Читать книгу Юрга. Роман - Равиль Ахметшарифович Садыков, Равиль Садыков - Страница 9

Детство Алмабики закончилось неожиданно.

Однажды к ним на летнее стойбище, в самом начале лета, приехали незнакомые люди.

Первым заметил приближение всадников её младший брат.

– Атай! Атай! К нам кто-то едет! – закричал он, едва на горизонте замаячили чёрные точки. Молодые глаза сумели быстрее других разглядеть незнакомцев.

Он стремглав бросился к загону, где работал его отец Рахманкул. Жена Рахманкула Минлибика в это время хлопотала по хозяйству. Длинным шестом в продолговатой, вырезанной из цельного куска дерева ступе она взбивала масло, но услышав слова сына, быстро выпрямилась во весь свой рост и, прикрыв ладонью глаза, чтобы солнце не слепило её своими лучами, стала всматриваться в даль.

На горизонте показались четверо всадников. Вглядевшись, женщина узнала в одном из них старшину Шарипа, в другом – его сотника Нуркея, рядом с ним – Аиткул, сын Давлеткула из соседнего аула137, четвёртый всадник, выглядевший намного моложе других, не был ей знаком.

В это время из загона вышел муж, сорвав пучок травы у ограды, он стал вытирать ею свои руки.

– Рахманкул, к нам едут какие-то люди, – сообщила жена.

Хозяин стойбища, как и жена, прикрыв ладонью глаза от яркого солнечного света, всмотрелся в даль.

– Шарип, а с ним ещё трое. Минлибика, отведи Алмабику в дальнюю тирмэ, – сказал Рахманкул, когда его глаза более отчётливо стали различать приближающихся всадников. – И вынеси кумыс138 для гостей.

Минлибика без лишних расспросов выполнила указания мужа, она понимала, что сейчас не время для разговоров. Подойдя к дочери, взяла её за руку и быстро отвела в крайнее жилище, которое находилось чуть поодаль от главной юрты.

– Сиди тихо, – сказала мать, приказав не показываться во дворе, пока её не позовут.

– Мама, а кто эти люди? – не удержалась и спросила Алмабика.

Мать посмотрела на дочь. Алмабика уловила во взгляде матери какую-то тревогу. Но женщина, не промолвив ни слова, набросила на голову платок, вышла из юрты, плотно задёрнув полог, служивший завесой.

Рахманкул всего лишь несколько лет назад появился в этих местах, взяв в аренду небольшой участок земли. Он перебрался в эти края из-за Урала. Что заставило его покинуть родные места и отправиться на чужбину со всем своим семейством, никто не знал, а сам Рахманкул ничего о себе не рассказывал. Налаживать жизнь на новом месте нелегко, но Рахманкул был не из тех, кто готов быстро сдаться. Он работал не покладая рук.

У Рахманкула и его жены Минлибики было двое детей: сын и дочь. Говорили, что дочь Рахманкула Алмабика растёт завидной невестой. Но отец всячески оберегал её от посторонних глаз.

Подъехавшие к тирмэ Рахманкула всадники быстро спешились с коней, привязали их к изгороди, сложенной из длинных прутьев куста орешника, переплетённых между столбами, вбитыми в землю. Рахманкул на правах хозяина первый направился к гостям и стал приветствовать их, одного за другим, начиная с самого старшего и почтенного.

Шарип – местный староста, батыр, тархан, богаче его не было ни одного человека в округе. Рахманкул жил на земле, которая принадлежала Шарипу.

Люди всякое говорили об этом человеке, поговаривали даже, что у Шарипа есть дом в Уфе, невиданное по тем временам богатство, которым не мог похвастаться ни один из башкирских старшин – тарханов. Не брезговал Шарип и питейными заведениями, сам держал несколько винокурен и кабаков, где людям предлагали шайтан-воду139. Характер старшины был тяжёлым и непредсказуемым. Многие пострадали от него, были такие кого он согнал с их вотчинных земель, обманом и хитростью отбирая у них имущество, делая их типтярами140, вынужденными скитаться в поисках лучшей доли.

