине самой хотелось поверить в это. Сегодняшнее путешествие готовило им немало испытаний. Саймон стал предметом пристального внимания обслуживающего персонала, пассажиры, не в пример стюардессам, ничего не помнили. Его невозмутимость бесила Ведмину: или он прирожденный циник или безалаберный человек, и то и другое было для Мины неприемлемо. Стоит только взглянуть на его лицо: так он всем доволен, даже не заглядывая в ближайшее будущее. Она, может быть, так и смотрела в его простодушное лицо, но, заметила, что, наконец, ее план сработал. Бортпроводницы забегали, забеспокоились.

– Что происходит? – заволновалась дама с собачками.

Так как она не к кому конкретно не обращалась, Ведмина взяла на себя смелость и ответила, – Наверное, самолет вынужден совершить незапланированную посадку. Когда я летела в Сан-Франциско…

Дама не дослушала, и, вскочив с места, начала оглядываться. Тот час же по рядам еще несколько назад беззаботно скучающих пассажиров прокатился рокот, перерастающий в панику.

– Просим пассажиров оставаться на своих местах, – бортпроводницы, обращаясь к людям, пытались сохранить невозмутимый вид. Ведмина благодарила судьбу, им это не удавалось. Воспользовавшись суматохой, ей удалось пройти в служебный отсек, и, конечно, на это никто не обратил внимание. Небольшое помещение: три на два с половиной ярда, где же тут можно было спрятать маленькую вещицу? Четыре микроволновых печи, шкаф-купе и дверь в служебный туалет. В запасе у Ведмины была пара минут. В шкафах пусто, но ей не удалось проверить дальние отделения. Дверь в туалет была заперта. Ведмине было нелегко сохранить спокойствие, тревожные голоса звучали совсем рядом. От отчаяния она вновь дернула ручку, опять ничего.

– Энджи, ты ее видела?

Откуда у Ведмины взялись силы, она не смогла бы объяснить. Повернув ручку в обратную сторону, она увидела то, что желала, вот оно – вещественное доказательство. Но куда же его деть? О, до подобного не всякий бы додумался, но ради благополучия своего и Саймона пришлось внести коррективы во внешний вид. Порядок, а для того, чтобы ни у кого не вызвать даже малейших подозрений, Ведмина вышла из служебного отсека, неся в руках коробку с разогретой пиццей. В пассажирском салоне эконом-класса сохранялась неспокойная обстановка.

– Только вообразите, куда смотрит служба охраны?

– Вы не слышали о распоряжении капитана экипажа?

– Нет, а что они собираются делать?

– Дорогая. Пока вас не было, произошло ужасное, – любительница собак спешила поделиться с Ведминой последними новостями, и была крайне довольной, когда на лице у последней появился неподдельный интерес, – В салоне самолета запрятана бомба, – дама закатила глаза.

– Вы не желаете? – Ведмина протянула ей упаковку с пиццей. Больше всего она хотела, чтобы ее оставили в покое. Необходимо было поразмыслить, как с меньшими усилиями выпутаться из щекотливой ситуации.

– Нет, ну, что вы, сейчас не до этого. Я так волнуюсь. Подумать только, я с детства боялась самолетов, и зачем я согласилась подняться на борт? Лучше бы отправилась морем.

Коробочка с пиццей перекочевала в соседний ряд.

– Мама, я хочу кушать, – Эмма требовательно протянула руки к заветной коробке. В отличие от большинства пассажиров ей была безразлична вся эта суета вокруг поисков бомбы.

– Эмми, потерпи, дорогая, скоро мы будем дома.

– Я хочу сейчас, – ребенок готов был разреветься, для того, чтобы получить желаемое.

– Сейчас мама посмотрит, по-моему, в сумочке есть вкусное яблочко. – Ведмина никак не могла вспомнить, где оно.

– Нет, я хочу то, что кушает тетя.

То ли от переживаний, то ли от голода, но с соседнего ряда последовал неутешительный ответ, – Бедненькая девочка, я уже все съела, милашка. Чем же мне тебя угостить?

– Уж, конечно, не собачьими колбасками.

Ведмина почувствовала легкое нажатие слева. – Мина, где Гуффи? – спросил, как можно тише, Саймон.

– Вспомнил про эту чертову собаку, будь она не ладна, лучше помолчи, иначе я рожу раньше времени, – Ведмина провела по своему располневшему животику, который невозможно было скрыть даже под кофтой, на два размера больше.

Молодчина, Мина. Я бы не догадался, подумал про себя Саймон, а вслух произнес, – Может быть, пока не показывать, что мы состоим в супружеских отношениях.

