Читать книгу Люди с того края. Вторая книга дилогии - Расселл Д. Джонс - Страница 9

– Почему я ничего не вижу! Сплошные помехи! Неужели трудно наладить трансляцию? Джи Кумар, вы же старшая инженера!

– Мисс.

– Что?

– Не надо «джи», мы не в Индии. Мисс… А лучше – докта. Здесь слишком высокий уровень шума. Вдобавок мы получаем трансляцию не напрямую, а через спутник. Двойные помехи, понимаете? Спутник получает сигнал с помехами – и накладываются дополнительные…

– Не понимаю! Я видела трансляцию с дронов, которые здесь летали! Всё было чётко!

– Вы видели не трансляцию. Съёмку с дронов вы посмотрели после того, как они вернулись на «Альбейн».

– А здесь тогда что?

– Тоже съёмка с дронов. Но в режиме реального времени. Запись в хорошем качестве будет доступна по возвращении дронов… То есть на кораблях доступна.

– А у нас всё равно будут помехи?

– Да, скорее всего… Но меньше!

– И что, я должна ждать, а помехи всё равно будут?

– Миссис Мейер, поймите…

– Я ничего не хочу понимать! Вы у нас старшая инженера, а связь наладить не способны! Зачем вас только назначили! Других, что ли, нет?

* * *

«Идём ровно. Появились вторичные сигнатуры с протов из первого вылета. Позывные совпадают. Процессоры в ноль. Данные по четырём пилотам тоже нулевые. У пятого… Нет, он тоже по нолям. Сканер показывает объект 15-N. Состояние стабильное. Мы пока далеко, визуальные данные нечёткие. Сканирую объект 1-W. И вправду стена стеной… Сектор 376 по-прежнему считывается, показатели не изменились. Подтверждаю цель и место посадки. Подлетаем к объекту 15-N. Как его местные называют – Снежные Камни? Остроумно. Я не вижу изменения формы. Это не камни, а, скорее, плиты. Может, в научном отделе напортачили с расшифровкой? Ничего похожего на их схему. Никаких изменений. Лейтенант Юлсон отдаёт приказ стрелять по этим камням. Исполняю приказ. Внимание, они начали…»

* * *

– Ну что – помянем?

– Ох, Трежи…

– Символически?

– Я не этанолю – ты забыла?

– Помню я.. Ну, тогда я одна. Не против?

– Ты ж отдежурила… Так что там?

– Как и в первые вылеты.

– Опять? И всех сбили?!

– Всех. Некого вытаскивать… Светлая им память!

– Погоди ты! Может, только проты? Они же не трогают людей!

– Не трогали. Сейчас бьют сразу по человеку и по центральному процессору. Всмятку! Некого вытаскивать…

– А из наших кто-то был?

– Помнишь Юлсонов? Их же на «Ганеши» определили. Ну, и они там были. И сестра, и брат.

– Вот сейчас я бы точно выпила… Нет-нет, я всё равно не буду.

– Как скажешь! За Йоту и Урри – чтоб им родиться в местах потише.

– Пройти Третью Мексиканскую, пролететь через всё – и…

– Ну. Никогда не забуду то историю про шары. В учебке – помнишь?

– Меня ещё не было – я перевелась уже под конец.

– Хорошая история… Йота смогла грузануть в наручный дисплей древнюю игруху, где шары выбивают. Себе и братцу. А Урри, когда его поймали, сумел втереть сержанту, что это тренировка тактических навыков. И потом всё подразделение полгода резалось в эти «шары», пока начальству по голове не настучали… Такие хорошие они были, такие хорошие…

– Я помню, как Урри вывел всё звено. И как Йота набила морду сибнику. А в объяснительной написала, что он к ней клеился, хотя дело было совсем в другом. И её даже не тронули. Ну, гауптвахта – как же без этого… А чего они вообще полезли в этот район?

– Когда сканили, в том секторе пробило. И засекли, что за стеной такая же гористая местность. Есть, где закрепиться.

