Читать книгу Твоя история - Полемий Бес де Поль - Страница 3

«Выбор»

Начинаются девяностые, и страна изменяется окончательно и бесповоротно. Где-то еще только появляются группировки, которые ненадолго, но захватят власть в свои руки, но здесь, в маленьком городке на окраине большой страны, готовой исчезнуть с лица планеты, уже долгое время заправляют люди, свободные от благородных принципов и стремлений. Здесь еще с шестидесятых главенствуют далеко не законы светского государства, а во многом претящие им принципы силы, или, говоря иначе, тут все живут по законам стаи, которые вожаки устанавливают по своему разумению.

Ване не посчастливилось взрослеть именно в этом городишке, соседствуя с отбросами общества, бежавшим сюда со всех сторон. Но первые пятнадцать лет жизни ушли в прошлое, оставив много шрамов на теле и в памяти мальчика, и только теперь начинается его настоящее испытание.

Как и обычно, Иван, хилый, невысокий мальчик, худой и боязливый, избегающий встреч с незнакомыми людьми, выйдя из подъезда старого двухэтажного дома, отправляется в школу. На подходах к центру, он делает большой крюк, чтобы не идти через единственную на его пути арку в пятиэтажке. Но это всего лишь предосторожность. Вряд ли сейчас местная шпана поджидает у арки очередного лоха, которого можно развести на мелочь, но все равно не хочется сталкиваться с обитающими там представителями гоп-сословия. И так каждый день, ведь достаточно Ване только раз было попасться на глаза выпивших молодых людей, всего раз достаточно было получить от них подзатыльник, лишиться новых кед и шорт, пройтись до дома в одних трусах и там получить за это от отца, чтобы навсегда пропало желание проходить через арку снова. Наверное, думается мальчику, он никогда в жизни больше не ступит на растрескавшийся асфальт пропахшего мочой тенистого прохода, соединяющего его район с центральной улицей.

Ближе к школе еще сложней. В ее стенах приходится скрываться каждый день не просто от каких-то хулиганов, в школе обитает гораздо более суровый и безжалостный противник, который не отправит домой, отобрав то, что ему нравится, чтобы вскоре снова это сделать, а будет колотить до полусмерти лишь затем, что ему это нравится, лишь затем, чтобы выглядеть лучше в глазах друзей, таких же безразличных.

Самых жестоких, самых безжалостных людей можно встретить в ограниченном числе мест. По всей планете их не так много. В основном, это тюрьмы, очень неблагополучные районы, иногда отдаленные поселения, где подобное отребье может прятаться от рук закона. Но еще – это школы. Дети, цветы жизни, они еще не знают, что все, что делают они с другими, может кто-нибудь однажды сделать и с ними самими. Конечно, взрослым никогда не хочется верить, что такое может быть. Нет, не с их славными детишками. Слышали бы они, как их милые, стеснительные и робкие детки с большими, круглыми глазенками, такие беззащитные на вид, хвастают убийством, совершенным ими. А Ваня слышал. Наверняка никто не знает, было ли это на самом деле, но один из одноклассников, прижав его к стенке, как-то сказал, что прирезал одного, который посмел ему перечить, а значит и Ваню приговорить сможет так же просто, и ничего ему за это не сделают. Но, как бы там ни было, этого было достаточно, чтобы каждая будущая встреча рождала после в уме жуткий образ и непереносимое чувство страха.

Ко всему прочему, кроме его худощавого телосложения, измученного голодом лица, Ваня обладает такой внешностью и таким характером, что ему никогда не удавалось избегать неприязни хулиганов, с которыми он вынужден каждый день проводить в одной школе, в одном классе. Остается еще больше года и только тогда все это закончится. Все это время еще нужно будет терпеть, нужно будет стараться выжить здесь, в клетке с хищниками, жаждущими крови беззащитного мальчика.

– Эй, смотри под ноги, урод! – Толкает Ваню одноклассник.

Мальчик чуть не падает, но удерживается на ногах, облокачиваясь на стенку.

– Я не урод. – Тихо шепчет он, надеясь, что никто этого не услышит.

Обидчик, услышав это, мгновенно бросается к Ивану, будто его слова оскорбили самого хулигана больше, чем любое ругательство, какое он только слышал в своей пока недолгой жизни.

– Что ты сказал, урод?!

Схватив Ваню за горло, он прижимает его к стене и смотрит так, как должно быть смотрели только истинные приверженцы фашистской идеологии на представителей угнетенных рас, осмеливающихся перечить их воле.

