Читать книгу Твоя история - Полемий Бес де Поль - Страница 4

«Просвет»

К обеду небо быстро заволокли тучи, и пошел дождь. Цветы спрятали бутоны, а дождь мелкая морось постепенно обратилась ливнем. В какое-то мгновение тучи расступились, и прямо во время дождя яркий луч света коснулся небольшого участка земли. Один из маленьких, слабых цветочков успел обмануться и подняться, как луч исчез, а вода ударила по земле с новой силой. Его прибило к земле, и одним цветком стало меньше. Обманутый веселым лучиком, он раскрылся, но лишь затем, чтобы встретить гибель.

Анастасия Сергеевна постучала еще раз, чтобы убедиться, что в кабинете никого.

– Да где же они?

В ее голосе слышится возмущение, и оно совсем не показное, как у других учителей; только у одной этой женщины Ваня и мог научиться искренности, ведь во всем городе никто больше не проявлял к нему настоящего сочувствия.

– Ладно, пойдем со мной. Я сейчас что-нибудь придумаю.

Она берет мальчика за руку и ведет по пустому коридору. Даже не хочется говорить, что ему нужно на урок, хотя он знает прекрасно, что когда учитель спросит одноклассников о причине его отсутствия, то они с радостью помогут ее обнаружить, заявив, что Иван прогуливает. Ему поставят двойку, и перед отцом нужно будет отвечать еще и за нее. Впрочем, сейчас все кажется таким пустым и бессмысленным, что думать ни о чем не хочется.

– Заходи, садись вот сюда, я сейчас поищу… было где-то тут.

Ничто не может сейчас порадовать мальчика. Его одежда испачкана, сам он украшен синяками, но все это только пустой гром, предвещающий скорую бурю. Но Иван думает так ровно до того момента, как его очаровательная учительница начинает искать зеленку на нижних полках тумбы. В это мгновение все печали и расстройства забываются, пусть ненадолго, но оставляют мальчика в покое.

Анастасия Сергеевна, не будучи человеком искушенным в выборе методов лечения, знает всего два верных средства от недугов: зеленка и активированный уголь. А поскольку углем мальчику помочь явно не удастся, то хотя бы нужно нанести на расцарапанные участки кожи раствор с длинным названием, которое обычно никто не удосуживается запомнить.

На верхних полках нет, а нижние заставлены и нужно заглянуть вглубь. Чтобы это сделать, приходится сильно наклониться, и Ваня, глядя на платье учительницы и напрягшиеся, красивые икры, смущается неожиданно для себя настолько, что тут же отворачивает голову.

Анастасия Сергеевна влезает в комод, так что ей приходится занять не очень удобную позу, выставив мальчику напоказ ровно ту часть тела, на которую падает больше всего взглядов созревающих учеников. Но он просто мальчик, о котором она хочет позаботиться, так что даже и выбравшись наружу с зеленкой, Анастасия Сергеевна не может понять, что вынудило Ивана покраснеть и измениться в лице, как преданный делу учитель, она всегда видела в учениках обычных детей, которым пыталась передать знания.

– Что, что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь?

Но заметить его розовые от смущения щеки ей все же удается. Женщина пододвигает стул, садится так близко, что коленкой прижимается к руке Ивана, а тот лишь сильнее краснеет, впервые испытывая что-то, кроме голода, боли и беспокойств.

– Да ты весь горишь!

Теперь Анастасия Сергеевна решает пустить в ход все свои медицинские познания и наливает в стакан воды, а потом находит маленькие черные таблетки и протягивает мальчику.

– На, выпей.

Как только Иван выполняет поручение, она снова подсаживается ближе, отчего мальчик начинает опять краснеть и испытывать приятное волнение. Теперь ему даже жаль, что на нем так мало царапин, ведь Анастасия Сергеевна наклоняется так близко, что он чувствует аромат ее тела.

Сейчас еще не то время, когда каждый так и норовит покрыть себя ароматом, получившимся из смеси ароматизаторов и феромонов, которые решились извлекать из мочи и других выделений самцов некоторых животных первооткрыватели истинных потенциалов парфюмерного дела. Сейчас мало кто позволяет себе такую роскошь, и еще можно почувствовать запах человека такой, каким он и должен быть.

Иван почти видит, вдыхая смущенно аромат учительницы, самые тайные подробности ее жизни. Этот запах – не просто случайное явление. На протяжении месяцев он пропитывал ее одежду, на протяжении лет сохранялся в ее доме, чтобы и сама женщина не могла уже избавиться от этого слабо уловимого аромата, и чтобы перестала его чувствовать. А теперь весь он здесь, проходит по носовым каналам возбужденного и смущенного этим юноши, впервые оказавшимся к женщине так близко, дразня его рецепторы и воображение.

