Читать книгу Тьма и Укалаев. Книга 1. Части 3, 4, 5 - Озем - Страница 7

Поселок Котуть.

Журналистка Елена Федорова.

Историк Вадим Слепушкин.

Вадим – Сами видите, поселок небольшой, из конца в конец можно пройти минут за пятнадцать – и то, если не очень торопиться. Бараки эти построены в тридцатых годах – сперва здесь строители УМЗ жили, потом городское население сосредоточилось в другом месте – в Ленинском районе. Укалаи остались. С тех пор и живут – уже поколения сменились в бараках. Нет, конечно, по сравнению с прежними жилищами в Ялковском лесу – это верх комфорта, цивилизация. Прежние деревянные домишки сгнили давно. И укалаи тоже за это время переменились безвозвратно: приспособились к новым обычаям, одеваются так, чтобы не слишком отличаться от городских, особенно молодые (они все посещают школу – правда, обыкновенно аттестат не получают, лишь справку об окончании); в домах даже телевизоры и холодильники есть, предметов старины почти не сохранилось – может, у стариков что завалялось, но укалаи в массе своей этого уже не ценят, в поселке между собой говорят по-русски.

Что еще вспоминается из истории уже укалаевского Котутя? Советская власть предприняла здесь стандартные шаги – как и везде. С начала двадцатых годов – то есть при первой возможности – стала оформляться государственная политика в отношении малых народов – конечно, в первую очередь имелись в виду кочевые народы Севера. Да, да, политика эта была, Лена, не верьте нынешней прессе. И в чем состояла политика? Прежде всего, освобождение от различных налогов – хотя сомневаюсь, что укалаи когда-либо платили налоги… Затем борьба с поголовной неграмотностью. В поселке – как и везде – открывались избы читальни, красные уголки, пункты ликбеза, радиоточки, возникла даже идея создания школы – интерната для укалаевских детей с бесплатным содержанием – идея так и осталась на бумаге… Уже тогда городская власть приняла справедливое решение, что все дети должны обучаться в равных условиях – в общих школах. Сейчас население Котутя грамотно… Тогда же в поселке был организован Укалаевский дом – по замыслу создателей центр культурной жизни, который, правда, функционировал недолго – сгорел в тот год, когда приключился большой пожар, и Павел Седон пропал… При переселении укалаев из леса в бараки встала во весь рост проблема пропаганды и внедрения в быт санитарии и гигиены, проводились специальные врачебные обследования, здесь работали специалисты столичного Бактериологического института – первые известные компании по борьбе с туберкулезом и глазными заболеваниями, внедрению акушерской помощи. Проводилась работа по искоренению архаичных пережитков – суеверий, клановой иерархии, обычаев с жертвоприношениями, варварского отношения к женщинам. Внедрялись совершенно необходимые бытовые навыки, раздавались на руки аптечки, мыло, гребенки, выкройки, ножницы и масса других вещей. Вроде достаточно простые и логичные шаги, но скольких усилий они потребовали! Отмечу тут, что каторжную работу по донесению благ цивилизации диким укалаям взвалила на свои хрупкие плечи женщина – очевидно, никого другого среди властей в Укалаеве не нашлось! Знаменитая местная коммунистка, умница, талантливая и бескомпромиссная Роза Мицкис – она до сих пор жива… Я могу говорить об Укалаеве много, но остановимся… Таким вот образом на северной окраине Укалаева – там, где город граничит с Ялковским лесом; там, где от начала времен течет полноводная Иса (в укалаевских представлениях река первичности) – на земле древнего тона Бесур, то есть на своей собственной земле продолжает существовать укалаевский поселок.

Елена – Очень интересно, спасибо. Но, Вадим, боюсь, что советский период в истории сейчас не привлечет читателей – увы, но маятник качнулся в другую сторону. Сейчас людей больше притягивает таинственное и непонятное – им будет интересно прочить про укалаев в подобном ключе…

Вадим – Эдакого добра здесь навалом. Укалаи, вообще, таинственный феномен.

