Читать книгу Заметки. 2020 - Роман Арзянцев - Страница 3

Мне всегда было интересно, что случилось бы, если бы Рузвельт жил, чтобы осуществить свою мечту об ООН и Ниихау. Согласится ли семья, которая в течение последних 125 лет владела этим самым западным из Гавайских островов, продать или сдать его в аренду ООН? Поскольку их никогда не спрашивали, это бесполезный вопрос. Однако вся эта история – для меня – просто создает атмосферу таинственности, очарования мистики и мифов о том, чем во многом является последним гавайским островом: Ниихау.

В 1956 году, когда я приехал жить в это другое очень отдаленное и гавайское место – район Большого острова в Северной Кохале – я услышал о Ниихау от гавайца, который жил на пляже в Кавайхае. Эдди был одиноким, одаренным, молчаливым человеком лет сорока, который вырезал из раковин кокоса красивые миски, чашки и вылепленные миниатюрные гавайские гитары. Я часто встречался с ним, когда останавливался в магазине Дои, чтобы купить бензин и продукты на пути к нашему пляжному домику в Пуако. Как и все остальное в Кохале, тогда поездка в те дни была неторопливой. Дороги вдоль побережья пока нет. Это был час езды по горной дороге и вокруг опасных крутых поворотов вниз к Kawaihae. Гавань там еще не была построена. Пальмовая роща, старая деревня и древние соляные пруды были прохладным песчаным оазисом, где сейчас стоят стояки для погрузки сахара, склады, грузовые склады и нефтяные резервуары.

От Kawaihae у нас была еще одна длинная ухабистая поездка в Puako по узкой кораллово-гравийной тропе, которая проходила мимо парка Спенсер, мимо потенциальных зон затопления, где потоки mauka часто каскадом стекали в глубину реки после проливных дождей в Waimea. Тропа, протоптанная по обеим сторонам от глушителей и сломанных осей, проходила мимо пляжа Хапуна, который был тогда длинным пустым участком песка и деревьев киавы, где любой мог разбить палатку и провести несколько тихих дней. До того, как я справился с последними милями, мне нравилось оставаться в магазине Doi’s Store в Kawaihae, чтобы послушать рассказ Генри и Масару Дои и познакомиться с гавайцами, такими как Эдди. Эдди любил находиться на их заправке и рассказывать нам об острове, где он родился и вырос – Ниихау.

«Когда-нибудь я захочу посетить этот остров!» Я сказал ему.

«Вы не можете. Никогда, – категорически сказал он. «Никто не может. Если вы знаете Робинзонов – ну, может быть. Они владельцы. У них есть слово, да? Даже я. Я покинул этот остров. Моя мама, она сейчас мертва. Я не оставил там никого, поэтому я не могу попросить никого посетить. Даже я, это место моего рождения Ниихау, но я никогда не смогу вернуться назад.

«Даже губернатор не может пойти туда без приглашения», – сказал Генри Дои. «Вот почему в газетах они называют его Запретным островом». Он вздохнул. «Должно быть, какое-то хорошее место, может быть.»

«Хорошее место», вздохнул Эдди, и мысль о том, что я не смогу поехать на этот остров, заставила меня жаждать когда-нибудь поехать туда.

Я почему-то думал, что магия государственности в 1959 году изменит многое на Гавайях. Это сделалось. Но это никак не повлияло на Ниихау. Это, однако, привело к тому, что у меня была возможность поехать туда, потому что с государственностью появился новый набор советов и комиссий. Среди них был первый избранный Государственный совет по образованию, и я был в нем одним из двух представителей Большого острова. Наша kuleana – наш особый домен – это государственные школы и публичные библиотеки на каждом из островов.