Шарип не жалел ни чужаков, ни соплеменников. Этот человек никогда не упускал своей выгоды, он, как хитрая лисица, любившая забраться в чужой двор, думал только о своей наживе, и Рахманкул понимал, что если уж Шарип появился в его стойбище, то это не могло предвещать ничего хорошего для него. Значит, почувствовал старый лис какую-то выгоду.

Но обычай требовал не встречать приезжих расспросами. «Вначале прими гостя, дай ему возможность отдохнуть и освежиться с дороги, а лишь потом занимай его расспросами», – таков был неписаный кочевой кодекс.

– Ас-саляму алейкум141 – сказал Рахманкул, протягивая обе руки Шарипу.

– Ва-алейкум ас-салям142 – отвечали гости, подходя к нему и пожимая в ответ протянутые руки Рахманкула.

– Һаумыһығыҙ (хаумыхыгыз)143, уважаемый Шарип-агай144?

– Һаумы (хаумы)145, Рахманкул, – поприветствовал хозяина Шарип. – Вижу, ты весь в заботах по хозяйству. Скоро разбогатеешь, станешь баем146, – он прищурил свои маленькие глазки на вытянутом скуластом лице с маленькой жиденькой бородкой на тяжёлом почти прямом подбородке и захихикал. Его нос был похож на клюв коршуна, выискивающего добычу, а внутри его маленьких слегка прищуренных глаз скрывался пугающий блеск. Глядя в эти глаза, все, с кем он общался, ощущали лёгкий холодок, скользящий по спине, будто тоненькая змейка скользнула вдоль по позвоночнику. Но Рахманкул попытался справиться с охватившим его волнением и ответить гостю как можно непринуждённее, чтобы тот ничего не заметил.

– Вы всё шутите, почтенный Шарип-агай, – и, обратившись к жене, добавил: – Жена, угости наших гостей кумысом, пусть они освежатся с дороги. Пройдёмте в тирмэ, там нам будет удобнее. Сейчас моя Минлибика принесёт кумыс.

Он пригласил Шарипа и его спутников в своё жилище, как того требовало приличие. Пологи его были откинуты, и ветер мог беспрепятственно проникать внутрь, принося с собой свежесть и прохладу степи.

– День сегодня жаркий, – начал он разговор.

– Кумыс в этом году должен быть славный. Много ковыля уродилось, – ответил Шарип, принимая приглашение хозяина.

– Да, травы в этом году уродились сочные, – поддерживая беседу, сказал Рахманкул. – Ну а как вы, почтенный Аиткул? Всё ли у вас в порядке, здоровы ли вы, здоровы ли ваши близкие?

– Хоҙай ярҙамы менән (хоздай ярздамы менян)147, всё хорошо, все здоровы, – ответил Аиткул.

– А вы, уважаемый Нуркей, – обратился к сотнику Рахманкул, – здоровы ли вы?

– Спасибо, уважаемый Рахманкул. Всё слава Аллаху.

Перед тем как войти в тирмэ, гости разулись у входа: нехорошо заносить грязь в жилище, таков обычай. Они сняли сапоги и, пройдя внутрь, расположились на разложенных на полу подушках, усевшись полукругом. Сперва принялись за чтение нараспев дуа148, прося Всевышнего сберечь жилище хозяина и его близких от всех несчастий и принести в его тирмэ богатство и благополучие.

– Аллах акбар! – произнесли они все хором по окончании молитвы, обтирая ладонями лицо.

Минлибика принесла каждому из гостей чистые полотенца, а также поставила перед ними деревянный поднос с глиняным кувшином, доверху наполненным кумысом, и несколько пиал. Затем быстро вышла из юрты, прикрывая платком лицо, как того требовало приличие, чтобы посторонний человек не смог его рассмотреть. К тому же, по мусульманскому обычаю, женщине нельзя было находиться в одном помещении с мужчинами. Рахманкул разлил пенящийся прохладный напиток в пиалы и предложил своим кунакам149, протянув чашу по очереди всем гостям, начиная с самого старшего и почтенного.

