Читать книгу Юрга. Роман - Равиль Ахметшарифович Садыков, Равиль Садыков - Страница 7

Солнце уже высоко поднялось над линией горизонта.

Вернулся Зиянгир, ведя под уздцы двух осёдланных коней: одного – булатного оттенка с чёрной гривой и гнедого жеребца с белой отметиной на лбу. Из-за этой отметины жеребца звали Юлдуз124, а черногривого назвали Кара-ял125.

Подав отцу поводья, мальчик быстрым и ловким движением вставил ногу в стремя и уже через мгновение лихо восседал в седле. Его конь, чуя предстоящую дорогу, потряхивал гривой и раздувал разгорячённые ноздри. А гнедой жеребец, проявляя нетерпение, нервно бил копытом землю. Аиткул, взяв жеребца под уздцы, похлопал ладонью по крупу и коротко произнёс:

– Тор126!

Он уложил в притороченную к седлу сумку снедь, привязал к ней наполненные курдюки с кислым молоком и водой. Затем внимательно осмотрел подпругу, подёргав ремни.

В это время к отцу подбежала дочь и протянула к нему свои маленькие ручки, просясь на руки. Аиткул не мог отказать дочери и быстрым ловким движением подхватил её на руки.

– Карима-кызым127, – прижав дочку к себе, Аиткул звонко поцеловал её в розовую щёчку.

Девочка громко и весело засмеялась. Она обхватила своими руками шею отца и прижалась к его щеке.

– Слушайся маму, – говорил Аиткул. – А я тебе обязательно привезу какой-нибудь күстәнәс (кустяняс)128.

Каждый раз возвращаясь в стойбище Аиткул привозил, кокой ни будь подарок, самому младшему из детей, не важно, что это было: кусок лепёшки или сушёного мяса – оставшихся от обеда. Только сам факт этого уже приносил малышу огромную радость. Обычно вручая подарок, отец говорил, что это подарок от зайчика (ҡуян күстәнәсе) и на лице ребёнка появлялось выражение неподдельного счастья.

Затем он поставил девочку на землю и, вставив одну ногу в стремя, вскочил в седло. Гуляйза подала мужу ружьё, Аиткул перекинул его через плечо. Всякий раз покидая стойбище, нужно было быть готовым к любым неожиданностям.

За спиной Зиянгира висели лук и стрелы в сделанном из грубой кожи колчане. Он внимательно следил за всеми манипуляциями отца. Видя, что тот остался доволен тем, как он справился с его поручением, Зиянгир успокоился, на лице мальчика появилась едва заметная улыбка.

Попрощавшись с Гуляйзой и девочкой, оба всадника, тронув поводья, направили своих коней в степи. Всё это время мирно спавшие у входа в тирмэ две вислоухие собаки вскочили и побежали было за хозяином, но его окрик заставил их остановиться.

– Домой, – приказал он собакам.

И они, подчиняясь его команде, вернулись на свои места.

Кони медленно, как бы нехотя, зашагали в степь. Обернувшись, Зиянгир увидел, как мать и сестра, взявшись за руки, смотрят им вслед. Он помахал им рукой и, пришпорив своего коня, пустил его вначале мелкой рысью, а затем галопом.

Проскакав какое-то расстояние быстрым галопом, всадники пустили своих коней шагом, чтобы не слишком утомлять животных. Путь предстоял неблизкий.

Давно спряталось за горизонтом их стойбище, и день близился к полудню. Высоко над головами в голубом бездонном небе, раскинув свои большие крылья, плавно кружил коршун, высматривая добычу, он словно плыл, несомый воздушным потоком. Над ними проплывали белые, как зимний снег, лёгкие и искрящиеся на солнце облака.

Выстроившиеся у своих нор суслики, едва завидев всадников, начинали издавать короткое и нервное посвистывание, оповещая этим свистом своих соседей о приближающейся опасности.