Елена – Какое происхождение у этих туземцев?

Вадим – Весьма туманное. Еще мой отец это отмечал. Родной язык Бесур жив, и члены общины на нем говорят – кто хуже, кто лучше – вернее, говорят все хуже, но понимают пока все. Что будет дальше – не знает никто. Именно вопрос с коренным языком всегда был сложен для специалистов, для моего отца в том числе. Исторически сложилось так, что большинство жителей здесь составили с 17 века переселенцы из России – русские и еще украинцы, белорусы. Коренное население – укалаи – совершенно незначительно. Проблема в том, к какой группе отнести их язык? Рядом – огромные территории Урала, Сибири, там говорили на языках тюркской группы (якуты, алтайцы, хакасы, тувинцы), монгольской (буряты), фино-угорской, однако на громадных просторах всегда найдутся языки особенные и несхожие – это утверждение абсолютно оправдывается по укалаям. Для исследователей всегда существовали сложности. Население Котутя к чужакам подозрительно. Укалаевский язык – в той или иной степени – знают также старожилы Межуя, но и они не склонны к сотрудничеству. Материала для исследований до обидного мало – первый и единственный словарь укалаевских слов составлен местным автором – Алексеем Константиновичем Острумовым, собирателем фольклора, энтузиастом, видным членом Межуйского общества. Словарь напечатан заводской типографией Седонов единственный раз – тогда, в период отмены крепостного права, в моде вошли либеральные поветрия, и оказался возможным даже такой шаг. Тираж словаря ограниченный, переизданий не было – неплохо сохранившийся экземпляр есть в городском музее. Да, еще имеются неподтверждённые сведения, что это все же не первая попытка, а первенство в составлении словаря приписывается знаменитому Симеону Седону, но его архив сгорел, жизнь самого Симеона Седона трагически оборвалась – о чем тут говорить? разве что о нескольких списках… Поздние исследователи придерживаются мнения, что письменность укалаев отсутствовала, даже пиктографическая. Нам приходится работать исключительно с устным словотворчеством.

Елена – Как мило. Не успею я ухватиться за одну вашу загадку – как вы тут же высыпаете передо мной ворох других.

Вадим – Лена, продолжение этой загадки гораздо интересней. Мой отец, Конрад Иванович Слепушкин, в своих изысканиях столкнулся кое с чем – помимо собственно укалаевского языка, который доныне использует община, отец обнаружил совершенно другой язык. Язык отличен от укалаевского, и его употребление жестко определено – это некие универсальные формулы, сакральные тексты, заклинания, устав служения в тоне и пр. Надо понимать, что этот язык служит своеобразным кодом доступа к закрытой информации (например, для текстов Майта или вовсе одиозной Книги Вроя – последнее название, естественно, не укалаевское). Для абсолютного большинства укалаев таинственный язык как темный лес. Даже многие Сульиты не знают его, но отдельные готовые формулировки применяются в обрядах или при разрешении неких ситуаций – очевидно, укалаи стремятся буквально выполнять заветы предков… Отец мечтал изучить этот язык. Отец предположил, что черные петроглифы у Собачьего камня относятся к нему – тогда понятно, почему их до сих пор не удалось расшифровать, ведь за основу для расшифровки всегда брался укалаевский язык. Отец выдвинул гипотезу, что в далеком прошлом на Бесуров повлияла более высокая цивилизация носителей таинственного языка – цивилизация, чьих материальных свидетельств существования не уцелело. По мнению отца, древний язык в очень ограниченном виде употребляли жрецы Селзены (очевидно, Бесур считали, что к богам можно обращаться только на этом языке) и еще местные уникумы – так называемые болотуши или говоруны. К сожалению, ни те, ни другие не согласились посвящать в свои знания отца, и он так и умер, не разгадав свою последнюю тайну… Мой отец умер четыре года назад, моя мама живет в Устане – с тех пор она не бывала здесь…

Елена – Но вы-то приезжаете, Вадим.