– Ну вот и все.

Анастасия Сергеевна отодвигает стул, скрещивает руки на груди, и в один миг все исчезает.

– Рассказывай. – Сурово велит учительница. – Кто тебя так?

Иван опускает голову.

– Упал…

Она и не думала, что мальчик признается. Вновь на лице учительницы выражение сменяется, ведь ей не по силам глядеть на Ивана так строго, когда он еще, должно быть, не оправился от побоев. Но добавить женщина ничего не успевает. В кабинет стучат, а когда Анастасия Сергеевна разрешает войти, то появляется Исидор Агафьевич, с приходом которого исчезают призраки только что обуревавших мальчика чувств. Голос этого человека вынуждает снова вернуться к действительности.

– Анастасия Сергеевна… а, так вот ты где?

Ваня не понимает, в чем еще мог провиниться. Разве недостаточно было поставить ему целых две двойки, за которые он еще получит вечером от отца?

Обычно, встречая в коридоре Анастасию Сергеевну, Исидор Агафьевич, как это говорят, становится другим человеком. Таким же нелепым, смешным и отвратительным, но и без памяти влюбленным. Хотя, это проявляется лишь в туповатой улыбке, в мгновение образующейся на его круглом лице, ужимках и поклонах, которыми этот человек пытается оперировать от недостатка ума, а еще глупом смехе, которым он всегда привлекает внимание Анастасии Сергеевны, никак не умея понять, что именно его нелепое гоготание веселит в такие моменты единственную в городе действительно красивую женщину.

Но сейчас он грозен, как никогда, хотя даже и так успевает кивнуть и улыбнуться, приветствуя Анастасию Сергеевну.

– Что, думал спрятаться? – Подходит Исидор, берет Ваню за руку и с силой дергает, вынуждая подняться и шагнуть к двери. – А ну, попрячься мне тут!

– Исидор Агафьевич, что вы делаете? – Возмущается учительница, видя, как ее ученика пытается утянуть куда-то рассерженный коллега. – Вы же ему руку оторвете?

Часто, беспокоясь, люди преувеличивают. Но в этом случае Анастасия Сергеевна оказывается ближе к истине, чем даже сама может вообразить, поскольку Исидор совершенно не контролирует злобу, отчего-то рождающуюся в нем при одном только взгляде на Ваню, которого шпыняют все кому не лень.

– А вы хоть знаете, что он натворил? – Пытается оправдаться нелепый мужчина в глазах очаровательной женщины. – Да он…

Исидор пыхтит, стараясь выдумать, как бы описать случившееся так, чтобы его поведение выглядело как минимум недостойным осуждения. Но в силу характера своего ума, он только и может, что уйти от ответа.

– Потом сами узнаете. – Старается Исидор вывести Ивана в коридор. – Мне уже нужно быть с этим…

Он пыхтит снова, как в редкие секунды умственного напряжения, но не может придумать достойного учителя определения, которым тот может и имеет право охарактеризовать провинившегося ученика, но хотя бы догадывается не озвучивать те, которые возникают в его небогатом воображении и которыми обычно изъясняются представители того социального слоя, словарный запас которых ненамного превышает скудный словарь известной обезьяны, обученной приматологами говорить на языке жестов, но только в большинстве состоит из слов, непринятых среди воспитанных членов общества. Словом, Исидору не по силам подобрать так нужное сейчас определение, так что ему приходится отмахнуться и скорее увести мальчика, пока неудобные вопросы Анастасии Сергеевны не обратили ее на сторону людей презирающих этого круглоголового мужчину.

Как раз заканчивается урок, и в коридорах становится шумно и тесно. Но ученики расступаются перед Исидором, возвышающимся над детьми, несмотря на свой относительно небольшой рост, так что до кабинета директора удается добраться меньше, чем за минуту. И это не может радовать Ивана. К тому же, уже когда Исидор одной ногой ступает в кабинет, а на его лице появляется строгое выражение, с которым он готовится ругать мальчика перед старой, очень суровой женщиной, возглавляющей школу, то на Ваню обращают внимание его одноклассники, те, что меньше часа назад оставили его побитым лежать под лестницей. Их взгляды только добавляют сумятицы в мысли Вани, ведь он прекрасно понимает, что Марат и компания, обладая воображением, знаниями и опытом еще более скудным, чем тот, которым счастлив распоряжаться Исидор Агафьевич, могут сделать из увиденного лишь один вывод, который грозит Ивану новыми проблемами. Нет сомнений, они решат, что он собирается выложить все, сдать их с потрохами, рассказать, кто виновен в его избиении, а раз так, то мальчику еще придется расплатиться и за то намерение, которое породил не его ум, а воображение его обидчиков.