Вдалеке появилась лиса, отыскивающая в высокой траве мышей-полёвок – излюбленное своё лакомство, но едва ветер донёс до её чутких ноздрей запах приближающихся людей, как она, махнув пушистым хвостом, юркнула в сторону и скрылась из вида, причём так ловко и быстро, что нельзя было заметить, куда она убежала. Зиянгир уже был готов погнаться за ней, но отец остановил его.

– Не стоит, – сказал он и пояснил: – Лису нужно бить зимой, когда у неё отрастает тёплый подшёрсток. Сейчас у неё мех плохой. Зря только погубишь. Помни, нельзя убивать животное, если в этом нет необходимости. Природа кормит нас.

Аиткул и Зиянгир уже несколько часов ехали по степи. По дороге они заехали осмотреть новое место для стоянки. Уезжая на самые дальние от зимовья пастбища, башкиры всё время меняли стоянку, с каждым разом приближаясь к зимнему жилью. У семьи Аиткула было несколько стоянок, и, всякий раз переходя на новое место, хозяин должен был убедиться, всё ли у него в порядке, не следует ли подправить юрты и загоны для животных. Осмотрев стоянку, Аиткул решил, что она пригодна для жилья. Нужно было кое-что починить, но в общем он остался довольным.

Всю дорогу опытный кочевник внимательно осматривал местность. Он словно к чему-то приглядывался, примечая только ему заметные знаки. Степь была его домом, знакомым с младенчества. В этой степи пас табуны его отец. Аиткул помнил, как он терпеливо наставлял его, обучая премудростям кочевой жизни. А отца учил его отец, дед Аиткула, и многие поколения его рода постигали премудрости жизни у своих отцов. И эта непрерывная связь поколений тянулась на протяжении многих веков с того времени, как первые башкиры вступили на эту благословенную землю, дарованную им Всевышним. Землю, завещанную им великим воином – батыром129 Уралом130, легенда о котором из уст в уста, от старшего к младшему передаётся многими поколениями башкир.

– Сделаем здесь привал, – указал Аиткул на поляну у опушки небольшой рощи, раскинувшейся на пригорке. – Нужно дать отдых коням. За теми холмами наш табун.

На горизонте виднелась гряда, состоящая из нескольких холмов.

– Соберём табун и перегоним его ближе к стойбищу…

Зиянгир с удивлением посмотрел на отца, его решение показалось ему странным.

– Мы только недавно их перегнали сюда, здесь много сочного травы. У стойбища его почти не осталось.

Аиткул не стал рассказывать сыну о терзавших его сомнениях и предчувствиях.

– Сделаем так, как я сказал, – твёрдо заявил он. – Сделаем привал и отправимся собирать табун.

Спешившись с коня, Аиткул отвязал от седла курдюки с кислым молоком и водой, достал из сумки узелок со снедью и сложил всё это на траве. Ослабив подпруги коней и стреножив, они отпустили их свободно пастись на лугу. Найдя тенистое место под деревьями, расположились на привал. Присев на траву, Аиткул смотрел на небо, на проплывающие над его головой тучи, в воздухе запахло приближающейся грозой.

– Скоро пойдёт дождь, – сказал он, обращаясь к сыну. – Нужно будет поторопиться, чтобы не попасть в грозу.

Попасть в грозу в степи не предвещало ничего хорошего. Разбушевавшаяся стихия пугала степняков, вселяя в них первобытный ужас.

Перекусив просяной лепёшкой, кусками вяленого мяса, запили еду айраном131. Затем, откинувшись на спину, оба растянулись на траве: нужно было дать телу короткую передышку и отдых коням.

Но едва они это сделали, как до них донёсся звук, который заставил обоих вскочить на ноги и напрячь слух.

Звуки доносились из-за рощи, с дальнего её конца.

– Там люди, – прошептал Зиянгир, указывая в сторону, откуда доносились голоса. – Всадники, – уточнил мальчик, в его голосе слышалось напряжение.