– Так те тоже не идиоты: поставили перед слабым сектором установку помощнее… О, нет! Наши ребята не идиоты, конечно. Идиоты здесь другие. Идиоты просчитались, но чтобы признать это, им теперь надо угробить как можно больше людей. Вторая Мексика. Опять.

– Может, всё-таки будешь?

* * *

– Мы должны вернуться.

– Ты это уже говорила.

– Мы должны вернуться. А они должны прислать за нами челнок!

– «Модуль», Фелли, сейчас говорят «модуль».

– Мой отец говорил «челнок» – и я буду так говорить!

– И они ничего нам не должны. В договоре было указано, что обязанности Компании кончаются после того, как они доставят нас на обитаемую планету и обеспечат базовым минимум.

– У нас нет протов!

– Проты не входят в базовый минимум. И сервисные юниты тоже. Только энергостанция, пищепром и инкубаторы.

– Хочешь сказать, они нас бросят?

– Они могут забрать. А могут не забрать. Как решат.

– И ты думаешь, что не заберут?

– Дорогая, если захотят забрать, то не из-за нас. Ты видела хоть на чём-нибудь бренд «Мейер»? Вот то-то и оно. А вот ради дочки профессора спустятся – и ради Гейба Пятого с мальчишкой Заннов. Но не ради тебя, или миз Ёнссон, и тем более писателя. Мы для них – отработанный материал…

– А ради своих сибников спустятся!

– Вот, ты же понимаешь! И чтобы не раскрывать их, возьмут всех нас.

– И не забудь египтянку… как её? Ханна?

– Ханна Абдул. Но она-то кому нужна?

– Говорят, у неё вроде как брат на «Альбейне»…

– Что с того? Фелли, у лотерейных нет никаких связей! А вот о том дылде русском вспомнят. Потому что русские своих не бросают.

– Кажется, он грузин. Или еврей?

– Тем более. Ради них стараться будут. И если они потребуют эвакуации, их услышат. Не тебя!

– Значит, нужно выбрать тех, кого услышат. И попросить…

– Я тебя умоляю! Не надо! Всё, чего ты добьёшься, это новых проблем. Профессорская дочка слушает только миз Ёнссон и майору. А мальчики живут у себя, и к ним я тебя просто не отпущу. И сам не пойду.

– Значит, надо найти сотрудников СИБы – и объяснить…

– Ох, моя ты дорогая, ты никогда и ничего им не объяснишь! Что с тобой происходит? Ты же всегда всё понимала! И ты же сама захотела спуститься! Ты сама захотела быть в первой группе!

– Людям здесь делать нечего. Это планета не для людей.

– А для кого тогда?

* * *

– После размещения в отсеке специального транспортного модуля, который находился на борту автономного пассажирского корабля «Альбейн», гиноида личного пользования Моник была введена в спящий режим. Согласно протоколу, спящий режим снимается при условии приближения владельца Юргена Фредерика Емланда. Если владелец отсутствует, спящий режим снимается при угрозе повреждения Моник. Если отсутствует угроза повреждения, спящий режим снимается через десять земных суток. Когда спящий режим был снят, Моник обнаружила себя в незнакомой местности. Где специальный транспортный модуль, на котором она находилась, Моник не знает. Сделав вывод о наиболее вероятном месте своего нахождения и ориентируясь по звёздам и солнцу, Моник двинулась по направлению к точке, заявленной как место посадки пассажирского модуля номер два, на котором находился владелец Юрген Фредерик Емланд. Через двадцать земных часов после пробуждения Моник увидела двух людей, которые были идентифицированы как пассажиры того же модуля, на котором находился владелец. Гиноида личного пользования Моник не может определить причину, по которой был нарушен протокол, сроки и условия выведения из спящего режима. Диагностика гиноиды возможна только при наличии станции диагностирования. Если отсутствует доступ к специальному транспортному модулю, ближайшая станция диагностирования находится на борту корабля «Альбейн». Гиноида личного пользования Моник успешно завершила самодиагностику и функционирует на сто процентов.