– Валентина Максимовна? – Закрывает Исидор дверь и подталкивает Ивана так неаккуратно, что тот едва не спотыкается.

Старая женщина не сразу замечает гостей. Приходится звать ее громче, и только тогда Валентина Максимовна отвлекается от писанины, которой, думается, только и занимается все рабочее время.

– Вот, змееныш, прятался в кабинете учительницы, вы представляете?

Женщина строго глядит на мальчика, не обращая внимания на синяки, но неудовлетворительно подчеркивая взглядом пятна на одежде.

– Так, значит… – Женщина как может пытается изображать сурового человека, но забывает, в чем обвиняется мальчик. – А, что он натворил, не напомните?

– Конечно, Валентина Максимовна. – Льстиво улыбается и изгибает спину Исидор. – Этот негодник посмел оскорблять меня прямо во время урока! Он…

Несмотря на то, что Исидор Агафьевич еще не дошел в своих объяснениях до лучших, до самых пространных и неоднозначных обвинений, какие только смог выдумать, уже и этого достаточно, чтобы конфликт получил развитие прямо здесь, в эту самую минуту. Наверное, этот человек повинуется чувствам, планируя такого рода беседы, но ему удается добиться своего на этот раз даже слишком легко.

– Валентина Максимовна! – Возмущается мальчик, понимая, что с каждым мгновением у него все меньше шансов оправдаться. – Я никого не оскорблял! Я просто…

– Видите? – Прерывает Исидор. – Он даже сейчас не собирается никого слушать! А ну, поговори мне тут!

Мальчик смолкает ненадолго, опускает голову, но сбавляет тон и предпринимает еще одну попытку объясниться.

– Валентина Максимовна, я просто сказал, что…

– Просто выставил своего учителя идиотом! – Врывается в объяснения Исидор.

Прервав слова Ивана, он поправляет старый пиджак и задирает нос, имея в распоряжении лишь один прием, которым может воздействовать на гаснущие в старом теле чувства директрисы, но пользуясь им всегда без зазрения и даже не пытаясь искать других путей.

– Авторитет, – говорит он, – это единственное, что есть у учителя.

У Валентины Максимовны даже вздрагивают губы. И, замечая это, мальчик понимает, что на этом фактически разговор уже окончен.

Впрочем, никто не собирается озадачить его еще большими проблемами, чем уже выставленные в журнал двойки. Этим походом Исидор Агафьевич всего лишь предусмотрительно развеивает последние надежды мальчика на оправдание, обеспечивает себе прикрытие, а заодно утверждается в собственной правоте и превосходстве. Так что он, благородно посоветовав Ване с умом подбирать слова, отпускает его, а сам остается, чтобы решить с директрисой какие-то другие вопросы. И для него вопрос теперь закрыт, он и не подозревает, в какое положение ставит мальчика, желая за его счет насытиться плодами эволюционно сформированного механизма подкрепления, но работающего в недоразвитой системе Исидора с нарушениями и ошибками. Он чувствует прилив сил, уверенность и даже возбуждение оттого, что поставил наглеца на место, а мальчик, выйдя из кабинета, тут же оказывается перед выбором. Либо в эту же секунду он побежит со всех ног, но тогда его наверняка побьет Марат с дружками, либо останется, но уповая тогда лишь на удачу, ведь, судя по взглядам, одноклассники уже решили, что Ваня должен поплатиться за свои грехи, а плату с него взимать должны, естественно, именно они, ведь кто иначе тогда вправит мозги этому хилому, грязному, вонючему ботанику, умничающему, но неспособному купить себе нормальный учебник.

Все как и обычно. Иван бросается бежать, но только выбежав из школы сразу останавливается. Какая разница, отделают его сейчас или завтра? Он ничего не может поделать с этим и должен смириться. Никогда еще Ваня не чувствовал себя настолько бессильным, но иной судьбы он не знает, больше он не хочет обманываться пустыми надеждами. Пускай делают с ним, что захотят. Даже и умереть теперь уже не кажется страшно, вот бы только скорее перестать все это чувствовать.