Вадим – Исключительно по работе. Научная тема мне тоже досталась по наследству. Пишу диссертацию. Когда приезжаю, останавливаюсь у родственников. Я же говорил, что Укалаев мне не чужой.

Елена – И как? вам удалось раскрыть отцовскую тайну? вы разобрались с исчезнувшей цивилизацией?

Вадим – Какое там! Этот твердый орешек даже отец не сумел раскусить, где уж мне… Да и то… Сами посмотрите – времена сейчас какие – все меняется, и все летит кувырком. Научная деятельность теряет привлекательность – ни денег, ни почета не принесет. Наш областной музей превращается в бесплатную синекуру – то есть, ни денег не платят, ни работы не ведется. Сейчас приоритет сугубо материальным ценностям – к ним исчезнувшие цивилизации не относятся…

Елена – Печально. Надеюсь, что не все потеряно – должен же быть выход. Вот я попытаюсь написать про укалаев – разрешите упомянуть ваше имя?

Вадим – Не обижайтесь, Лена, но все это – дилетантизм, потакание дурным вкусам… У публики пользуются спросом суеверия.

Елена – Однако фантастическая история, которую вы рассказали…

Вадим – А это – правда, перед ней блекнут все выдумки. Но кому нужна правда?

Елена – Хорошо, Вадим, уговорили – я не буду ссылаться на вас, роняя ваше достоинство…

Вадим – Ах, почему же? Буду рад вниманию прессы – сейчас тем более музейщики не избалованы…

Елена – К кому же конкретно мне обратиться в Котуте – что вы посоветуете? Кто здесь пользуется авторитетом? или же напротив, кто сильно обижен, что нарушит запреты и станет отвечать на мои вопросы?

Вадим – Правильно мыслите, Лена, хвалю – вы толковый журналист. Тогда продолжим лекцию – я словно перед студентами, честное слово… Укалаевское общество изначально делится на кланы, каждый укалай идентифицирует себя прежде всего как члена одного клана – не как независимую личность, сказки об индивидуальных свободах и правах можете забыть… Любой укалай живет в изначальном жестоком мире, его судьба определяется еще до рождения – и глупо спорить с судьбой. Родственные связи крепки, вопросы брака, рождения и смерти не лишены сакральной оболочки – это не только биологические или общественные акты, жизнь человека связана с вечностью. Община жестко контролирует своих членов – не просто подавляет инакомыслие, но охраняет общий одухотворенный мир. Не все так просто. И если здесь вы встретитесь с инакомыслящим (а может, вам повезет?), то и он будет считать себя осколком чего-то общего, а не современным индивидом, который после всех этапов эмансипации ставит себя вровень с общим миропорядком (эти хваленые индивидуумы как раз никогда вровень не стояли – кишка у них тонка)…

Елена – Ох, ох…

Вадим – Ладно, размахнулся я. Известны укалаевские кланы – Сульиты, Вроя, Лешути, Худопеи, Бесур. К кому же вам обратиться, Лена?.. Нет, следуя логике – к самым влиятельным укалаям – к Сульитам. Сульиты – жрецы в здешнем тоне – то есть ПУОРЫ. Династия жрецов – это Селзены. Гм… Нет, к Селзенам не стоит… Есть очень интересный клан – Худопеи. И интересен он больше всего потому, что история и все течение событий оказались к Худопеями наиболее несправедливы. В конечном счете, каждый укалаевский клан имеет то, что заслужил – даже Вроя заслужили свою судьбу. Послушайте, Вроя были кровожадными дикарями – почитайте в музее документы из архива Симеона Седона, там про Вроя сказано: с виду низенькие, приземистые, первые Вроя были рудокопами, рост им не требовался – уродливые карлики как из страшилки – черные свирепые глазки, выдающиеся носы, скошенные лбы, жесткие черные волосы как проволока – внешность Вроя отталкивала. Но силищей обладали неимоверной. Не зря в своих преданьях русские наделяли всякую лесную нечисть внешностью укалаев – основания были! Вероломством, жестокостью и душегубством отметились как раз Вроя – они составили среди укалаев ядро непримиримых, вступивших в борьбу с русскими. Вроя являлись врагом, которого нельзя подкупить, улестить, обмануть, очаровать, приручить – можно было только уничтожить. Да, да, для русских вопрос стоял ребром. Конечно, Вроя – нисколько не Шамоки, и все же, все же…

