Читать книгу Новые переводы. «Луч микрокосма», «Самозваный царь Степан Малый» - Петар II Петрович Негош - Страница 4

Как в ненастный день туманный солнце,

что на лучезарный запад катит,

пламенные стрелы быстро мечет

на кристалл вершины Чамалара,9

так мгновенно мой бессмертный ангел

с белыми воздушными крылами

взял меня с собой под эти крылья

и унес наверх, в родные дали,

к свету, к блеску, к Вышнего престолу,

где блаженные ликуют лики.

Погляди вокруг, бессмертья искра:

прежде твою светлость восхищали

океана этого потоки,

а теперь мы у истоков чуда,

царство светлое царит повсюду,

бесконечными течёт волнами,

изливается огнём бессмертным,

вечным пламенем любви священной.

Вмиг здесь исчезают наши силы,

и в потоке света гаснут взоры.

Вместо глаз два солнца возникают,

ангела окликнуть хочет смертный,

чтобы стал тот ангел провожатым

по владеньям вечного Владыки,

чтоб его пресветлыми глазами

совершенство видеть неземное;

слабая рука моя не в силах

описать небесные угодья,

их великолепие и диво,

ангелов воздушных наслажденья.

Взгляды я короткие бросаю

на простор возвышенной равнины,

вижу дивные красоты, виды,

а язык мой от чудес немеет.

Кто Тебя помыслить в силах, Творче!

Кто могущество Твое представит!

Тартара голодного владелец

в нем и заключен – из рая изгнан,

чтобы духам света можно было

плана Твоего постичь величье;

тартар Сатане навеки отдан,

он его небытием засыпан,

на его могиле смерть ночует;

если бы Адама не сковали

цепи смерти, если б не предались

вместе с ним мы в пагубную жертву

смертности ужасному наследью!..

Прав всегда Ты, Господи и Творче,

и предивны все Твои творенья,

и величие конца не знает!

План небес премудрость изначально

создала искусною рукою,

бесконечные равнины неба

убрала цветущими лугами

в краски нескончаемого мая;

вечности соцветия прозрачны,

все они в особенном порядке

ткань узорчатую составляют,

воздух напоён благоуханьем;

райская картина бесподобна.

По простору далей многоцветных

разрослись сады необозримы,

строго их продуманы порядки,

дивные куртины представляя;

высятся тут яблони и кедры

(все растенья, всевозможных видов —

как их только небо различает!),

вечно зеленеют их вершины,

глазом их увидеть невозможно.

Образцы порядка здесь повсюду.

Возникают горы по равнинам

строгими небесными рядами,

дивные сады их окружают,

а на них воздвигнуты престолы

из топазов или из рубинов —

ангелов первопрестольных троны;

над престолом неким особливым

света круг на воздухе сияет,

словно это колесо Сатурна;

изливает круг лучи, вращаясь.

Посредине тех полей обширных

льются воды из реки бессмертья

струи их прозрачные хрустальны,

берега из чистого рубина,

мысль бессмертия в воде струится.

Мне не сосчитать рубинных арок,

правильными дугами простёртых;

вот ряды пленительных фонтанов,

орошающих равнины неба,

во все стороны летят их брызги.

Вот бесчисленные легионы,

ангелов сладкоголосых лики,

реющих по воздуху блаженно

и поющих радостные песни

на слова любви благоговейной,

пьющих наслаждение бессмертья,

невозможно сладость их представить;

ангелов небесных легионы

аккуратно на полки разбиты

по небесной благодатной сфере,

реют на крылах воздушных, лёгких

в песнопениях любви отрадной.

Красоту воителей небесных

смертный взгляд запечатлеть не в силах!

На чудесных ангельских порядках

совершенство Божие блистает —

Божия поэзия чудесна;

по воздушным копиям и стрелам,

по щитам воителей бесплотных

светлые лучи скользят игриво.

Посредине неоглядной дали

круто вверх одна гора уходит,

из рубина сделано подножье,

а сама гора та из алмазов;

горний пик величественно светел,

переливам этого лученья

никакие наши представленья

соответствовать не в состоянье,

промысла возвышенная тайна

и для ангелов непостижима.

На верху горы престол воздвигнут —

то вершина вечного Владыки,

вечности и колыбель, и лоно:

вечность здесь себя запечатлела

светоносного Творца рукою

и отсюда быстро устремилась

на обширные свои владенья,

искра первая отсюда вышла

и в пределы ночи улетела,

нам образчик света показала.

Мировые силы тьмы и мрака,

на громадные куски разбившись,

из пределов тварных убежали

в жалостный приют холодной смерти;

первая заря всего творенья

как источник света засияла;

здесь с бессмертьем истина и правда

обвенчались меж собой на царство;

ум, судьба и воля, сочетавшись,

здесь ключом творения забили.

Прямо над престолом всех престолов

колесо блестящее крутится

так же, как и круг, что обращался

прежде над архангельским престолом,

только в миллионы раз сильнее

Божиего круга излученье;

мириады солнц огнеподобных

словно бы подвешены на круге

на власах невидимых и светлых,

ярким светом всё вокруг залито.

То корона истинного Бога,

коей Он Себя венчает в небе —

выше вечности, над временами;

под короной этой Он составил

Самому Себе завет на троне:

за предел творенья мрак исторгнуть,

светлое творение расширить —

да святится всюду имя правды,

да от мрака будет мир избавлен,

да пребудет небо светозарным.