* * *

– Ненавижу его. Он меня ещё в лагере бесил. Своей трахокуклой.

– Шшш… Эбби, не заводись…

– Что? Он не слышит! Элли, ему плевать на нас! Ему на всех плевать! Он даже живёт теперь не в Итоне, а отдельной палатке! Сколько раз мы подавали заявку на отселение? И ничего! Никому нельзя, чтоб отдельно, а ему можно!

– Это не палатка, а шатёр со стенами из блоков. Я смотрела. Ему отдали брак – странно, что у него получилось что-то соорудить. Похоже, гиноида строила… И ему тоже нельзя. Я слышала, как Эрл объяснял. Сиротке нельзя, поэтому на нём штрафные отработки. Поэтому гиноида и работает с Шаном. Человеку такие штрафы не отработать, а гиноида может. Такая как бы договорённость, чтобы всем было выгодно.

– Мне не выгодно! Мне лично очень не выгодно, что белый богатый мужик опять получает особые права! Он даже не ест со всеми! Я понимаю, когда Алисия ест у себя – ей и Кейси разрешила. Но этот! Кукла ему еду носит! Почему его вообще кормят?

– Право на пищу…

– Да знаю я! Вот когда его Моник придёт на подзарядку, не надо будет пускать её. У нас режим экономии, я, чтоб свой плеер зарядить, по полдня в очереди жду, а она… Почему её вообще пускают?

– Потому что она не плейер.

– Это понятно. Но почему её не отключили? Она была неизвестно где. Что с ней было? Может, она опасна? Может, она нас всех ночью передушит?

– Или мы сдохнем от голода. Миз Дани что сказала: обдуманный риск защищает лучше, чем стремление избежать любых рисков. Она наш единственный юнит, не считая Шана. Она строит…

– Да понимаю я!

– И не передушит она! Вспомни о дежурных. Не пропустят.

– Ну, Молескина же пропустили, когда он в модуль залез.

– А Гейба Пятого – нет. Хотя кухня ближе. Не паникуй!

– Да не паникую я! Бесит эта мразь…

– Эбби, зря ты так. Он выполняет все наряды.

– Она выполняет! А Пи-Ар позволяет!

– Шшш! Не кричи – вдруг она услышит!

– Да все её так зовут! Это Молескин придумал.

– И что с того? Не обзывайся! И слушай меня – я недообъяснила. Сиротка позволяет использовать её на строительстве – поэтому её пускают на подзарядку. Эрл рассказывал, что в его договоре пять страниц про это – что никто не имеет право трогать его гиноиду. При любой ситуации. Даже при особом положении. У неё ограниченные права, но она ему как бы жена. И он должен был переселиться в семейную, когда она вернулась в лагерь. Но он как бы нарушил правила, когда отселился. И за это каждый день ему выписывают штраф. А отрабатывает она. Дядя Эрл помог с формулировками, чтобы не нарушить никаких законов. Нам ещё повезло, что Сиротка выбрал этот вариант! Всё-таки она сделана не для такой работы…

– Знаю, для чего она сделана.

– Во-во.

– Да она стоит, как золотой билет!

– И это тоже его право, на что тратить свои деньги.

– И жить в палатке подальше от всех?

– Чтобы никому не мешать…

– Своим трахом!

– Своим трахом.

– Ненавижу!

– А я рада, что она нашлась. Пока её не было, он был очень странный… Он же мог накинуться или как-нибудь ещё… А теперь он с ней, и волноваться не о чем.

– Как раз теперь есть, о чём.

– В смысле? Он хотел свою Моник – он получил свою Моник.

– Он – да. А остальные?

* * *

– Ты должен был что-то почувствовать!

– Извини, Лесли. По нолям. У нас, геев, так бывает.

– Да я в курсе, что ты… Но это такая модель! Не какая-нибудь стандарт номер пять, три года гарантии. Настоящая гиноида! Они созданы, чтобы на них вставало! У меня встаёт, когда я об этом думаю!

