Читать книгу Осколки жизни - Раяна Люпин - Страница 3

В очередной день непривычного бабьего лета в конце октября, когда листья постепенно падают, дожди раз за разом идут и полет птиц в жаркие страны дают о себе знать, молодой детектив Даниэль Фраус сидел в машине, разглядывая каждого идущего по насущным делам прохожих. Причмокивая языком и довольно бормоча под нос неприметные детали, он отмечал, что брюнетка в трикотажном пальто – очень милая, или группа детей в одинаковых дождевиках – забавные. Сенсорный телефон с разбитым экраном лежал возле водительского кресла. Звонков и сообщений нет, он не желал проводить время в социальных сетях, окунувшись на сайтах, заявляющих о слухах мировых звезд или, будто вкопанный, глазеть на сумасшедшие эксперименты людей. А все потому, что ровно в половину первого, цветочный магазин «Jardin de fleurs»1 открывался всему миру.

Именно хозяйку магазина Даниэль ждал, как верная собака, которую бросили на произвол судьбы. Он заметил её неделю назад, на том самом месте, где сейчас терпеливо греется в машине и осматривает местность. В тот роковой день детектив жаловался на мир, а весьма громкие возмущения о несправедливости и проклятия неистово доносились из его рта. Причиной напыщенного недовольства стал один случай: на работе настроение ему подпортил самовлюбленный коллега Гарри Томпсон, ибо, видите ли вы, недавнее дело, которое горе-коллега с «энтузиазмом» расследовал, оказалось простым: несмышленые подростки украли деньги с продуктового магазина. Но Даниэля злило самодовольство коллеги, то, как он притворно относится к другим, хотя в тайне завидует каждому.

«Хорошо, что камеры существуют, потому что Гарри – тупица» – такое насмехательство над низостью разума Гарри помогло укротить пыл Даниэля.

С первого, невинного взгляда на это восьмое чудо света (да, Даниэль заядлый романтик), там, внутри, нечто зашевелилось и давало отпор чувствам. Оказывается, у самого закрытого человека есть самое беззащитное сердце.

И вот, она приходит, с изящной походкой, одетая в изумрудное платье и кирпичного цвета длинной куртки. Красивая. Даниэль долгое время пытался с ней заговорить, однако ему мешала то ли не свойственная ему растерянность, то ли легкая небритость или не те штаны, футболка, да в целом не тот день.

Он верил, что судьба поступает с тобой как захочет, учитывая твои грехи, совершенные в далеком прошлом. Поэтому переживал за их предстоящую встречу когда-то в будущем.

Влажный и чистый воздух наполнял легкие снова и снова, будто расслабляя весь организм, убирая тяжкую усталость вместе с острой головной болью, которая мешает задуматься о бесконечном странствовании человека, далеком будущем и странной жизни. Ему нравилось это. Нравилось, как в родном городке Болест-Вилле частенько погода хмурая и безжизненная, как капли сильных ливней очищают асфальт, дома, людей от прилипшей грязи.

Когда в календаре следующий день двадцатое октября, жители мирно готовятся к городскому торжеству вместо Хэллоуина – «Красный календарик». Каждый домик украшают разноцветными лентами, бумажными тыквами и привидениями. Вообще-то, обязательных правил декорирования здесь нет, нужно только воображение и трудолюбие. Принято ещё разгуливать под луной, в традиции входило делать якобы плохие поступки, то есть не дарить сладости (как бывает в Хеллоуинскую ночь), портить украшения и многое другое, что придет на ум.

Деревья тоже не остаются без внимания, на них и удерживается весь смысл неформальных праздничных дней: издавна считалось, что они главный городской символ, означающий стойкость, развитие и единство. Хотя глядя на жителей, красочное полотно безобразно пачкается черными пятнами реальности, которые с течением нового года уродуют Болест-Вилл. Это маленький город со своими большими особенностями.