Трудно было понять это вопрос или просьба, но сообразительная Ведмина все поняла без объяснений, иначе обыску могут подвергнуть и ее. Присмиревшая неожиданно Эмма, молча наблюдала за немым диалогом родителей. Ведмина наклонилась к самому ее уху и что-то тихо прошептала. Девочка перевела испуганный взгляд на Саймона. Тот, ничего не говоря, кивнул. Начавшаяся четверть часа назад суматоха, прекратилась. Бортпроводницы вышли к пассажирам, невозмутимые, как и прежде. Слова их звучали бодро и вселяли надежду, что все плохое когда-нибудь кончается, – Дамы и господа, наш авиалайнер совершает посадку в аэропорту Хитроу. Просьба оставаться на своих местах и пристегнуть ремни.

Сейчас начнет закладывать уши. Неприятные ощущения посещали его и при взлете. Впечатление создавалось такое, будто они падают, когда самолет пока не на земле, но и воздушная подушка его более не удерживает. Страшно, когда начинаешь понимать, что от тебя ничего не зависит, и благополучный исход целиком проистекает от приятного стечения обстоятельств. Волшебникам самой судьбой дано, преодолевая силу земного притяжения, покорять воздушный эфир. Вспоминая свои ощущения во время полетов на метле, Саймон отметил, как с наслаждением он встречал порывы ветра, чувствуя, как средство передвижения безропотно послушно его воле. Что поделаешь, метле Саймон доверял больше, чем пилоту самолета. Когда корпус самолета накренился, пассажиры крепче вцепились в подлокотники кресел. Саймона это положение ничуть не успокоило, лишь привлекло к нему внимание стюардессы, – Сэр, вам нехорошо?

– Нет, спасибо, ничего страшного, немного подкачал вестибулярный аппарат, – он виновато улыбнулся.

В следующее мгновение самолет выровнял курс, и резкая встряска возвестила, что испытание высотой успешно завершилось, чего нельзя было сказать о похождениях семьи Финниганов. Для того, чтобы отвлечь внимание от Ведмины и Эммы, Саймон с сумкой в руках первым направился к выходу, вскоре смешался с толпой пассажиров. В подданный к трапу автобус, он зашел одним из первых. Казалось, ничего не предвещало неприятностей. Пассажиры не вспоминали о досадном происшествии, многие из них беззаботно щебетали, обсуждая излюбленную тему всех англичан – погоду. В этой области каждый считал себя специалистом, свободно комментируя особенности местного климата, его непостоянство, постепенно переходя на другие, не менее интересные темы. Намеренно не прислушиваясь, Саймон уловил знакомое ему имя, это побудило напрячь слух. Что такое говорят две молодые девушки? Ларри Ланкастер – преступник? За одного из самых лучших своих друзей Саймон мог поручиться, как за самого себя. О том, что пресса живет скандалами и ни чем неподкрепленными слухами, он догадывался давно. После всего услышанного, пожалуй, стоит изменить планы. Решено, он задержится в Лондоне на несколько дней, вместо запланированных одного-двух. Он имел весьма озабоченный вид, когда двери распахнулись, и у выхода из автобуса Саймон натолкнулся на хмурые лица полицейских. Жертвуя собой, Саймон добровольно направился прямо к ним, обращаясь с невинным вопросом, – Вы не подскажите, какая самая ближайшая станция метрополитена?

– Мистер Саймон Финниган?

Он кивнул головой, широко улыбаясь. Пускай его сочтут недалеким, но Ведмину оставят в покое.

– Прошу вас пройти с нами.

– А что случилось? Я должен связаться с транспортной службой для приобретения билетов.

– Мы посодействуем вам, прошу, – один из провожатых указал ему на служебное помещение аэропорта. Саймон ликовал. Все предъявленные обвинения разрушатся, как карточный домик, лишенные доказательств. Ведмина, наверное, уже успела получить багаж и сесть в такси. Незадолго до расставания они с ней договорились,встретится в условленном месте. В небольшой комнате, куда сопроводили Саймона, его ожидали две бортпроводницы с рейса Барселона-Лондон.

– Мистер Финниган, где игрушка, которую вы пытались спрятать?

– Господин комиссар, я уже вышел из возраста, когда любят развлекаться с мягкими игрушками, – как ни в чем, ни бывало, произнес в ответ Саймон. Его простодушная физиономия ввела бы в заблуждение кого угодно, но не полицейских.

– Не иронизируйте, сэр. Когда вы узнаете, в чем вас обвиняют, клянусь, серьезней вы будете выглядеть разве что на своих похоронах.

– В чем же меня подозревают, господин комиссар?

– В распространение наркотиков. Вам известно, кому принадлежала игрушка, в которой был обнаружен белый порошок подозрительного вида?

– Не знаю.

– Расскажите, о своих действиях в салоне самолета. Постарайтесь припомнить все в подробностях.

