Читать книгу Твоя история - Полемий Бес де Поль - Страница 5

«Обычное дело»

Немного везения не часто исправляет ситуацию. Едва только Ивана поймали одноклассники, только он успел примириться с уготованной участью, как из-за угла вышла Анастасия Сергеевна и тут же неминуемое, казалось, насилие, стало невозможным.

Впрочем, классная не успела заметить, что именно происходит. Она как раз искала Ваню, чтобы узнать, что произошло в кабинете директора, поскольку ни Исидор, ни Валентина Максимовна не сумели доходчиво объяснить этого. Но это и к лучшему, ведь если бы Марату или кому-то из его друзей досталось за издевательства, то уже на следующий день они бы отыгрались за все на Иване, неспособном себя защитить.

– Сибиряков. – Подходит женщина к расклеившемуся ученику, облокотившемуся на стенку и только и мечтавшему до этого момента скорее забыться сном, чтобы хоть на миг не думать о каждодневных, уже до тошноты осточертевших унижениях. – Пойдем, я хочу с тобой поговорить.

Анастасия Сергеевна решается проводить мальчика, чтобы расспросить его заодно о том, что произошло в классе, и кто наградил его всеми этими синяками и шишками. Но Иван ничего не отвечает. Он думает о чем-то своем, но уже только присутствие классной, осознание того, что кроме нее сейчас рядом никого нет, делает это мгновение особенным для Ивана.

Конечно, он не собирается ничего объяснять. Он уже пытался, в классе, в кабинете директора, он каждый день пытался раньше объясняться с отцом, но всегда кончалось одним. Так не лучше ли, думается ему, вообще ничего не объяснять?

– Послушай, – вдруг останавливает женщина Ивана и поворачивает к себе, взяв за плечо, – я же не могу помочь, если ты так и будешь молчать.

Мальчик, не отвечая, поворачивается и идет дальше в сторону дома. Осталось уже немного и присутствие Анастасии Сергеевны почти уже не радует, ведь впереди самое тяжелое испытание за день, впереди разговор с отцом, который состоится только вечером, но который уже заставляет юный ум исполниться страхами.

Но учительница пытается настоять, хотя своего так и не добивается. Она провожает его до самого дома, прощается и только тогда направляется обратно, чтобы закончить свои учительские дела, брошенные ради благих намерений, к сожалению, так и не реализованных. А Иван еще несколько минут глядит ей вслед, испытывая странные, неясные, но приятные чувства, которые вынуждают простоять его так почти несколько минут, пока учительница не скрывается вдалеке за поворотом.

Но время идет, и вот уже все это остается лишь в памяти. Иван открывает дверь и его обволакивает запах дешевых сигарет и крепкого спиртного. У стены валяется несколько пар старой женской обуви и дырявые туфли, рядом с облезлой тумбой, времен, еще наверное, довоенных лет, на крючке висит пальто, а из кухни доносится хохот и вкусный запах, вперемешку с перегаром.

В доме всего три комнаты, считая кухню и тесную коморку, в которой помещается только одна маленькая кровать и одна тумба. На кухне, пока еще не пришел отец, мама принимает частого гостя, дядю Колю, который всегда приносит ей одну-две бутылочки какой-то гадости, которую Ваня даже и нюхать брезгует, так жутко воняет эта темная жижа в маленьких бутылках без этикеток. Другая комната, где мать с отцом спят, закрыта на ключ, хотя красть там совершенно нечего, а коморка, расположенная напротив туалета, ждет возвращения хозяина так же безмолвно, как и всегда.

Маму лучше не беспокоить. Иначе она сейчас же может дать ремня. Хочется есть, но Иван решает терпеть, пока не уйдет гость, а тогда, если повезет, что-нибудь останется, чтобы перекусить. Как ни странно, но дяде Коле мама всегда предлагает за один визит больше угощений, чем мальчику за целый день. Но Ивана это не смущает, ведь так он живет уже столько, сколько может помнить. Нужно только подождать, а пока еще необходимо заняться уроками, ведь через несколько часов вернется отец.

