Читать книгу Небо напрокат - Полина Царёва - Страница 5

В училище, куда я поступила, я занималась в классе педагога Вербицкой. Это была запредельно неординарная женщина. Все студенты называли ее чокнутой. И только мне она безумно нравилась (о чем я, правда, предпочитала помалкивать в кругу сокурсников). Она была высокого роста, с квадратной фигурой, грузная, плавная, спокойно-задумчивая. Ее облику никак не соответствовал звонкий высокий голос. Рыжие волнистые волосы ниспадали до плеч, ярко-зеленые глаза подчеркивала простенькая, но аккуратная, такая же изумрудная, как глаза, кофточка. Она курила сигары и запивала их неимоверным количеством крепкого черного кофе. Она могла часами смотреть в окно невидящим взглядом, не обращая никакого внимания на студентов. А могла сесть за рояль, заиграть Чайковского и горько заплакать, предаваясь каким-то своим особенным думам.

С Еленой Григорьевной Вербицкой у нас сразу возникла взаимная симпатия. Я не считала ее чокнутой, в отличие от большинства других, а ее странности меня всего лишь забавляли. Мне нравились ее доброта и способность тонко чувствовать мир.

Однажды я пришла к ней на очередной урок. Она, как часто это бывало, стояла у окна и курила сигару.

– Садись, разыгрывайся, – не поворачиваясь, сказала она.

Я села за рояль, но играть почему-то не хотелось. Я положила руки на клавиши и погрузилась в свои думы.

– Я тебя видела! – неожиданно зазвучал голос Елены Григорьевны.

– Где? – почему – то вздрогнув, спросила я.

– В Храме, – последовал ответ.

– А вы там тоже были? – задала я глупый вопрос.

– Я там пою в хоре, на клиросе. И тебе нужно петь, – помолчав, добавила она.

Больше она в тот день ничего не сказала, но уже в следующее воскресенье я стояла на клиросе и с трепетом и благоговением пела: «Господи, поми-и-и-луй!»

Так в мою жизнь прочно вошла и утвердилась на главном месте Церковь. Я много молилась, соблюдала посты, причащалась и с великим желанием каждые субботу и воскресенье пела в хоре. Для меня теперь не существовало семейных разборок, криков: они проходили мимо меня, стороной. Мои глаза засветились каким-то особенным светом. Так всегда бывает: когда ты отдаешь душу и сердце на благое дело, жизнь меняется до неузнаваемости.

– Артюха! Милый мой, Артюха! Мне так хорошо! – трепала я свою любимую псину. – Я такая счастливая! Ты даже не представляешь, собака! – и я чмокала его в прохладный и мокрый носик. – У меня есть Церковь и ты, Артюха! А больше мне никого и не надо!

Артюха, радуясь, оттого, что я уделяла ему столько внимания, бегал вокруг и тыкал носом мои руки и ноги, потом запрыгивал на кровать, ставил на меня свои лапы и пытался лизнуть в лицо. Я падала на кровать, закрывая лицо руками, и смеялась, смеялась…