Саймон призадумался, его стала забавлять вся эта комедия. – Не знаю, что побудило меня взять билет на самолет, с детства, знаете ли, боюсь высоты. Но желание посмотреть мир, вполне оправдывало мои действия. В полете у меня прихватило живот, это часто бывает, когда мне страшно. Я отправился в туалет, надеюсь, вы не станете спрашивать, что я там делал. На полу я увидел что-то похожее на кусок плюшевой материи, я его не рассматривал. Уже тогда у меня закружилась голова, а после я ничего не помню. Видимо, я потерял сознание.

Полицейский замер, ситуация складывалась, отнюдь не так, как он рассчитывал. Как хорошо было бы, обезвредить наркомана, тем самым, заслужить поощрение от начальства. Старому комиссару Литтлу давно снилось повышение по службе. Удастся засадить этого симпатягу парня за решетку и порядок. Как ни странно, но он не испытывал неприязни к задержанному, парня, скорее всего, подставили. Он лишь винтик, в сложном механизме наркомафии.

– Вы отдаете себе отчет, в чем вас подозревают? Это – серьезное обвинение, имеются свидетели, – комиссар показал рукой на стюардесс.

– Да, господин комиссар, но мне не в чем сознаваться. Я не только не употребляю наркотики, но и не интересуюсь ими, – Саймон не сводил с полицейского простодушного взгляда.

Тот, видимо, что-то обдумывая, постукивал костяшками пальцев по столу. Закон был неумолим, доказательство вины задержанного отсутствовало, стало быть, – Мистер Финниган, распишитесь, пожалуйста, и можете быть свободны, и вы, – добавил комиссар, обращаясь к стюардессам.

После взаимного обмена любезностями, собравшиеся распрощались, Саймон очень надеялся, что навсегда. Дорога до гостиницы показалась ему длинною в целую жизнь. Он не был в Лондоне чуть более месяца, за это время он сумел начисто вычеркнуть этот шумный и негостеприимный город из своей памяти. Дома, стоящие плечом к плечу, держали город в осаде. Большие и маленькие, из кирпича и железобетона, все они были словно на одно лицо. Каждый житель в нем был одним из многих, и ничто не могло сделать его свободным. Однажды оказавшись в городе, человек или соглашался с его правилами жизни или бежал без оглядки и желания вернуться вновь. Понятно, почему Ларри так не любил столицу с ее богемной жизнью и быстрым течением времени. Водитель Саймону попался слишком предприимчивый или совсем неопытный, к гостинице «Корнеги-холл» такси приближалось по замысловатой траектории.

– Как заказывали, сэр. В центре – пешеходная зона, та дорога, по которой мы добирались, самая кратчайшая. Экономия времени в нашей профессии – прежде всего.

Если бы ты еще научился экономить деньги клиентов, было бы совсем замечательно, отметил про себя Саймон. У входа в гостиницу он задержался. Завязывая шнурок, он одновременно огляделся по сторонам. Кажется, никакого хвоста не было. Из-за недоразумения в самолете, ему пришлось поселиться в отдельном номере, будто у него не было семьи. Лишь он успел принять душ и разложить вещи, в дверь постучали. В следующую секунду в номер 23ВС юркнула молодая, не лишенная привлекательности женщина.

– Привет, – Ведмина встревоженным взглядом окинула худую фигуру супруга, – добрался без приключений?

– Хотелось бы верить в это, – Саймон подошел к Ведмине и ощутил волнение, какой-то животный страх мелькнул в его серых глазах. Бедная девочка, это он один во всем виноват. Как мужчина и глава семьи, он должен был все предусмотреть заранее, хотя чего говорить…Повинуясь мгновенно вспыхнувшему импульсу, Саймон крепко обнял Ведмину. Какое это счастье, вдыхать аромат ее волос, зарывшись в них лицом. Рука его скользнула вниз, по спине Ведмины, близость желанного тела не скрывала даже одежда. Саймон легко подтолкнул жену к кровати.

– Перестань, не до этого сейчас. Еле Эмму уложила, пускай отдохнет, и мне не помешает. Месяц на море, а я как будто то не отдыхала. Лучше бы отправились к отцу, во Францию.

– На следующий год отправимся, непременно отправимся, дорогая, – Саймон держал Ведмину за руку, все еще надеясь, что она будет с ним немного поласковее.

Медленно, но маленькой ручке удалось вырваться из крепкой мужской хватки. Пожалуй, вечером, действительно надо будет быть с ним нежной, если не удалось воззвать к его велениям души, то остается надеяться на желания, обуреваемые телом. – Я пойду, милый, вдруг Эмма может испугаться, если не увидит меня рядом. Когда мы пойдем обедать?

По лицу Саймона словно туча пронеслась, – Мина, будет лучше, если мы будем ходить в ресторан по отдельности. Полиция может вести за мной наблюдение.