– Мне было не до этого.

– А, точно. Представляю, как вы струханули! Идёте такие, а тут она! Может, поэтому?

– Может, поэтому.

– Но потом же разобрались? И всё равно не трепыхнулся?

– Нет.

– И когда обратно шли?

– Лесли, отстань.

– Они сейчас в этой палатке, да?

– Хватит.

– Я всё время об этом думаю.

– Я заметил.

– Они в палатке. Он с ней. И она вся целая. Странно, что её не тронули. Протов расплавили, а её не тронули. Потому что она как человек?

– Видимо.

– Она совсем как человек. Не отличишь. И он может делать с ней всё, что захочет. Понимаешь? Всё!

– Да, всё.

– У меня стояк, когда я просто думаю о ней!

– Поздравляю.

– А ты как, не хочешь? Ну, чтоб я тебе? Если тебе нравятся мужчины…

– Нет, не хочу.

– То есть я тебе не нравлюсь?

– Типа того.

– А вот Жирдяю, ну, Ильясу – ему всё нравится!

– Ну и иди к нему.

* * *

– Кейси, а разве ты сегодня дежурная в женской?

– Сегодня Дерри, но она отпросилась на пару часов, чтоб на терапию сходить. Так что я её заменяю. У меня записка на двери – если что, метнусь в медблок… Тебе что-то нужно? Плохо себя чувствуешь?

– Спасибо, я в порядке! Я как раз к вам. Разрешишь переехать? До вечера, пока все не проголосуют… Но я хотя бы вещи здесь буду хранить, а если не разрешат – попрошусь в семейную…

– А что так?

– Да эта Моник… Сначала только Юрген ныл, что ему плохо без неё. «Где моя Моник? Я не могу без Моник!» А теперь, как она вернулась, ноет весь Итон. Хоть беги! И все лезут с вопросами – что я видел, да какая она. И логика такая интересная: если мне женщины не нужны, ну, ты понимаешь, значит, я согласен на любого.

– Ничего себе!

– Вот и представь, каково – каждый день отбиваться. И как бы в шутку всё, не всерьёз, как бы между прочим… Не могу я там больше!

– А ты переезжай прямо сейчас, чего вечера ждать? У нас как раз две дамы съехались и теперь живут в семейной. Слышал? Академа Эфрон и професса Фейнес, которые пищепромом заведуют. Так что места есть!

– А как же правила? Надо же, чтоб все проголосовали…

– Финн, тебя же все знают! Если кто будет бухтеть, мы её уговорим. И вообще подкупим! Ты же рисуешь хорошо, да? Нарисуй, кто что попросит, вообще проблем не будет.

– Спасибо! Я уже совсем не могу, так они достали… Как будто я обязан соглашаться только потому что я гей! Типа, мне же это нравится!

– Да, это совсем уж свинство… Ты новость слышал? Про протов?

– Которых стрелами укокошили?

– Нет, про вчера и сегодня! Там же на той стороне была атака на эту их аномальную стену. У них утром началось, а у нас, соответственно, вечер, но сообщили не сразу. Уже три штурмовые группы сбили. Или четыре? Из объединённого боевого отряда. Куча протов и катера… Трежи объяснила, когда к себе шла, что это бронированные катера. И на них ещё ставят дополнительное вооружение. И это всё ей странно, потому что катера боевые. То есть их не должны победить! И протов не должны!

– Они сумасшедшие.

– Кто? Эти, из аномалии? Да они ж, наверное, вообще не люди!

– Те, что на кораблях. Они сумасшедшие. Мне Индрани немного рассказала. Я мало что в этом понимаю… Она тоже не всё понимает. Но они со своим профессором думают, что не какая-то маскировка, не просто помехи, которые не дают нам увидеть всё остальное. Это вся планета. Как будто аномалия покрыла всю планету. Представляешь, какая это сила? И как с ней бороться? Наши корабли – и целая планета… С таким нельзя воевать. Можно договариваться, узнавать, что можно, а как нельзя. Но не воевать!