Не лучший день в жизни мальчика. Но уроки он все же решает сделать, все же, может за это от отца достанется хоть немного меньше, может это хоть чуть-чуть его смягчит. Так что Ваня выбирается на улицу, садится на лавку и начинает писать.

С уроками всегда приходится тяжело. Но мальчик научился за годы обходится даже без действительно важных учебников. За лето он умудряется переписать в библиотеке все, что пригождается впоследствии во время учебы. Все науки даются ему с большим трудом, но как-то так выходит, что даже ограниченный в возможностях, Иван умудряется обходить на тестах своих одноклассников. К слову, если бы не учителя, из которых одна только Анастасия Сергеевна непоказательно беспокоится за мальчика, то он легко бы мог претендовать на звание лучшего в школе ученика, возможно, получил бы шанс принять участие в олимпиаде. Но все это пустые мечты, ведь лучшей ученицей считается одна из девочек его класса, симпатичная, но совершенно бестолковая внучка директрисы, которой никто из учителей просто не осмеливается выставлять те оценки, которых она заслуживает.

Наконец, из подъезда выходит дядя Коля, сворачивает за угол и быстро исчезает. Немедленно мальчик поднимается, уже давно покончив с уроками и только и дожидаясь, когда представится возможность пошарить по столу в поисках объедков, заходит на кухню, убедившись, что мать завалилась отдыхать после тяжелого застолья, но находит только несколько кусков хлеба, немного паштета, который приходится вытирать со дна банки корочкой, и недоеденный огурец. Запив все это водой из-под крана, мальчик торопливо прячется в своей коморке, в которую нет доступа свету, в которой нет лампы, где только и стоит почти сожженная свеча, с усердием экономящаяся мальчиком.

Медленно подступает вечер. Скоро уже слышится возня в прихожей, знаменующая приход отца и наступление худшего времени дня в повседневной жизни Ивана. Слышно, как мужчина шумно сбрасывает обувь, как он заходит на кухню и гремит посудой.

– Э! – Кричит из кухни отец. – Светка!

Звуки голоса рассерженного чем-то отца заставляют мальчика вздрагивать, в ожидании, когда вся эта злоба выльется на его незрелую голову. Непременно, знает он, так все и произойдет, особенно, когда отцу станет известно о двойках в тетради, которую мальчик вынужден использовать в качестве дневника.

– Это что такое? Ты опять, что ли бухала, ты?! А ну иди сюда!

С трудом мужчине удается докричаться супругу, которая нехотя выбирается на кухню, чувствуя, как ее тело медленно гниет под действием отравы, выпитой во время визита дяди Коли. А крики отца только добавляют ей неприятностей. Эта женщина видит ситуацию в совершенно ином свете. Она не думает, что обязана чем-то отцу своего ребенка, или самому Ване, она думает только о том, что вечером должна идти на работу, где все равно можно спать почти целую ночь, кроме тех редких мгновений, когда зазвонит телефон и нужно будет ответить. Но она считает, что если что-то и должна делать по дому, то только в том случае, если и остальные домочадцы будут исполнять хотя бы половину обязанностей, взваленных общественным мнением на ее хрупкие, женские плечи. А поскольку отец на этот счет имеет совершенно иное мнение, то немедленно разражается скандал, который быстро разрастается в ссору, но так же стремительно оканчивается после оглушительного хлопка. Этот звук хорошо знаком мальчику. И затишье после того, как отец дал своей жене размашистую пощечину, от которой женщина не устояла на ногах. Сейчас он, раздраженный, придет к нему в коморку и тогда уже выместит всю оставшуюся злость на мальчике. Все же, Светлана Анатольевна, какой бы она ни была, женщина, а женщину, убежден отец Ивана, нельзя бить кулаком. Но хуже всего, что это не относится к сыну, к мальчику, который обязан вырасти мужчиной, а потому, считает его отец, не может и не должен бояться отцовских нравоучений, пускай даже они и заканчиваются всегда одинаково, нанесением легких телесных повреждений.