– И долго мы будем сторониться друг друга?

– Не знаю. Я расстроен случившимся не менее тебя.

Ответ его не понравился Ведмине. – Ну, хорошо, когда ты решишь, что пора кончать с конспирацией, тогда я, пожалуй, и вспомню о своих супружеских обязанностях.

На Саймона было жалко смотреть, казалось, он сейчас расплачется, сердце Мины сжалось от сочувствия. Нельзя было так жестоко поступать с ним, он этого не заслуживает. – Успокойся, Сюсю. Я очень люблю тебя, и уверена, что ты придумаешь верное средство, как избавиться от назойливого полицейского контроля.

– Я тоже люблю тебя, милая. Но.., – Саймон хотел спросить Мину о предстоящей ночи, но почему то задал совсем другой вопрос, – Ты избавилась от игрушки?

– Она надежно спрятана, – вновь Саймон не сводил с Мины внимательного взгляда. Она слишком легкомысленна, совместная их жизнь вовсе не изменила ее в лучшую сторону. Вот эта хитрая ухмылка, наводит на мысль, что Ведмина что-то замышляет.

– Мина, отдай мне Гуффи, я выпотрошу его и избавлюсь от него окончательно.

– Сюсю, мне пришла в голову блестящая мысль, а что если отправить ценную бандероль на имя профессора Снегга?

Чертовка, он не выносил, когда она обращалась к нему подобным образом. Удивительно, но к профессору зельеварения Ведмина прониклась неприязнью заочно. Наверное, мнение Ларри в этом случае значило немало. – А в сопроводительной записке написать: «Любезному коллеге от будущего директора».

Хорошо, что они еще не разучились шутить. Чмокнув его в щеку, Ведмина ушла. Шестизначный телефонный номер Саймон знал на память. Он уже успел набрать первые три цифры, когда его будто обожгло, а вдруг телефон в номере прослушивается? Лучше будет нанести Ларри визит, в случае неожиданно возникших препятствий, всегда можно сослаться, что ошибся адресом. Да, уж, полиция вынудит его выкручиваться. Притворство противоречило его принципам, жить по чести и совести, и актер из него был никакой. На улице Саймон осмотрелся, в предчувствии возможной слежки. Это было похоже на умопомешательство, скоро он станет бояться собственной тени. Смешавшись с толпой, он спустился в подземку. Весьма сомнительное изобретение человеческой цивилизации. Единственный плюс в том, что любой приезжий, попадая в Лондон, может долго и безуспешно гадать, сколько его жителей считают себя постоянными, а, сколько временными обитателями. Путешествовать в подземке – времяпровождение не из приятных. В любой момент, несмотря на присутствие полисмена и камер визуального наблюдения, пассажир может стать случайной жертвой преступления. Недавно, столичная пресса сообщала о том, что в метро орудует маньяк, который нападает исключительно на одиноких старушек, похищая их сбережения. Результат публикации не заставил себя долго ждать, пожилые дамы под семьдесят перешли на поездки в омнибусах. На смену старому нарушителю пришел новый, добычей которого стали пассажиры с мобильными телефонами. Если так будет продолжаться и далее, то подземка рискует вскоре опустеть. Саймону стало горько и смешно от подобной мысли. Однако в его руке не светиться мобильный телефон, а тот седовласый джентльмен не сводит с него глаз. Саймон закрыл глаза и сделал вид, что спит, может быть, это обуздает безудержное любопытство. Монотонный стук колес убаюкивал, еще немного, и он на самом деле, задремал, если бы рядом с собой не услышал слегка скрипучий голос, – Прошу прощения, сэр, вот не ожидал, что мы так скоро встретимся. А где же ваша обворожительная супруга?

Саймон открыл глаза и вздрогнул, узнав в случайном попутчике пассажира рейса, Барселона-Лондон. Кошмар не закончился, а если этот джентльмен сунется в полицию, страшно представить, что он может там наговорить!

Однако тот по-своему истолковал вздох сожаления. Он сокрушительно покачал головой и произнес, – Да, ей стоит заняться собой. Еще в самолете она показалась мне уставшей и чем-то расстроенной. Вы говорите, она совсем молоденькая, а выглядит неважно. А вот ребенок ваш не в меру избалован, в таком юном возрасте они сами не знают, чего хотят. Трудный возраст, но к годам шести-семи, он закончится. Для них наступит пора великих открытий. Знаете, я заметил, чем больше они задают вопросов, тем обоснованнее предположение, что вы растите настоящий талант.

Саймон, поначалу с досадой внимавший говорившему, с каждым последующим высказыванием отмечал, что джентльмен, в сущности, прав. Детство и все, что с ним связано, самая прекрасная пора в жизни любого человека. Дети могут то, что разучились делать взрослые. Они верят в чудеса. Как хорошо быть ребенком, Саймон улыбнулся.