Иван не отвечает. Но к счастью для него, сейчас все кончается, не успев начаться.

– Марат! – Зовет одноклассника товарищ. – Валим, Настюха идет!

Настюха, как зовут ученики за глаза классную руководительницу, или Анастасия Сергеевна, не первый раз спасает Ивана от побоев, хотя чаще это и выходит у женщины случайно. В большинстве случаев она и не подозревает, от каких зверств уберегает мальчика ее неожиданное появление.

– Сибиряков! – Замечает она его, от испуга прижавшегося к стенке, словно припечатанного. – Ты почему еще не в классе? Давай-ка в класс, сейчас урок уже начнется.

Анастасия Сергеевна, несмотря на избранную профессию, обладает тем типом внешности, который позволил бы ей свободно заниматься каким-нибудь более легким и приятным делом. Она вполне могла бы устроиться хоть даже моделью, которых в стране еще пока очень немного. Еще новомодные веяния не вселили нездоровую любовь к плотским утехам в умы населения, а потому использовать животные инстинкты с целью манипулировать сознанием покупателей еще не вошло у рекламщиков в привычку, но модельное дело медленно, но верно расцветает уже не первый год.

Но Анастасия Сергеевна не потому осталась жить в маленьком городе на окраине страны, что обладает высокими моральными принципами, хотя она безусловно из тех женщин, на которых не за что жаловаться. Просто с молодости ей внушалось, что главное в человеке совсем не внешность. А, кроме того, боясь за судьбу дочери, ее непривлекательная мать предостерегала Анастасию Сергеевну в молодости еще и тем, что постоянно старалась внушить девочке, что она обычный человек, такой же, как и все остальные, ничем не примечательный и не выделяющийся винтик огромной, слаженно работающей машины. К сожалению, насколько мать будущей учительницы не могла понимать, что машина давно уже работает с перебоями, настолько же она боялась признать исключительную красоту своей дочери, пусть и только винтика, но изящество которого видно и невооруженным глазом.

Иван, само собой, как и остальные мальчики, начавшие взрослеть, гораздо лучше умеет разглядеть несравнимую красоту своей классной. Он только кивает ей в ответ, тут же отлипает от стенки и направляется в класс, где его недовольными взглядами встречают одноклассники, возглавляемые Маратом, особенно жестоким по отношению к Ивану.

– А ну тихо! – Рявкает учитель, едва звонок возвещает о начале урока, и дети немедленно смолкают.

Закончив перекличку, строгий мужчина с круглой, маленькой головой, из-за размеров которой и обширной лысины его уши кажутся огромными и напоминают слоновьи, приступает к любимому занятию, проверке домашних заданий. В школе, Исидор Агафьевич был тем, над кем класс всегда смеялся так звонко и с такой охотой, что и по сей день в его памяти живы образы одноклассников и учителей только поэтому. Он не просто путал даты, забывал формулы и не выучивал уроки, он старался, но никогда не мог достигнуть успеха в этом непростом деле, в учебе. Так, он пытался однажды решить физическое уравнение, используя химическую формулу. И ведь решил, хотя и не верно. Исписал всю доску, но нашел ответ и долго еще не мог понять, отчего даже учительница не может сдержать улыбку. В другой раз, волнуясь с каждым днем все больше, когда приходится стоять у доски, он сообщил классу, что Петр Великий положил конец татарскому игу, а Менделеев прорубил окно в Европу. Впрочем, тогда над ним подшутили товарищи, но он и по сей день не сумел расправиться с затаенной в тот день злобой. Теперь же, никто не смеет ему указывать, что правильно, а что нет, теперь власть в его руках, и из нерадивого ученика он чудом сумел превратиться в злобного, требовательного учителя, не признающего у школьников собственных мыслей или знаний кроме тех, которые он вкладывает в их головы собственноручно.

– Итак! – Привлекает он внимание, наклонив голову и следя, кто из детей посмеет не услышать его зов. – Кто хочет выйти и рассказать нам, чем прославились древние греки?