На улице бегали люди, точно муравьи, трепетно готовились к последней возможности отпраздновать со стаканом крепкого алкоголя, пока раскиданный мусор после «Красного календарика» метал вместе с собой пыль, словно перекати поле, и окутывал зловонным запахом кривые переулки.

Даниэль проживал в одноэтажном доме неподалеку от центра, скорее всего, не придерживался шумных компаний и вечеринок, но любил «торжествовать» всякие дни в календаре, которые должны были праздноваться для приличия. Он приспособился к жизни холостяка, однако не был таким в капризной и балованной молодости, где, будучи душой компании, девушки вмиг влюблялись в него.

Даниэль в последнюю ночь семнадцатилетия кое-как размышлял о будущей взрослой жизни, считая её нечто неизведанным и страшным. Но впрыгнув в пучину ежедневной работы, оплаты счетов, разговорами с соседями, ходьбы в супермаркеты и неприятным настраиванием личной жизни – убедился в своем мнении о той горбатой старушке с неприятным лицом, зовущую себя «Путь до конца».

Внезапно, охрипший голос полицейского отвлек от раздумий, сообщая, что нашли жертву: рот плотно заклеен скотчем, ноги туго обмотали веревкой, а височной части головы обнаружена колотая рана.

Эта новость довольно шокировала и заинтересовала мужчину – не каждый день такое увидишь. Он не растерялся, сразу спросил адрес и приказал, чтобы труп еще не увезли с место происшествия.

Маленькое, но с виду уютное жилище окружало множество полицейских машин. Любопытные соседи, пробегали мимо и хотели узнать, что случилось, но им преграждал путь крики облысевшего старичка в полицейской форме, угрожающий еще дубинкой: «Здесь делать нечего! Уходите живо!». Даниэль встретился с коллегами, обменялся пару фраз и зашел в дом, где покоится холодный ужас и зверская жестокость.

На широкой кровати, где была белоснежная, как первый упавший снег, простынь, лежала неподвижная туша сероватого цвета. Русые волосы девушки наполовину окрасились в ярко-бордовый цвет, кровь текла тонкой струей. Оцепеневшая рука, которая в миге страдальческой агонии хотела дотянуться до телефона, опустилась, касаясь бледными кончиками пальцев пола, лицо замерло в предсмертном страхе. Большие и фиолетовые синяки от веревки портили вид ухоженных ног, а скотч вовсе оставил мерзкий, липкий след на её пухлых губах. Карие глаза стали стеклянными. Они теперь никогда не увидят мир.

В комнатах, даже в крошечной гостиной, проскальзывало ощущение безысходности и угнетения, будто хозяйка отчаянно пыталась скрыть под незримой вуалью порядка, чистоты и внутреннего равновесия все угнетающее одиночество, неопрятность и грязь: запиханная одежда в шкафах, лежащая верхняя одежда у входа, едва прогрессирующая плесень, прикрытая едва заклеенными обоями.

Вдруг Даниэль заметил оторванный листок возле рабочего стола пострадавшей. Казалось, его специально так спрятали среди ненужного хлама, чтобы его не сразу нашли.

А может, это её? Детектив так не считает: иногда, в процессе преступного деяния, маньяки оставляют индивидуальный след, словно художник взмахивает кисточкой, ради конечного штриха в безупречном шедевре. К тому же, на обрывке бумаги был написан стишок:

Некоторые участки заляпаны каплями крови, а буквы прописаны неаккуратно, местами даже непонятно, вероятно автор нарочно хотел запутать читателя. Но, внимательно приглядевшись, становится ясно, что человек торопился, дабы быстрее сбежать. Эгоист? Пианист? Кого имел в виду создатель «произведения»?

– По нашим сведениям, умершую зовут Элизабет Беркферст, ей двадцать один год. Родителей нет в живых, однако, есть брат – Джордж Беркферст, – в участке детективу рассказали про постановления судмедэкспертов, что девушка пролежала в доме целых шесть часов, а нашла труп лучшая подруга – Саша Линкольн.