Отец утвердительно покачал головой и сделал знак, чтобы Зиянгир молчал. Положив руку на спину сына, Аиткул стал пригибать его к земле. Распластавшись на траве, они старались внимательно вслушиваться в слова, но из-за неблизкого расстояния трудно было разобрать, о чём говорят незнакомцы.

– Эти люди пришли не с добрыми намерениями, – тихо промолвил Аиткул.

Внутренний голос подсказывал ему, что всадники появились здесь неспроста и встреча с ними не могла сулить ничего хорошего.

– Нужно незаметно добраться до лошадей, – сказал он сыну.

Они, стараясь не шуметь, стали ползком двигаться в сторону пасущихся коней. Распутали их и наскоро подтянули подпруги.

– Скачи в стойбище и предупреди всех о чужаках, появившихся в степи, – велел сыну Аиткул, когда оба оказались в седле. – Двигайся вдоль холма, чтобы оставаться незаметным.

– А ты?

– Я хочу проследить, куда они направляются.

Зиянгир попытался возразить, но отец резким жестом оборвал его. Мальчику не оставалось ничего другого, как подчиниться воле отца, но едва он успел отъехать, как за его спиной раздались выстрелы. Обернувшись, он увидел клубы белого облака, поднимающиеся к небу, и скачущего в его сторону отца, а за ним – несущихся вдогонку всадников. Одетые в поблёскивающие на солнце доспехи, в остроконечных шапках с развивающимися на конце красными кистями, обнажив сабли и копья, они мчались вслед за Аиткулом, пытаясь настигнуть его.

– Скачи! Скачи! – закричал отец, пришпоривая своего коня.

Тело его сжалось, и он почти слился с животным.

Зиянгир сильно ударил пятками коня по бокам, пуская его в размашистый галоп, но едва успел сделать несколько прыжков, почувствовал сильный удар в спину.

Аиткул видел, как выпущенная из лука стрела, разрезая воздух, впилась в спину Зиянгира. Мальчик зашатался, откинулся назад, а затем, подавшись вперёд, повалился на холку лошади. Руки Зиянгира бессильно повисли, выпуская поводья. Вторая стрела, вонзилась в круп его коня, и тот, резко присев от боли, стал валиться набок. Аиткул успел, приблизившись к ним вплотную, ухватить сына за сапан и сильным рывком перекинул его через седло своего гнедого жеребца. Всю свою боль и отчаяние он обрушил на своего ни в чём не повинного коня. Всадник бил плетью с такой силой, что бедное животное от боли рванулось всей своей мощью вперёд, а хозяин всё продолжал нещадно хлестать его по бокам.

Конь Аиткула нёсся вперёд, стараясь уйти от погони, его копыта тяжело били по земле, вырывая из неё чёрные комки, летящие во все стороны. Аиткул слышал, как за его спиной кричат преследователи и тяжело дышат их кони. Но чувствовалось, что животные загнаны от долгого перехода, в то время как гнедой жеребец Аиткула был полон сил, и вскоре они стали отставать. Но погоня продолжалась.

Аиткул лихорадочно обдумывал, как оторваться от своих преследователей. Ему были хорошо знакомы эти места. Резко свернув с дороги, он направил коня в сторону видневшегося невдалеке леса. Аиткул знал, что за лесом есть глубокая ложбина, в которой они смогут укрыться. Он с ещё большей яростью стал пришпоривать своего коня. От бешеной скачки круп жеребца стал влажным, а по краям губ выступила пена.

Доскакав до леса и углубившись в него, он быстро свернул в сторону и направил коня к знакомой ложбине. Густые заросли скрывали её от посторонних глаз, и незнакомому с этими местами человеку было трудно что-либо различить. Оставалось только притаиться и надеяться, что преследователи пройдут мимо.

Аиткулу повезло. Укрывшись в ложбине, он по стуку удаляющихся копыт определил, что враги не заметили их и проскакали дальше.