– …я без них ужасно скучаю, – продолжал словоохотливый джентльмен, – Месяц отпуска похож на ссылку. Завтра, наконец, на работу. Если вы любите людей, то легко меня поймете.

– Да, конечно, я так же, как и вы скучаю без общения. До свидания, мне пора, – Саймон едва не пропустил свою станцию, почти на ходу выскочив из вагона, будто мальчишка. Теперь вперед, на Таггет-стрит. Первый, второй, третий, вот, наконец, четвертый этаж. На лестничной площадке никого. Подойдя к двери, с табличкой 67,Саймон остановился. В отличие от большинства своих знакомых, он никогда не забывал, что принадлежит к волшебному миру, поэтому, он привык более полагаться на интуицию, чем на собственные глаза. Ничто не предвещало неприятностей, но…именно это «но» его остановило. В квартире точно был кто-то посторонний. Не было слышно ничьих шагов, как будто ничего подозрительного. Минуты было достаточно, для того, чтобы Саймон принял окончательное решение, и, развернувшись, отправился восвояси. Что-то случилось, Ларри не мог пропасть, не оставив о себе никаких известий. Почему, задался вопросом Саймон, и сам же ответил на него. Сейчас он все узнает о триумфе друга.

– Мисс, подскажите, пожалуйста, где здесь поблизости книжный магазин? – обратился Саймон к встреченной им на Таггет-стрит молоденькой девушке.

– За углом, пройдете немного налево. Только он сегодня закрыт.

– Позвольте поинтересоваться, почему?

Девушка удивленно взглянула небесно голубыми глазами на вопрошающего, он, что с Луны свалился? – Небольшие неприятности. Некоторые заинтересованные люди разгромили несколько витрин. Теперь пока не отремонтируют, магазин будет закрыт.

Спонтанно возникшая беседа все больше увлекала Саймона. Девушка, похоже, ему попалась говорливая и в меру любопытная. А вот собственное любопытство он сдерживать не собирается, – Извините, за то, что еще раз повторю свой вопрос, почему?

– Роман Ларри Ланкастера, знаете такого писателя, – заметив кивок собеседника, девушка продолжала, – «Летящий по волнам» так и не поступил в продажу. Мы все, его поклонники, очень ждали выхода книги. А теперь.. Ну, если, желаете, вы найдете еще один книжный через две улицы отсюда.

Девушка приоткрыла рот, будто что-то хотела добавить. Саймон опередил ее, улыбнувшись, пояснил, – Не волнуйтесь, я не пойду громить магазин. Я, вообще, передумал туда идти.

Туда передумал, но куда он направиться сейчас, он и сам не знал. Оказывается, и Ларри сейчас не на коне, сплошное невезение. А ведь он так и не пообедал. Вспоминая вкусную стряпню экономки семьи Финниганов, Саймон вздохнул, все это в прошлом, придется довольствоваться посещением кафе, благо в Лондоне они на каждом шагу. Наскоро проглотив огромный сэндвич с жирным беконом, дольками помидора, огурца и обжаренного лука, запив все это шипучей колой, он подумал, а почему бы ему не заглянуть на Кессингтон-стрит? Миссис Лакстон, наверняка, знает, где сейчас Ларри и что с ним. Узнать это надо было обязательно, менее через месяц, Саймон будет далеко от столицы, и вряд ли, сможет встретиться с Ларри ранее Рождества. Что такое? Саймон поймал себя на мысли, что ведет себя, как заправский шпион, оглядываясь по сторонам, переходя с одной стороны улицы на другую. Пора бы, заканчивать играть в прятки, это – сумасшествие. Он – добропорядочный гражданин, значит, будет вести себя, как привык. Еще один знакомый дом, и снова четвертый этаж или, может быть, пятый, надо вспомнить. Пока Саймон размышлял, дверь на верхней площадке распахнулась и кто-то, свесившись через перила, взглянул вниз.

– Саймон. Прошу прощения, мистер Финниган, – Женевьева попыталась улыбнуться, вы не ко мне, случайно направляетесь?

Какая удача, обрадовался Саймон, хоть здесь ему повезло, – Да, миссис Лакстон, именно к вам. Надеюсь, я не нарушил ваши планы?

– Вовсе, нет, заходите, пожалуйста.

Хорошее начало, отметил Саймон, но беглый осмотр комнаты, куда проводила его бывшая преподавательница, насторожил. Все выглядело отнюдь не так благополучно. Здесь давно не прибирали, или делали это кое-как. Толстый слой пыли покрывал бумажные листы, разложенные на письменном столе. Стекла книжных полок хранили отпечатки пальцев, единственное растение, лишенное внимания, медленно засыхало, безуспешно взывая к милосердию хозяйки растопыренными пожелтевшими листьями. От потухшего взгляда Женевьевы не укрылось сочувствие Саймона. Стало быть, тот обо всем догадался, тем лучше.