– Надо допросить Сашу, к тому же, мне нужен контактный телефон Джорджа Беркфеста, – заявил Даниэль, тщательно рассматривая фотографии Элизабет.

На одном снимке крошка Лиззи, (возможно, так называла её мама), радовалась клубничному пирогу, приготовленному в честь ее шестилетия. Рядом с ней, ярко улыбался мальчишка, держа в руках гигантский, для этих худых рук, подарок, обвернутый в глянцевую розовую обертку. Задний фон тоже отличался необычайной красотой: чистое голубое небо, деревья испепеляли картинку малахитовым цветом, и отец искривил лицо в смешную рожу.

Для некоторых зануд глава семьи испортил фотографию, однако для Даниэля вся эта семейная суматоха облучала всё вокруг теплыми и мягкими оттенками, не смотря на то, что эту вещь со своей историей, нашли в мусорной корзинке. Ностальгия. Детектив ненавидит это чувство.

Он моментально погружается в очаг памяти, раскрывает ту самую пыльную книжечку с потрепанной обложкой, где видит отрывки бытия. В возрасте восемнадцати лет, когда вот-вот начинается взрослая жизнь и учеба в другом городе, он теряет главную поддержку всех его действий, переживаний – папу. Вечерний звонок в дверь. Перед порогом стоит совсем незнакомый человек, поделившийся ужасной новостью, которая разрушит счастливое представление о мире.

Реальность слишком жестока и несправедлива.

***

На следующее утро Даниэль Фраус допросил брата и подругу Элизабет. Вели они себя обычно, без намека на то, что они причастны к убийству.

– В последнее время, я не особо ладил с сестрой, – говорит Джордж. – Она часто выпивала, у неё была депрессия, думаю.

– Думаете? – сапфировые глаза удивленно покосились на него.

– Ну-у-у, детектив, Элли стала закрытой после смерти матери. Я… извините, – мужчина скорбно закрыл лицо руками, прячась от настигнутых врасплох проблем.

Джордж Беркфест точная копия сестры: те же янтарные глаза, острые скулы, русые волосы, только живой. Он – единственный родной человек не смог помочь Элли – это вставило в ступор.

– Она видела весь мир как серую массу, она жила в сказочном мире, не испытывала ни какому человеку каплю малейшей симпатии, больше не смеялась, – сквозь горючие слезы продолжает Джордж.

Печально осознавать, что ты жил счастливо, но один щелчок судьбы изменила ход событий, и ты стоишь здесь – на пустой дождливой улице, кричишь кому-то в пустоту, хотя тебя не слышат.

– Мне жаль, – в голосе Даниэля проявлялись нотки обеспокоенности и грусти.

Он перевёл взгляд на пол от смущения, потому что не умел поддерживать людей.

Схожие показания дала Саша Линкольн, да отличались тем, что она нашла мертвую подругу совершенно в нелепой ситуации: заползла к ней домой для того, чтобы радостными возгласами сделать «сюрприз», однако при виде мертвой Элизабет, продуманное перешло на истошные крики.

Спокойную мелодичную песню исполнял чрезвычайно миниатюрный крапивник. Размахивая своими крылышками, птица летит вверх, исчезая в высоте, но не прекращающее пение легко смешивается с грубоватыми звуками легковых машин. Безветренная погода приятно удивила Даниэля, потому что он мог снять ненавистную куртку и облегчить свои легкие промозглым воздухом.

Солнечные лучи искоса падали на землю, пожелтевшие листья якобы замерли на месте, а на лице появляется небольшая усмешка. Детектив перебирает все мысли, которые скапливались годами, начинает задуматься о чьи-то моральные и философские уроки, о целях, о мечтах, о себе.

«Каким я стал бы человеком, если чего-то не пережил?», – проносится, словно напряженная стрела, летящая во все сто метров в секунду. Как было бы в мире, если в ней не присутствовал негатив? Слишком скучно или слишком наивно. Понятия «добро» и «зло» казались ему ненужные в обществе. Есть только золотая середина.

1

«Цветочный сад» (фр.).