Худопеи – совершенно другие, среди укалаевских кланов обособились. У Худопеев современный ум, хорошо организованное мышление – не знаю, это дар богов или результат естественного отбора – и еще интересней, что они, Худопеи, такими умниками были всегда. Если бы история пошла по-другому пути – если бы у укалаев очутилось в запасе еще несколько сотен лет, чтобы сформировать свою государственность и все, что к ней прилагается – менталитет, иерархию, религию… У них, кстати, еще силен пантеизм, но элементы единобожия уже появились – на эту роль, безусловно, претендовал Дир… Итак, к времени появления русских укалаи переживали активную фазу самоидентификации – они контролировали свой тон, не позволяли никому вмешиваться в внутренние дела и вели внятную политику по отношению к соседям. На данной территории укалаи конкурентов не имели. Что из этого получилось бы впоследствии – никто не скажет. Но пришли русские и все решили по-иному. Теперь про наших Худопеев… А что Худопеи? Как раз на плечи Худопеев легла особая ответственность в этом историческом процессе. Пока Сульиты занимались мистическим поисками, совершали ритуалы у Собачьего камня, пока Лешути шастали по Ялковском лесу и даже проникали в Оял, пока воинственные Вроя прислушивались только к своим жестоким инстинктам и ввязывались в заварушки с соседями, пока Шамоки окончательно не превратились в то.., во что они превратились окончательно – простите за эвфемизм. Пока Бесуры как обыкновенный плебс, а проще говоря, основное людское стадо, жили, когда за них все решали Сульиты, Вроя или Худопеи – да, да, Худопеи! – пока жизнь в тоне текла своим чередом, и казалось, что ничего не изменится и еще миллион лет в запасе… Именно Худопеи могли оседлать историю. Худопеи не были священнослужителями, воинами, творцами и пр. – в укалаевском обществе представители Худопеев исполняли административные функции; они занимались материальной основой укалаевского странного бытия – и занимались вполне успешно. Укалаевская община разрасталась, уклад жизни совершенствовался – это, конечно, был не город-государство – укалаи распределялись по всей территории, но элита, по нашим сведениям, контролировала своих членов довольно жестко. Все поселения, открытые археологами, содержали черты единообразия – строились по изначальному общему правилу, несли на себе отпечаток общей культуры – как люди жили, каким богам молились, какие предметы помещали в своих домах, как хоронили умерших… Это уже без сомнения был единый народ. И все необходимое для формирования своей государственности он уже имел: обеспечивал себя – свое существование и собственное воспроизводство; контролировал свою территорию, противопоставлял себя соседям – то есть, укалаи не просто пассивно жили и благодарили судьбу и Дира за это, они пытались организовать свою жизнь. Община оказалась способна внутри себя диктовать правила, выбирать некие ориентиры для общего развития и накапливать общие ресурсы под это – люди были объединены жестким духом коллективизма и прекрасно понимали, что иначе им не выжить. На отдельном историческом этапе у них возник даже административный центр – наиболее крупное поселение к северу от Укалаева, на месте Усневки. Там, очевидно, жила элита, верхушка самых влиятельных кланов – Сульитов, Вроя, Худопеев, там же была организована примитивная администрация и построены большие складские помещения – для хранения общих запасов и ценностей, там обнаружили много остатков оружия бронзового века… Таким образом, укалаевское хозяйство росло, усложнялось – потребовались умелые распорядители. Ими стали Худопеи. По крайней мере, такую теорию создал мой отец – Конрад Иванович Слепушкин. Он это утверждал – а может, ему хотелось, чтобы все укладывалось в его теорию. Слишком уж идеальными у него получались Худопеи – сомнительно это… До определенного момента Худопеи выступали конкурентами Сульитов за влияние и власть среди укалаев – и Худопеи располагали реальным шансом победить… Действительно, фактического материала очень мало – древние поселения давно исчезли, растворились в укалаевской земле – это буквально, да никто и не искал. Нынешний Укалаев – это, естественно, русский город, и он никогда не испытывал трепета к древним артефактам – и к древней истории. Все в прошлом.