– Да уж… Это всё Янг. У него без сестры совсем крыша поехала. Ну, эта, Патрисия, которая пропала. Причём у него теперь два полных голоса – он унаследовал её голос по договору! Я слышала, мадам Димаксян с миз Дани шептались об этом, когда стояли у меня на медосмотр. Было голосование, и его голоса перевесили. Поэтому штурмуют. Он тоже полетит. Или уже полетел.

– Это те Янги, которые придумали гиперсон? Они же на Марсе погибли, когда упала «Персефона»!

– Это их дети. Родители погибли. Детям вручили бриллиантовый статус и дали по голосу.

– Бедная семья!

– Ну, в чём-то бедная.

* * *

– Неправильно так говорить! «Лотерейные» – это получившие билет по случайному выбору. А когда в подарок – это «премиальные».

– Да нет же, Марла-сан! Это вы всё перепутали! «Премиальные» – это окультуренные… то есть культурно значительные!

– Значимые, Тэцуо.

– А, ну да. Культурно значимые, которым билет дали в награду за что-то крутое. Их ещё называют «попрошайки», но это не точно, потому что они не просили… Так только «голды» говорят, и то не все.

– Тэцуо, не отвлекайся от духовки!

– Конечно, Марла-сан, не буду! Вот, а кто получил в подарок – их называют по-разному, и перепутать нельзя. Если от неродных или дальних родственников – это «садакаты». Вот как Кейси-сан. А если от близких родственников – таких называют «любимчиками». Или адоптадо, «приёмышами», но если только билет не прямо от родителей.

– Как ты?

– Как я.

– А я, выходит, «садоката»…

– Ну да! Ой, вы не обиделись?

– Скорее я запуталась… А кто тогда «бакшиш»?

– «Бакшиш» – это когда «голд», ну, с золотым билетом, отдал что-то, что не деньги, но тоже серьёзное. И за это ему дают персональный договор и другие ништяки. Типа как Занны, которые перенастроили все свои заводы и стали выпускать оборудование и ткань, из которой мы стены лепим. Ну, чтоб были блоки для плантаций и другого. Поэтому Болдер такой борзый: даже майора не может гнать на него!

– Скажешь тоже!

– Правда, Марла-сан, я слышал, как Ораз-сан шептался с Калебом-куном. Болдер не «бриллиантовый», никто из Заннов не «бриллиантовый», зато их по два билета на каждом корабле, и у них куча акций Кита. Если бы не это, Болдера давно бы посадили под замок, как Молескина тогда! Да он бы и не был таким… А так – майора не будет ссориться с кораблями.

– Ты же мой кухонный стратег!

– Ну, правда, Марла-сан! Я вам по секрету объясняю, потому что вы классная – вы бы и моей бабушке понравились! Не надо с ним ссориться. Он пол-Итона подбил, чтобы они не работали, но ничего не докажешь, что это он. Потому что он не дурак. Он гнилой и сильный. Не нам с таким справляться!