– Ты зашел узнать, как поживает Ларри?

Она слишком быстро перешла на «ты», словно желая очутиться в далеком прошлом, когда все они сидели за партами, внимая ее рассказам об удивительных способностях человека, а она, тогда еще мисс Женевьева, отвечала на их непростые вопросы.

– Да, я узнал, что его последний роман не был опубликован.

Саймон замолчал, выжидая, что на это скажет миссис Лакстон, ей как никому другому, должны быть хорошо известны планы Ларри. Женевьева, напротив, мучительно размышляла, насколько может быть, осведомлен Саймон, что можно, а чего нельзя говорить ему о Ларри. Ее нерешительность не прошла бесследно. Саймон первым нарушил затянувшиеся молчание. – С Ларри что-то случилось? Если вы считаете, что моя дружба с ним ничего не стоит, скажите мне об этом, я уйду и не обижусь.

– Я не желаю смущать тебя недоверием, но и открывать чужую тайну, не имею права. Впрочем…– Женевьева махнула рукой, – Со временем ты и так все узнал бы. Ларри предъявлено обвинение в убийство, – и Женевьева рассказала Саймону все, что ей было известно.

Он слушал, и с каждым новым словом поражался, сколько ошибок натворил Ларри. Если бы он сразу же обратился в полицию, если бы он не отрицал очевидного…А Саймон, чем его поступки лучше, если бы там, в аэропорту, он признал свои права на подозрительную игрушку, то, сейчас бы, скорее всего не был лишен свободы передвижений. Ошибки хорошо видны со стороны, особенно со стороны незаинтересованного наблюдателя. Похоже на то, что Провидение жестоко наказывало Ларри.

– Если предположить, что кто-то намеревался засадить его за решетку, то откуда можно было знать о его планах? Скорее всего, убийца решил бросить тень, на любого, кто первым ему подвернется. Миссис Лакстон, кода вы последний раз видели Ларри? Не говорил ли он вам, знает ли он убитую?

– Ларри я видела давно, уже не помню когда, извини, но для меня каждый день после убийства, сойдет не менее, чем за год. А в отношении убитой…нет, кажется, Ларри не видел ее ранее.

– Вам кажется, или Ларри…

– Он мне ничего не рассказывал о ней. Сейчас не об этом думать надо. Не представляю, каким образом можно будет ему помочь. Что делать, Саймон?

Он был в растерянности. Ничего подобного с ними или с кем-то из общих знакомых не случалось, – Миссис Лакстон, а если предположить, что охотились за Ларри?

Женевьева отрицательно покачала головой, – Нет, Ларри стал жертвой трагической случайности. Я боюсь, что это запутанное дело разрешиться не сразу же. Настоящий убийца разгуливает на свободе, а убитая перед смертью твердила о каком-то Ланселоте.

– Необычное имя. Вы можете в точности повторить фразу, которую услышали от Ларри.

– «Ланселот, пятница 13, он придет, чтобы забрать», полная бессмыслица.

Саймон пытался уловить хоть какой-нибудь смысл, не может быть, сказанное перед смертью – простым набором слов. Несомненно, что девушку убили из-за того, что должен был забрать с собой Ланселот. Придя к следующему выводу, Саймон решил, что не станет посвящать Ведмину в подробности неприятностей, происшедших с Ларри. Помочь ему она, вряд ли, сможет, лишь будет отвлекать Саймона глупой болтовней. Вернувшись в гостиницу, он в первую очередь, позвонил в службу бронирования билетов и заказал два места до Инвернесса. Пора было возвращаться домой, именно там его ожидают неотложные дела. Сейчас он оповестит о скором отъезде Ведмину. Саймон нашел супругу в снятом ею номере, преображенной до неузнаваемости. Длинные волосы были собраны в тугой узел, на висках пряди были уложены волнами и украшены искусственными цветами. Темно синее вечернее платье, так нелюбимое Саймоном, из-за того, что оно лишний раз подчеркивало худобу Ведмины, довершало ее туалет. Даже в излишней худобе они с Миной были похожи друг с другом, но в кого тогда пошла толстушка Эмма?

Заметив удивленный взгляд мужа, Ведмина поторопилась пояснить, – Сейчас мы идем ужинать, вместе с Эмми, а после, ты не поверишь, – Мина артистично взмахнула руками и закатила огромные глаза, отчего они стали похожи на два серых блюдца. При этом она не забывала кинуть взгляд за спину мужа, в зеркало. Как она сегодня хороша, Саймон не может этого не заметить.