Теперь кратко скажу по итогам – на данном этапе, в сложившемся круге Билима, укалаевская община сохранилась в достаточно обособленном виде, сами члены общины – и прежде всего ее элита, Сульиты – предпринимают усилия сохранить такое положение. Сульитам хватило интеллектуальной зрелости, политического искусства, чтобы уберечь свой непререкаемый авторитет среди Бесур, рядовые укалаи не оспаривают статус Сульитов – никто не оспаривает, даже Худопеи. Мне, по крайней мере, неизвестны факты открытого неповиновения в нынешнее время. Внутренние дела общины решаются без привлечения чужаков. Разумеется, Котуть – это не резервация. Непреодолимой стены между поселком и городом нет, хотя нельзя отрицать стойкого предубеждения горожан к укалаям. Наиболее сильно неприятие, как ни странно, среди старожилов – очевидно, жители Межуя накопили исторические аргументы для оправдания своей позиции. И характерно, что ни та, ни другая сторона – Межуй и Котуть – не выносят собственные мысли на общее обозрение. Сложный противоречивый клубок взаимоотношений существует уже три столетия и не стремится к разрешению… Уфф, лекция закончена!

Елена – Большое спасибо, профессор! Из ваших слов я поняла, что без согласия этих… Сульитов, да? никто в поселке не станет со мной разговаривать? И что мне делать?

Вадим – Никто? Наверное, да… Впрочем, есть один человек из клана Бесур – его зовут Жирик. Считается местным интеллектуалом – да, и такое возможно. Но вот что я скажу – не требуется слишком многого, чтобы прослыть интеллектуалом в Котуте… Жирик внешне не похож на укалаевских сородичей, среди них он смотрится словно гадкий утенок – гораздо выше ростом, шире в плечах, сложен соразмернее и поплотней, да что там – у Жирика широкое лицо, выпуклый лоб, кудрявая шевелюра, а укалаи обыкновенно маленькие, желтые, гримасничающие… Жирик пошел не в мать, а в отца, отец же у него был русским – он сам это сообщает при случае. Скорее всего, отец поучаствовал в воспитании сына – Жирик начитан, у него в голове знания из различных областей, но знания часто весьма поверхностные, непротиворечивые, бессистемные – это как пыльный чердак, куда много чего напихали. Любимое занятие Жирика – чтение – он читает без разбору – литературных классиков, газетные передовицы, медицинские брошюры, труды Маркса и Ленина, астрологические прогнозы, фантастику – он всеяден. Однако общаться с Жириком интересно – говорит он складно, жестикуляция плавная, незлобливый нрав, всегда улыбается и глаза у него широкого разреза, совершенно не укалаевские…

Елена – С ним, что ли, поговорить?

Вадим – Жирик может говорить долго на разные темы – о погоде и здоровье, об истории, современных нравах и чувствах, достижениях науки, и особенно о политике – любой вопрос, которого вы коснетесь, найдет у него живой отклик. Он, конечно, не болотуш, но природный фонщик – легко подстраивается под собеседника и зеркалит его мысли, настроения – с собеседником мир, любовь и дружба… В связи с чем возникает вопрос, как Жирика угораздило в молодости пострадать за политику – нет, диссидентом он никогда не был – бог с вами, мы же на Урале живем! И отсиживал Жирик не в тюрьме или в колонии – лечился он в психушке в Ватеве. Нашли кого лечить от душевного расстройства – укалая! по аналогии с пословицей – он не ругается матом, он на нем разговаривает… Вот Жирика подлечили и выпустили – и зачем все это было? Мой отец беседовал с ним часами – Жирик абсолютно бесконфликтен. Он не откажется с вами поговорить, вы даже будете рады его приветливости, но через некоторое время общения вы вдруг убедитесь, что не узнали ничего нового – Жирик просто транслирует вашу же информацию…

Елена – Значит, с Жириком не стоит связываться, я вас правильно поняла?