* * *

– Спасибо всем, кто пришёл сегодня! Спасибо тем, кто говорил, спасибо тем, кто слушал. Наша группа маленькая, и мне уже несколько раз намекнули, что если бы она называлась иначе, в ней было бы больше людей. Но если бы она называлась иначе, она была бы другой – для других тем и вопросов. Например, для вопроса: «Как не бояться старости». Вижу, что моя шутка удалась! Да, эта группа для тех, кто уже не боится чувствовать себя старым. Мы не отказываемся жить дальше и учиться новому, но мы все определённо знаем, как много уже прожили и как много уже узнали. Более чем достаточно – настолько, что нам уже не страшно. За себя не страшно. А вот за других… И с этим страхом очень непросто справиться, потому мы все сюда и приходим: чтобы найти тонкую грань, пролегающую между правом молодых проживать свои судьбы и нашей обязанностью не оставаться в стороне. Иначе зачем вообще нужны опыт и мудрость? И прежде чем мы разойдёмся, я позволю себе пошлость, если вы не возражаете. Нет, это не та пошлость, которую ожидают от стариков. Это рутинная писательская пошлость! Для писателя нет ничего пошлее, чем цитировать собственную книгу. Но вы уж простите меня – я просто не могу припомнить чужих книг об этом же. Наверное, и впрямь слишком стар: помню только своё. Вот такая почти шутка… Не знаю, читали ли вы эту книгу. «Набело». Нобелевку мне дали не за неё, но она тоже хорошая. Она о том, какой может быть жизнь, если её можно переписать. Это совсем не новая тема – наоборот, когда я обдумывал этот роман, я всерьёз ожидал обвинений в плагиате. А получил обвинения в клевете. Но я оказался прав. Большой Проект, как его называли в дни моей молодости, должен был спасти человечество, расселив избранных по землеподобным планетам. Я считал тогда и убедился сейчас, что Большой Проект человечество погубил не в меньшей степени, чем спас. И не в растрате ресурсов дело. Мы все лишь подготавливаем будущее. Но так не бывает, чтобы люди, живущие «не всерьёз», научили полноценной жизни следующее поколение. Многие здесь уверены, что важное и ценное начнётся через год, через десять лет, через четверть века. И поэтому живут мимо сегодняшнего дня. Мне кажется, что мы, старшее поколение, можем научить тому, что каждый день, каждый час, каждая минута бесценны. И ничего нельзя вычёркивать или пропускать. Чтобы потом не спрашивать себя, какой был смысл в прожитой жизни?

* * *

– Лили, мы должны подумать о Молескине.

– А что о нём думать? Он вечный уборщик. Его никогда не поставят на что-нибудь серьёзное. Если майора опять закроет его в модуле, будет не лучше – так-то от него хоть какая-то польза. Пусть она решает, что с ним делать. Я не собираюсь делать за неё её работу.

– Спорим, она считает так же? И ждёт от нас, что мы…

– Знаешь, Дани, вообще-то я готова думать о нём и о проблеме других нарушителей. О Занне с его наглостью. О Ханне, которая непонятно кто и непонятно, почему она стала помощницей старшей инженеры. О Юргене и его отселении. О пьянстве, контрабанде, подпольном изготовлении наркотических веществ и правилах распределения по спальням, взятых прямиком из девятнадцатого века. И о Молескине тоже. Но сначала мы все договоримся, как выбирать общественных представителей в совет колонии и как разделять обязанности между этим советом и майорой. В конце концов, по какой системе голосовать! И когда мы разберёмся с этим, когда поделим, кто за что отвечает, всё станет просто. А пока что я пальцем не пошевелю!

– Лили, я знаю, что ты сразу невзлюбила её. Я её тоже терпеть не могу! И не я одна… Проще перечислить тех, кому она нравится!

– Я заметила, как ты её не любишь!

– Ты о том, что в первый день я с мужем строила нам всем жильё?

– А, вот как это называется…

– Называй, как хочешь. Чувства тут ни при чём. Твои упрёки справедливы. И только всеобщее голосование позволит добиться реальных изменений. Но на это нужно время, чтобы собрать всех и договориться. И придётся прекратить все работы, остановить всё. И если мы сейчас предложим это, то услышим…

– Расширить энергостанцию!

– Да. И загрузить новые плантации. И достроить туалеты. И тэ дэ, и тэ пэ. И она будет права. Потому что, какой бы сукой она ни была, своё дело она знает. Мы для неё – тупые гражданские. Но она знает своё дело. И оно для неё приоритетно. Поэтому она будет оттягивать остановку работ, снова и снова. И ты никогда не убедишь её в том, что она не права в этом.

– А то! Она будет оттягивать отмену особого режима, потому что это её власть – а кто добровольно отказывался от власти!

– Ты прям как Молескин!