– После мы ляжем спать, поскольку утренним рейсом мы возвращаемся в Инвернесс, – закончил за супругу Саймон.

Руки Мины опустились по швам, а затем обхватили собственную узкую талию, глаза приобрели зеленоватый оттенок, что не предвещало Саймону ничего хорошего. Он догадался, что за этим последует, поэтому, подойдя к Ведмине, взял ее за руку. – Ты сегодня очаровательна, Мина.

Она грубо оттолкнула его, – Я это знаю. Я теперь послушай меня внимательно, и не говори, что тебе дорого время. Сегодня вечером мы идем в театр. Я заказала билеты, не возражай, я уже все решила. Мне с большим трудом удалось нанять няню на вечер, я потратила почти два часа на прическу и макияж, и, наконец, – Ведмина решила выдвинуть самый веский аргумент, – Я этого хочу, и ты не посмеешь спорить со мной.

Да, уж, спорить с тобой, это все равно, что плевать против ветра. Саймон стоял, как парализованный, сраженный заявлением Ведмины. За четыре года совместной жизни право принимать окончательное решение оставалось за ней. Хорошо, что в Школе, где он работал, все было по-другому. Самое несправедливое, с точки зрения Саймона, было то, что в случае неудачи, Ведмина всегда винила его.

– Мина, у Ларри неприятности, стоит подумать над тем, как ему помочь, а в театр мы сходить еще успеем.

– Ага, в следующем году. Нет, дорогой, не спорь, а о Ларри ты еще вспомнишь сегодня вечером. Мы будем смотреть «Войну Алой и Белой Роз». Представляешь, по роману была написана пьеса, сегодня состоится ее премьера. Давай быстрее собирайся, через полтора часа начало.

– А ужин, Эмми, наверное, голодная, – Саймон взывал к родительским чувствам Ведмины, она была неумолима. – Ужин я заказала в номер, няня проследит, чтобы Эмми не осталась голодной. Живее, Саймон.

Он кинулся выполнять распоряжения супруги, ругая себя за податливость. Предстоящая суета окончательно испортила ему настроение, не за горами был приступ меланхолии, чье наступление почти всегда сопровождало его при посещении крупных городов. Мину же, наоборот, влекло туда, где было много любопытных глаз, где можно было привлечь к себе, как можно больше внимания. После отдыха в Испании Саймон мечтал съездить в горы, побродить по заросшим вереском холмам северо-востока Шотландии, наслаждаясь тишиной и уединением.

Каждый раз он пытался все это объяснить супруге, но Мина не понимала его или делала вид, что не понимает. Снова придется подчиниться. На сборы ушло десять минут, но, кажется, Мина осталась недовольной его внешним видом. Смокинг, белые перчатки, цилиндр не сидели на Саймоне, как положено, и, вообще, вся эта светская жизнь не для него. Хорошо, что няня не подвела, пришла, как обещала. Беглый взгляд на нее, не вызвал у Саймона никаких подозрений, няня, как няня, ни стара, ни молода, ни красива, ни безобразна. Самое главное, чтобы она понравилась Эмме. За ужином Ведмина торопила его: «ешь быстрее, опоздаем», Саймон не переставал размышлять, что выбор Ведмины, также трудно назвать случайным. Творчество Ларри нравилось им обоим. Герои его произведений, как и сам автор, боролись за торжество справедливости, их жизнь была полна испытаний, которые были описаны на фоне конкретной исторической эпохи. Саймон как-то пошутил, заметив Ларри: «По твоим книгам можно изучать историю». Прочитав «Войну Алой и Белой Роз» Саймон впервые заинтересовался генеалогическим древом английской королевской семьи и военными походами короля Ричарда. В светском этикете Саймону помогла разобраться пьеса «Дворцовые перевороты». Роман «Принц

воров» был любимым его произведением. В мыслях он не единожды переносился в мрачное английское средневековье, и так же, как герой романа, был не прочь изменить суровые порядки, царившие во времена правления враждующих королевских династий. Ничего нет удивительного, что Ларри взял себе в качестве псевдонима одну из этих фамилий.

По дороге в театр досада на Ведмину прошла. Пожалуй, она правильно сделала, что вытащила его из гостиничной берлоги. В программке, что они приобрели в фойе, среди действующих лиц фигурировал Ланселот.

– Сколько известных актеров занято в постановке, – перебила его мысли Ведмина, – Саймон, ты не представляешь, я всю жизнь мечтала увидеть Фреда Каллучи, а милашка – Самюэль Грант, – Ведмина слегка толкнула Саймона в бок, – кстати, очень похож на нашего Филиппа Растиньяка.