Вадим – Не совсем. С Жирика следует начинать. Должен же кто-то вас привести в поселок – и вы ведь собираетесь задавать вопросы? Тогда лучше вас приведу не я…

Елена – О Боже, какой политес в высшем обществе! Нужно, чтобы вас рекомендовали – иначе никак.

Вадим – Ну, прямой путь – идти к Сульитам, и сразу с порога в лоб…

Елена – К кому именно из Сульитов?

Вадим – К Селзенам. Сейчас среди них наиболее влиятелен Петр Сулитов – его укалаевское прозвище Мерет – здесь я вряд ли чем-то помогу. Личность таинственная, я так с ним не разобрался – мой отец тоже – однако кем бы ни хотел казаться Мерет, за внешним впечатлением скрывается отнюдь не наивный дикарь. Сколько Мерету лет – не отвечу достоверно; он женат на двоюродной сестре Дияр, у них единственный ребенок. Сам Мерет очень худой, нервный, небрежный, при ходьбе сутулится, и в волосах уже ранняя седина – виски тронуты, на левой щеке у него разрез – аккуратная зажившая красная полоска – результат скарификации, у всех Сульитов и аюнов такое же… У него острые и твердые черты лица и европейский разрез глаз – тем Селзены отличаются от прочих укалаев. Все как на духу про Мерета – характер нордический, стойкий, беспощаден к врагам рейха, безукоризненно выполняет свой долг… Одет он бедно, при посторонних держится нарочито пришибленно – а вы будете посторонней. И как вам подступиться к Мерету, Лена? не знаю, что посоветовать…

Елена – Ладно, и здесь глухо…

Вадим – Очень верно. Мерет с вами даже словом не перекинется. А никто из укалаев без согласия Мерета тоже к вам не подойдет. Положение у вас, Леночка, патовое. Если только…

Елена – Если что?

Вадим – Думаю, отыщется лазеечка. Среди укалаевского народа, над которым Мерет властен, есть у него любимчик – молодой парень из Лешути, лучший в Котуте резчик по оялу – зовут Иван Лешик. Парень и впрямь очень талантливый, вспыльчивый, с самолюбием и упрямством, и обликом своим тоже не подкачал. Вообще, среди укалаев Лешути самые видные – выше всех ростом, статные, кожа розовая, волосы кудрявые и не черные, среди Лешути попадаются даже веснушчатые и с рыжими ресницами… Парни Лешути – молодцы, и девчонки самые красивые в поселке. Лешути – если не знаешь – можно и за русских принять. Нрав у них тоже удачный – незлобливые, открытые, в чем-то наивные по-детски – они и есть взрослые дети… А этот Иван Лешик – подлинный самородок, у него и в родне все работали по оялу; парню учиться нужно – ему прямая дорога в скульпторы или художники. Мой отец хранил одну его деревянную фигурку – хрупкая девушка присела и закуталась в длинные волосы как в плащ – вот работа мастера! как он вырезал между прядями волос острые лопатки, изгиб позвоночника и самые мелкие детальки – девичьи пальчики; отец говорил, что это изображение Нити… Поскольку природа для него не поскупилась, да и Мерет ценит талант – Иван Лешик позволяет себе гораздо больше, чем прочие укалаи. Натура у художника тонкая, чувствительная – вот вы, Леночка, ему непременно понравитесь – ваши золотые волосы, светлые глаза для укалаев удивительны. Вам и карты в руки…

Елена – Вы что, предлагаете мне охмурять ваших поселковских аборигенов? А вы ведь, Вадим, назывались другом Игоря!

Вадим – Фу, ну почему сразу охмурять?! Хотя я не настаиваю – можно и другое попробовать – убить время на пустой треп с Жириком или начать ломиться в запертую дверь к Мерету – да у нас масса вариантов!!