Близ вершины той первопрестольной

есть четыре горы из алмазов,

ровной высятся они грядою,

а из них четыре бьют фонтана

пламенными струями живыми;

Небодержца сфера необъятна,

на столбах подвешена огромных,

одинаковых по их размерам.

У столбов тех высота поболе

расстоянья от земли до неба;

купол неба, голубую сферу,

по воздушным четырём границам,

подпирают правильные дуги,

утопающие в океане.

Из небытия шары несутся,

из хаоса Бог их вызывает,

к бытию Творец их прибавляет,

крестит их, лучами одаряет,

чтоб летели по небесной сфере

в светлости высокой и воздушной.

«Вот теперь, надеюсь, ты доволен,

и душа твоя приободрилась, —

говорит прекрасный житель неба, —

коли Сам Творец тебе дозволил

посмотреть Его престол пресветлый

и картину райскую увидеть».

«Светозарный проводник, хранитель

на равнине неба неоглядной,

а к какому легиону, чину

ангельскому сам принадлежишь ты?»

«Видишь ли вон эти легионы,

что у трона Божьего теснятся,

на равнине все они разбились,

вплоть до берегов реки бессмертья?

Это плотные полки сомкнулись

вкруг архистратига Михаила,

в его лике все они ликуют,

там моё блаженное жилище,

сладкую там провожу я вечность,

Всемогущий там мне быть назначил.

Видишь, как кружат над всеми ними

шесть тысяч кругов в сиянье светлом,

сорок тысяч арок как возносят

наше превеликое становье

над водами сладкими бессмертья,

так, что жители святого неба

и летать, как молнии, привыкли,

могут шествовать легко, бесшумно,

а другие, если пожелают,

в колесницах огненных промчатся».

Славословье ангельских хористов,

пение насельников воздушных

постепенно в небе утихало;

белоснежные войска повсюду

арки плотно полнили собою

братского собрания единством.

Всяк к своему стану возвращался

на крылах эфирных, лёгких, белых;

их необозримое становье

всю окрестность снегом убелило.

Так, воскрильям облаков подобно,

если смотрим мы на них с вершины,

овеваемой тихонько ветром,

на цветочное спускалось поле

это белокипенное войско,

чтобы его крылья отдохнули;

зрелище становий этих белых

воинов, воюющих за правду,

на полях их радости блаженной

кипы облаков напоминало.

Говорит сладкоголосый ангел:

«Вышло время отдохнуть собратьям,

вы его внизу зовете ночью»…

Прежде чем вести рассказ дальнейший,

вот на чём хочу остановиться…

Вся небесная большая сфера

как шатром хрустальным принакрылась,

белым и каким-то непрозрачным,

ток лучей вокруг остановился,

лёгкий свет сиял высоко в небе.

Тот шатер просторный был чудесным,

был рукой Творца искусно создан,

светоструйным полон был блистаньем

и игрой лучистою просветов,

в нём роились высшие идеи.

Тут легчайшая парила вечность

в нестесненном временем полёте,

на крылах изысканно вилася

то высоко поверху, то книзу,

невидимою завесой скрыта.

С громким уханьем за нею время

устремлялось на воздушных крыльях

в пасть широкую своей воронки —

вечность ухватить оно не в силах.

Неустанное его раденье

и всю страшную его натугу

описать никак мне невозможно.

Нет, не одолеет время вечность —

у небесной матери эонов

тень крыла намного легче весит.

И другая Божия идея

помещалась под шатром хрустальным,

то поэзия Творца и Бога,

окружённая венцом творенья;

красота, что существует в мире,

беспредельный ум Творца всех светов,

тот, который сам в себя глядится,

собрались под Божией короной,

поэтически в ней отражались —

совершенством излученья света.

План небес был прямо предо мною,

Божья мера истинного вкуса.

Тысячи святых небесных духов

воспевали светлое творенье.

И другие духи появлялись,

суетились в сумрачном тумане,

тоже что-то создавать пытаясь,

но при виде подлинных творений

убегали, только их завидев,

так, как сновиденья убегают.

По-над тихою равниной неба

миллионами шары летели

в хороводах или же рядами,

я их видел, словно в телескопе.

Их свеченье, цвет их и сиянье

созданы бессмертия рукою,

эти Божии произведенья —

как победы и улыбки неба.

Все шары, в различных их нарядах,

весело в глаза мои глядели.

«Ах, Отца честного добрый сыне! —

говорит мне ангел мой хранитель. —

Таковые дивные виденья

каждый вечер наблюдать мы можем,

новые бессмертные идеи

нашу сферу часто осеняют;

всякий день святое наше небо

дарит нам различны наслажденья,

новые мелодии, распевы

на украшенные дали льются

новой славой вечного Владыки.

Ангел встал на крылья невесомы,

мы ещё немного пролетели,

у источника остановились.

«Отдохни здесь и испей водицы,

и тебе всю правду он откроет,

этих чистых вод святой источник,

прояснит историю паденья!»

Молвил это и умчался быстро,

как звезда падучая к востоку,

к легионам света возвратился.

Так хранитель мой меня покинул,

в слёзное поверг меня унынье,

словно сына, что отца лишился

и на произвол судьбы оставлен,

предоставлен мятежу земному.

Удрученный думою своею,

из источника воды я выпил,

и открылась тяжкая судьбина,

как предмет, что видишь пред собою

в отраженье зеркала, в овале.