К слову, с годами Исидор Агафьевич не обрел достаточно знаний, чтобы учить других, но зато он усвоил, что иногда можно обойтись и без них, если знать, кого уважить. Конечно, он не завоевал свое место честным трудом, не смог бы окончить даже и третьего курса второсортного института, в котором учился, если бы не малодушие преподававших там профессоров и не богатый родственник, достававший любые подарки для уважаемых преподавателей, когда те решались закрывать глаза на абсолютную безграмотность одного из своих учеников. Пожалуй, на всю огромную страну Исидор Агафьевич был единственным человеком, которому удалось купить корочку тогда, когда еще никто и представить не мог, что такое возможно. И так удивительное стечение обстоятельств привело этого человека сюда, в дальний городишко, где он может спокойно издеваться над уже собственными учениками, заставляя их буквально штудировать учебник, из которого и сам Исидор не многое способен вспомнить, стоит ему закрыть книжку и отложить ее в сторону.

– Ну? – Строго вопрошает мужчина. – Никто? Ладно, тогда пойдем по списку.

Наверное, уже и сами ученики догадались, что Исидор Агафьевич говорит это всегда лишь затем, что должен. В действительности, он руководствуется какими-то ему только понятными мотивами, решая, кто из учеников будет отвечать. И в большинстве случаев у доски оказывается Иван, которого можно шпынять без опаски.

– Давай, Сибиряков, расскажи нам, что ты знаешь о древних греках?

Всегда сложно отвечать у доски. Но в отличие от прочих детей, Ваню в такие мгновения тревожат совсем не те же волнения и беспокойства, какие постигают некоторых других его одноклассников, выходящих отвечать перед всем классом. Перед ним стоит задача гораздо более тяжелая, чем перед остальными. Во-первых, нельзя показаться ботаником, чтобы Марат и компания потом не начали издеваться еще сильнее, во-вторых, нельзя получить плохую оценку, даже четверки не приветствуются его строгими родителями, а за тройку уже можно получить от отца, а в-третьих, у него нет большинства учебников, так что часто приходится использовать литературу из общественной библиотеки, где больше серьезных, вузовских учебников, чем простых школьных книжек. Словом, ему приходится всегда балансировать, словно на канате, и неверный шаг может сбросить его с тонкой спасительной грани либо в лапы хулиганов, либо под отцовскую горячую руку.

Он долго, стараясь иногда делать ошибки, но не слишком часто, начинает рассказывать. Исидор Агафьевич, будучи человеком недалеким, только слушает, не понимая, откуда мальчик берет столько подробностей, но еще не находя это достаточным поводом, чтобы свериться с учебником. Хотя и будучи человеком, требующим чуть ли не дословного пересказа, он уже свыкся, что для большинства учеников это почти непосильная задача и привык выискивать в детских ответах знакомые фрагменты учебника, которые уже заставлял цитировать в точности, как написано.

Иван не может просить учебник хоть у кого-то из одноклассников. Даже и сейчас по презрительным взглядам он может угадать, что скорее они согласятся выбросить книгу, сжечь, лишь бы только не давать ее в его грязные, немытые руки. А в библиотеке он нашел только одну книгу об историческом периоде, выучить которую целиком не смог в силу возраста, но которую вынужден был изучить полностью только затем, чтобы сказать хоть что-то, в случае, если придется отвечать перед учителем.

Вдруг, он вспоминает один факт, когда уже заканчивает пересказ. Это непременно должно быть и в учебнике, Исидор Агафьевич наверняка снизит за это оценку, а значит, решает мальчик, нельзя обойти такую примечательную подробность стороной. Он рассказывает, что древняя Греция, кроме прочего, выделяется еще и тем, что именно там были рождены многие из первых умов человечества, что там родился и тот, кто впервые предложил гелиоцентрическую систему мира, впервые осмелился предположить, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, но едва он заканчивает, называя имя великого грека, как одноклассники уже начинают улыбаться и перешептываться, тыча пальцами.

– …Аристарха Самосского. – Заканчивает мальчик.

Исидор неуверенно оглядывает класс. Что-то в нем полыхнуло, словно он вновь сам оказался у доски, словно его опять разыгрывают, но он не выдает этих чувств, не обнаруживает их в своем выражении, хоть они проявляются все же в словах и действиях недоучки учителя.

– Иш, умник! – Взрывается мгновенно Исидор. – Да ты хоть понимаешь, что бы сделали с человеком в Древней Греции за такие слова?

В этом отношении для Исидора Агафьевича все проще некуда. Он, как это принято называть, так видит, и здесь ничего не поделаешь. Ему думается, что в средневековье людей сжигали на кострах за то, что они предполагали, будто Земля вращается вокруг Солнца, а уж что тогда говорить о временах еще более далеких и темных, когда, как он считает, все были и вовсе варварами, готовыми сожрать человека живьем, если только не найдется под рукой, чем еще утолить голод. Так этот человек видит историю, а потому, что он никогда не слышал имени Аристарха Самосского, то он решает, что мальчик или намеренно издевается над ним, или ошибается. В любом случае, по мнению Исидора он в обоих случаях достоин осуждения и наказания.