Слышны его мерные шаги. Он все ближе, и Иван чувствует все больше беспокойства. Наконец, открывается дверь в его маленькую коморку и на пороге, освещенный со спины тусклым, желтым светом лампочки, предстает Семен Макарович, отец Вани.

Этот грубый человек был и сам в прошлом таким, как нынешние одноклассники мальчика, каждый день доставляющие Ивану проблемы. Он и сам когда-то избивал ботаников, дразнил их, отнимал деньги, учебники, даже еду, отнимал все, что только можно было отнять. А теперь он собирается воспитать в сыне мужчину, который не посрамит его фамилию и, кем ни станет, но будет достоин своего отчества.

– Ты че? Прячешься тут че-ли? – Спрашивает отец.

– Нет.

– А че сморщился?

Но, как бы ни казалось, Семен Макарович человек сложный и труднопредсказуемый, как и его супруга. Сказать ему, что боишься, значит навлечь на себя его безудержный гнев, а оказаться излишне храбрым, значит оскорбить его гордость, что приведет в обоих случаях к одному известному результату.

– Просто жду.

– Че ждешь? А? Знака свыше?

Нельзя никогда понять, в какой момент он решит поднять руку, чтобы как следует размахнуться, в какой момент отцовские чувства Семена Макаровича будут задеты настолько, что позволят ему решиться выбить из головы сына всю дурь.

– Ладно, не ссы. – Успокаивается отец. – Уроки сделал? А ну, дай-ка гляну.

К слову, Семен класса с шестого перестал разбираться в том, что написано в тетради Ивана. Он еще мог бы вспомнить какие-то знаменательные даты истории, вроде революции 1917, или лет великой отечественной, но больше он не знает ни об истории, ни о, тем более, достижениях наук более сложных, таких, как математика или физика. И все же, он нашел способ, хотя и давно уже разгаданный мальчиком, как проверять сына. А Ваня, хотя и мог бы, но никогда не собирался пытаться спекулировать на глупости отца.

– А вот здесь, смотри-ка, ошибся че-ли?

Семен открывает дверь в туалет, включает свет, и его становится достаточно, чтобы осветить маленькую каморку. Иван берет из рук отца тетрадь, всматривается и доходчиво объясняет решение простого уравнения первого порядка, хотя и, обозначая название формулы, он уже только этим заставляет отца нахмуриться и понять, что даже в объяснение вникнуть Семен абсолютно неспособен.

– Да, да, правильно. Мой пацан.

Но признавать своего бессилия Семен, естественно, не собирается.

– Ну ладно. – Облокачивается он на скрипучую дверь, прогибающуюся от веса мужчины. – А ну-ка, дай дневник глянуть. Че принес седня?

– Пап, я это…

Это последняя попытка. Остается надежда, что Семен все же скажет, что устал, что проверит дневник позже, а потом забудет, или еще что-нибудь, хоть что-нибудь встанет между ним и Ваниным дневником, но это только злит мужчину.

– А ну давай дневник, говорю!

Приходится доставать тетрадь, измятую грубыми отцовскими ладонями. Семен тут же вырывает ее из рук сына, догадываясь уже, что ему придется еще больше сил потратить на воспитание, которое в представлении Семена выражается только в проверке домашних заданий и многочисленных, но однотипных наказаниях сына за проступки. Он быстро находит сделанную Исидором запись о поведении Ивана и полученных им оценках, тут же закрывает тетрадь и бросает ее гневно мальчику в лицо, отчего тот едва не сваливается на спину, уже готовясь закрыться руками. На счастье мальчика, он этого не делает, ведь тогда бы отец немедленно набросился на сына, обвиняя его в слабости духа, которую Семен выражает иным образом, используя для этого известное универсальное выражение «как баба».