– Попейте с дороги прохладного кумыса и утолите жажду.

– Хороший у тебя кумыс, – похвалил Шарип, возвращая на поднос пустую пиалу. Он обтёр ладонью губы. – И жена у тебя хорошая, воспитанная. Повезло тебе, Рахманкул, жениться на такой красавице. – От его взгляда ничего не ускользало.

Годы как будто не тронули Минлибику, её стан по-прежнему оставался таким же стройным и упругим, как и в молодые годы, а движения плавными и грациозными. Минлибика не ходила, а плыла.

– Да, – добавил Аиткул, – хорошая жена – это настоящее богатство.

– Я слышал, уважаемый Рахманкул, что в твоей тирмэ есть ещё одна красавица – дочь. Не пора ли ей подыскать хорошего мужа? – поинтересовался у Рахманкула Шарип.

Рахманкул молчал, он уже догадывался, с какой целью появились в его стойбище эти люди. Они приехали к нему, чтобы сосватать его дочь.

Всякий раз при мысли, что однажды ему придётся расстаться с Алмабикой, его сердце начинало щемить от боли. Он любил свою маленькую звёздочку – так иногда он называл дочь. Но рано или поздно это должно было произойти. Его дочь должна будет покинуть родной юрт.

– Я тебе так скажу, Рахманкул, люди всякое говорят обо мне. Что Шарип злой. Но когда они обращаются ко мне за помощью, я всегда помогаю. Всем, кто приходил ко мне и говорил: «Шарип-агай, помоги», – я никому не отказывал. Правильно я говорю? – он посмотрел в сторону Аиткула. – Вот и сейчас почтенный Аиткул обратился ко мне за помощью, что нужно его сыну найти хорошую жену, а у тебя дочь, которой нужен хороший муж, и я хочу вам помочь. Другой бы отказал, а я нет. Посмотри на его сына, – он указал в сторону молодого всадника, который за всё это время не проронил ни слова. – Какой красавец! Сын Аиткула Сагит чем не муж для твоей дочери? Пора тебе, Рахманкул, подумать о её будущем. Что скажешь?

Пока говорил Шарип, Рахманкул не проронил ни слова. Ни один мускул не дрогнул на его лице. У Рахманкула был долг перед Шарипом, к тому же он задерживал и выплату ясака. Дело принимало серьёзный оборот, и откажи он сейчас Шарипу, наверняка тот потребует вернуть долг. И Шарип знал, что Рахманкул не сможет с ним расплатиться.

– Дочь ещё слишком молода, – сказал он, собравшись с духом, – уважаемый Шарип-агай. К тому же мы ещё не сделали cыргатуй150. Нужно соблюсти обычай, как учили нас наши отцы.

– Нужно соблюдать обычаи наших отцов, – согласился Шарип, – но зачем тянуть? Сейчас мы его и проведём, – Шарип громко рассмеялся собственной шутке. – Времена сейчас непростые, Рахманкул. Всем сейчас нелегко, а Аиткул готов уплатить за тебя твой ясак и даст за твою дочь хороший калым. Аиткул – хороший хозяин, у него большой табун, есть овцы и коровы, верблюды.

– Но Алмабика совсем ещё ребёнок, – попытался возразить Рахманкул.

– Мы сейчас и посмотрим. Пусть твоя жена приведёт её к нам. Эй, Минлибика, приведи к нам свою дочь. Не надо её прятать от нас.

– Не по-мусульмански это, уважаемый Шарип-агай, нельзя нарушать обычаи.

Вены на шее Рахманкула налились кровью и начали пульсировать от напряжения. Но если уж Шарип что-то решил, то он никогда не менял своего решения.

– А мы и не нарушаем обычаи, сегодня же и прочитаем никах151, и пусть молодые живут счастливо, а нам, старикам, остаётся только свой век доживать и радоваться их счастью.