– А про Коперника ты не слышал? А?

Неприятный голос учителя заставляет Ваню забеспокоиться. А не ошибся ли он? Впрочем, может, Исидор Агафьевич только проверяет его, он всегда говорит с мальчиком таким тоном, словно тот грубо провинился. Это и вынуждает запутаться.

– Нет, первым был Аристарх Само…

– Ты мне еще поумничай тут! – Вскрикивает рассерженный Исидор. – А ну, садись! Два!

– Но, Исидор Агафьевич!

– А ну, не исидоркай мне тут!

Часто предложения этого несчастного мужчины с маленькой круглой головой строятся по одному принципу. Наверное оттого его уникальная, неповторимая в своем единообразии и бедности речь легко позволяет ученикам передразнивать Исидора Агафьевича, ведь все, что им нужно для успешной пародии, выкрикнуть: «А ну… мне тут!», заполнив середину предложения ситуативным элементом.

Ваня садится на место, уже представляя, как сегодня будет испытывать вновь отцовские побои, которые тот в воспитательных, само собой, целях ведет без оглядки на возраст мальчика, не сдерживаясь. И снова эта мысль его беспокоит; если от одноклассников еще можно сбежать, то от отцовского гнева скрыться негде, а значит, нужно отстоять свою позицию, ведь теперь Ваня точно уверен, что не ошибся.

– Исидор Агафьевич! – Вскакивает мальчик с места. – Я не ошибся, я точно знаю, я…

– А ну! – Взрывается учитель, затем садится и вырисовывает двойку в журнале, которую теперь уже не получится исправить. – Поспорь мне тут!

– Ну Исидор Ага…

– А ну тихо!

Сидящие позади отодвигают стул, пока Ваня осознает, что неспособен ничего противопоставить непогрешимому авторитету учителя, и, садясь, он с грохотом сваливается на пол. Раздается хохот и Исидор Агафьевич ставит еще две двойки, притом одну сидящему позади Вани, а вторую ему самому, не удосуживаясь объяснить это странное решение. Дело же в том, что для Исидора это принципиальное решение. Как смеет, думается ему, этот мелкий крысеныш умничать, пытаться выставить своего учителя, спасающего его от мрака невежества, полным идиотом? Кроме того, он и не собирается ограничиться парой двоек, а уже задумывает, уже с удовольствием воображает, как будет отчитывать негодяя в кабинете директора.

Невозможно с уверенностью сказать, было ли в жизни Ивана такое мгновение, когда вся она покатилась в направлении безвылазной ямы. Но сам он будет до конца дней убежден, что если такой миг и был, то это именно он. Будучи угнетен и подавлен, раздумывая, как теперь задобрить отца, как избежать побоев, но только понимая, что их придется вытерпеть в который раз, и еще больше расстраиваясь, мальчик совсем забывает о неприязни одноклассников. Те, еще помня утренний слабый протест Вани, когда он всего лишь осмелился подать голос, нагоняют его в коридоре, затаскивают под лестницу и избивают.

Иван даже не пытается сопротивляться. Его ударяют в живот снова и снова, но он даже не издает звуков, которые обычно ласкают слух его обидчиков, заставляя их чувствовать свое превосходство. Сейчас это не важно. За пару двоек отец будет бить его вечером гораздо дольше и больнее, так что эти побои даже и не вспомнятся.

Звонок. Но он лишь помогает одноклассникам найти предлог, чтобы сбежать. Им и самим уже надоело, но нельзя ведь просто уйти? Ни один из них не может позволить себе опозориться перед другим, ведь тогда и самого его могут сожрать, как звери, расправившись с выдохшимся и бесполезным соратником. В этот момент, который Ваня запомнит, который станет началом его пути, он решает сдаться. Ведь больше нечего делать. И не будет удивительным, вернее, неожиданным даже если сегодня отец в порыве гнева лишится чувства меры и изобьет его настолько, что уже завтра мальчик не будет вынужден пытаться выжить здесь, в этом ужасающем месте, где у него нет и угла, чтобы спрятаться от бед, где дом – это лишь пустое слово, имеющее значение только на страницах хранящегося в библиотеке словаря.