Публика ломилась на премьеру, может быть, это только показалось Саймону, но подобного ажиотажа за те нечастые посещения театра, что он мог себе позволить, Саймон давно уже не встречал. Были здесь нарядные женщины, вроде Ведмины. Выставляют на показ свою красоту, отметил про себя Саймон. В фойе вовсю распоряжались телевизионщики, внося в происходящее еще больше суеты. Ведмина светилась от счастья, казалось, как мало надо было молодой женщине для счастья, немного внимания и праздничная обстановка. Наконец, дали звонок, и зрители потянулись в зал. Что-то, а выбирать места Ведмина умела, так, как слишком ценила комфорт. Из ложи сцена была видна, как на ладони. Сейчас погаснет свет, и дирижер, взмахнув палочкой, ознаменует начало либретто. О «Войне Роз» писали даже зарубежные газеты, задолго до ее премьеры. Жаль, что все это действо не увидит сам Ларри.

– Не волнуйся, дорогой, ты ему обо всем расскажешь, – ответила на его мысли Ведмина, – Саймон, смотри, как здорово.

Само действие началось необычно, даже в этом театральный режиссер проявил оригинальность. На подмостках, под восторженным вниманием тысячи зрителей, распустился бутон алой розы. Одновременно на сцене появился всадник на белогривом коне. Длинный белый плащ. С вышитыми скрещенными шпагами, покрывал круп коня. Соло в музыкальной партии в самый волнующий момент исполняла флейта. Прекрасная девушка вышла из распустившегося цветочного бутона. Неизвестно, чем больше был сражен всадник, чудесным превращением или неземной красотой девушки? Они встретились буквально на мгновение, но чувство, что зарождалось на глазах у зрителей, они смогли пронести через всю свою недолгую жизнь. Вдалеке послышался шум сражения, и рыцарь вынужден был покинуть прекрасную незнакомку, повинуясь звону мечей. В сражении участвовали два враждующих клана Йорков и Ланкастеров. Барабан, литавры и виолончель, изредка уступали ведущую партию громогласной трубе.

На смену военным ристалищам пришли картины дворцовой жизни: заговоры, королевские советы, рыцарские турниры и многочисленные балы. Тот актер, которого мечтала увидеть Ведмина, исполнял роль королевского фаворита, герцога Йоркского. По мнению Саймона, его игра была ненатуральна, там, где надо было промолчать, актер смеялся, в грустные моменты пьесы его красиво очерченный рот, просто не закрывался. Что женщины находят в подобных красавчиках, задавался вопросом Саймон, а главное, почему большинство женщин, любя красивых мужчин, отдают предпочтение надежным?

Ланселот был в растерянности. Неужели то, о чем ему написала в записке Сильвандир, должно произойти? Междоусобная война не сделала их врагами, так неужели, этот хромой принц Джон, станет законным мужем Сильвандир? Нет, у него имеется надежный меч, которым еще владел прадед Ланселота, виконт Уитби Ланкастер и храброе сердце. Сильвандир назначила ему, Ланселоту непобедимому, встречу в королевском саду, и он, несмотря на опасность, с радостью исполнит просьбу любимой женщины.

Саймон с удивлением узнал, что испытания, выпавшие на долю юных жителей Вероны, еще ранее пали на головы главных героев этой исторической драмы. Когда на глазах плененного Ланкастера, Сильвандир с горя выбросилась из окна сторожевой башни, Ланселот пронзил свое сердце мечом, украшенном двенадцатью крупными рубинами.

Они были похожи на капли крови невинно погибших людей. На глазах у Саймона выступили слезы. Стыдясь их, он быстро смахнул тяжелые капли, дрожавшие на ресницах. Кажется, Ведмина ничего не заметила. Ланселот, Ланселот, ты пришел забрать ее жизнь, слишком дорогая цена за счастье никогда не расставаться. Тот Ланселот, о котором говорила перед смертью танцовщица из ночного клуба, охотился за людскими душами, лишая покоя живых и бередя память о мертвых.

– Мне пьеса не понравилась, – поделилась после окончания премьеры Ведмина, – У Ларри все заканчивается по-другому.

Саймон невнимательно слушал Ведмину. У него из головы не выходил образ несчастной Сильвандир. Никто не собирался лишать ее жизни, она сама добровольно покинула этот мир, не выдержав разлуки с любимым.

– Ты что-то сказала, Мина? Извини, я не расслышал.

– Я говорила о том, что в романе у Ларри все заканчивается благополучно. Война завершилась миром.

К сожалению, в жизни происходит все с точностью до наоборот. Ланселот придет для того, чтобы забрать…Может быть, этот фантом охотиться за Ларри, и именно внезапное появление полиции спугнуло беспощадного убийцу? На эти вопросы еще предстоит найти ответ, и даже, если весь мир ополчиться против Ларри, Саймон сделает это во имя их дружбы.