В это время над самой его головой сверкнула молния, и страшный грохот разнёсся по степи. Чёрные тяжёлые тучи закрыли всё небо, будто ночь опустилась на землю. Уже в следующее мгновение на него обрушился поток воды с неба. Гонимые ветром крупные капли дождя били прямо в лицо. Впервые в жизни степняк испытал радость при раскатах грома и ярких всполохах прорезающих воздух молний. Разбушевавшаяся стихия дарила им шанс на спасение.

Но не следовало себя тешить преждевременной надеждой, что преследователи, пройдя мимо, не захотят вернуться. Рано или поздно они догадаются, что, скорее всего, Аиткул где-то укрылся, и, не желая упустить добычу, обязательно начнут его искать, вернувшись к тому месту, где они потеряли его из виду. Они постараются отыскать следы от копыт его лошади. Но природа была на его стороне, дождь уже успел размыть все следы.

Действительно, преследователи вернувшись, пытались отыскать следы, громко ругаясь и о чём-то споря, но так и не найдя их, пришпорили своих коней и умчались дальше в степь.

Аиткул молитвенно вознёс к небу руки и произнёс:

– Аллах акбар132.

Переждав какое-то время и убедившись, что опасность миновала, Аиткул осторожно вывел своего коня из ложбины и пришпорив направил его к стойбищу.

Едва завидев приближающуюся фигуру отца, Сагит почувствовал, что случилось что-то неладное.

– Атай… – он хотел о чём-то спросить отца, но Аиткул не дал ему договорить.

Спрыгивая с коня, Аиткул, стащил с лошади тело Зиянгира и передавая его на руки Сагита произнёс:

– Нужно будет сообщить соседям, что в степи появились чужаки.

Зиянгира быстро внесли в юрту и аккуратно уложили на разложенные шкуры. Одежда вокруг раны обильно пропиталась кровью.

В первую очередь нужно было извлечь стрелу, но неизвестно, как глубоко она вошла в тело, а любое неверное действие могло стать смертельным для мальчика. Немного поразмыслив, Аиткул решился, у него не было выбора. Сильно прижав ладонью рану, другой рукой ухватившись за стрелу, он одним рывком извлёк её из тела сына. Зиянгир застонал, он потерял много крови и сильно ослаб, у него не осталось сил, чтобы закричать. Теперь нельзя было медлить, следовало перевязать рану и сделать всё, чтобы остановить кровь. Оставалось только ждать, уповая на милость Всевышнего и на силы молодого организма Зиянгира.

Тем временем снаружи стихия набирала силу. Ветер сотрясал юрту, было слышно, как капли дождя бьют по пологу. Временами яркие вспышки молнии освещали пространство, воздух разрывался громовыми раскатами, казалось, будто земля раскалывается пополам.

Аиткул с женой сидели возле раненого сына в слабо освещаемой горящей лучиной юрте. Гуляйза, сидя у изголовья, обтирала платком выступавшие капли пота со лба мальчика, рядом с матерью, прижавшись к ней, затаилась маленькая Карима. Женщина тихо плакала и едва слышно причитала, прикрывая краем головного платка рот.

– Не плачь, мать, – старался успокоить жену Аиткул. – На всё воля Аллаха. Он добр и не позволит нашему сыну умереть.

В это время полог юрты слегка приоткрылся, и в образовавшийся проём, тяжело дыша, протиснулась чёрная тень. Аиткул не сразу разобрал, кто это был, только когда свет горящей лучины осветил лицо вошедшего, он узнал Авдея.

Не говоря ни слова, тот опустился на подстилку возле Зиянгира и стал рассматривать раненого. Затем он повернулся к Аиткулу и изрёк:

– Его нужно к лекарю133.

Из всего сказанного башкир смог понять только слово «лекарь», которое он слышал, когда был на службе у русского царя. Он знал, что означает это слово, но где в степи найти лекаря? Единственное место – это Уфа. Но путь в город неблизкий, а теперь ещё может быть сопряжён и с большой опасностью.