– По-твоему, ради этого я горбачусь?! А?!

Вот и начинается. Радует только то, что закончится все относительно быстро, всего несколько минут продержаться, а потом боль начнет медленно, но неизбежно покидать хрупкое, истощенное детское тело. К утру, если повезет, уже можно будет двигаться, не испытывая мучений.

– Ну все! – Закатывает Семен рукава. – Сейчас ты у меня…

Говорят, что жизнь иногда может измениться в мгновение. Но мало кто, кроме Ивана, знает, что в мгновение она может стать только хуже. Все, что улучшает жизнь, происходит годами, иногда даже столетиями. Ему известно из книг, что иногда, чтобы кто-то зажил немного лучше, сотни людей должны трудиться в поте лица, позабыв о надежде когда-нибудь узреть плоды своей работы, а уж тем более, насладиться ими. Нельзя в мгновение забраться в гору, но можно вмиг очутиться в пропасти. И все-таки, иногда одна секунда переворачивает все с ног на голову, вот о чем, не понимая зачастую, говорят люди, иногда мгновение дарит тебе подсказку, которую можно услышать, или не заметить. И сейчас так и происходит.

Ваня не закрывает глаза, не прячет за руками голову, собираясь встретить отцовский гнев с гордостью и мужеством. Это единственное, что может хоть немного успокоить Семена и заставить его смягчить удар. Но вместо того, чтобы словить корпусом уже занесенную для удара тяжелую отцовскую руку, мальчик наблюдает, как она вдруг опускается.

Иван не сразу даже понимает, что произошло. Он только слышит звон и материнские крики.

– Ты думаешь, я стану это терпеть?! – Кричит Ванина мать, вновь занося тяжелую чугунную сковородку для удара.

Снова звон.

– Я тебе не какая-то Маруська! – Продолжает женщина кричать, снова и снова ударяя мужа по голове сковородой. – Я тебе не Машка из третьего подъезда! Я тебе не…

Иван закрывает уши и наблюдает, как отец медленно съезжает по стенке от ударов по голове тяжелым металлическим предметом. Мать продолжает кричать и бить мужа, пока, наконец, он не оказывается на полу без сознания. Но и тогда она еще не успокаивается. Уже ослабнув, женщина не может даже поднять руку, но продолжает кричать на ничего не слышащего Семена, развалившегося у ее ног. После, женщина успокаивается, наступает умышленно на бесчувственно лежащего на полу Семена, уходит в комнату, собирается и отправляется на работу, словно ничего и не произошло. А мальчик остается здесь, в коморке, смотреть на освещенное тусклой лампочкой неподвижное тело отца, долго еще не решаясь что-либо сделать.

В будущем, Ваня никогда не вспомнит родителей теплым словом. Но он навсегда сохранит о них добрые воспоминания, ведь и таким в его судьбе нашлось немного места. Сейчас же он решает поступить так, как и подобает любящему сыну. С трудом, но он оттаскивает отца в его комнату, кое-как укладывает на кровать, вытерев кровь и подстелив несколько тряпок, и лишь после отправляется в коморку, закрыв все двери и выключив свет.

Желудок болит от голода, слабо ноют синяки и ушибы. Сейчас, если бы не случившееся, он лежал бы избитый, но спокойный от мысли, что скоро лето. Летом можно будет снова ходить в библиотеку, где всегда тихо и спокойно, где всегда безопасно, можно будет помогать бабке с дедом, живущим на краю города, недалеко от реки, за что те всегда награждают мальчика свежими овощами и фруктами, а к тому же кормят иногда супами и даже картошкой с мясом. Но вместо этих приятных мыслей, хотя и избавленный от побоев, он беспокоится лишь сильнее о том, что будет дальше. Наверное, это то самое мгновение, когда жизнь меняется. И Ваня никак не может отделаться от мыслей, что перемены не сулят ничего хорошего.