Когда мы посетили отдаленные сельские школы в Хане, Мауи; в Килохане, Молокаи; на Ланае; и в северной части Кона в Пууанахулу я начал спрашивать, почему мы не можем также договориться о посещении школы в Ниихау. Мой вопрос был настолько постоянным, что мне было поручено обратиться к семье Робинсонов относительно этой возможности. К счастью и неожиданному результату, в октябре 1967 года я почувствовал, что дрожу в предрассветном холоде в половине пятого утра, ожидая в Макавели, Кауаи, в пять утра отбытия старинного десантного корабля времен Второй мировой войны, который был единственным транспортом в Ni’ihau. Мы разделили ограниченное пространство на борту с бочками пои, бочками с дизельным топливом, коробками грузов и ранчо (весь остров – ранчо Нихау) и четырьмя ниихауанцами, которые находились на Кауаи для оказания медицинской помощи.

Даже в лучшую погоду канал Каулакахи не является легким семимильным проходом. Широкоплетный десантный корабль с плоским дном, плывущий по волнам, способствует морской болезни. Лишь немногие из одиннадцати членов Правления хотели рисковать неудобной поездкой. Те из нас, кто был совершенно несчастен все пять часов от Макавели, высадки Робинсона на Кауаи, до посадки Кии на Ниихау. Единственным преимуществом десантного корабля было то, что в нашем пункте назначения он мог скользить по мелкому песчаному дну так близко к берегу, что мы могли без труда выскочить на сушу.

Два ранчо – почтенный, потрёпанный, ржавый – единственные колесные машины на острове, которые ждали нас в пыльной 45-минутной поездке в Пуувайи. Сейчас это единственная деревня на Ниихау, где я предположил, что мой друг Кавайхэ, Эдди, родился и знал, как ребенок. Я думал о нем во время этой ухабистой долгой поездки. Как одна из двух женщин в избранном Совете, мне было предложено поехать в кабине одного грузовика. Мужчины были в пыли на открытой грузовой кровати. Нелегко было ясно видеть в облаках пыли, что наш проход вращался в воздухе, но я продолжал пристально смотреть с одной стороны на другую, понимая, почему Ниихау, Эдди решил поселиться на побережье Южной Кохалы, поскольку он не мог вернуться на свой остров. Все, что я видел, напомнило мне об открытой местности между Кавайхэ и Пуако. Такой же сухой воздух в середине утра. Та же самая красная пыль вздымалась от грузовиков на колеистой тропе, которая служила дорогой. Те же самые деревья с колючими деревьями киавы, с их скрипучих ветвях падает сладкая желтая фасоль, которую собирали кохала, чтобы кормить своих цыплят и свиней.

Однажды мы миновали место, где росли несколько растрепанных кокосовых пальм. В другом месте я впервые увидел повсюду в глубокой яме, выровненной по камням, деревья бредфрута, чтобы их плоды можно было легко собирать с уровня земли. Как и в случае старой тропы от Каваихаэ до Пуако, не было никакого вида на море, никакого ощущения пребывания на острове. Натолкнувшись, у меня возникло такое же ощущение, как когда я ехал по старой ухабистой дороге в Пуако. Похоже, все должно состоять из пыли, деревьев киавы и песчаной бесплодной почвы. Большое различие в этом путешествии Ni’ihau состояло в том, что кое-где мы увидели несколько голов крупного рогатого скота, а в другом месте поголовье овец. Только когда мы вошли на окраину Пууваии, мы увидели прохладный ярко-синий океан за береговой линией, защищенной дюнами, и почувствовали уверенность в том, что вид на море, кажется, дает нам возможность почувствовать себя на острове как дома.

Дома Пуувайи напомнили мне о все еще гавайских общинах Северной Кохалы Макапала и Ниулии. Каждый дом Пуувайи имел свою веранду и был построен на посту и блокировал фундамент довольно высоко над землей. Каждый выветренный темно-зеленый деревянный дом и просторный двор, отделенный низкой каменной стеной от соседа. Почти в каждом дворе паслась лошадь. В самом центре деревни, в тени огромных, изогнутых деревьев киавы и ограниченных невысокой каменной стеной, находилась церковь Ниихау. На том основании, недалеко от деревянного церковного здания в стиле Новой Англии, увенчанного шпилем, находились три небольших деревянных здания, в которых размещались младшие, средние и верхние классы школы Ниихау.

Все население острова, которое тогда насчитывало около 280 гавайцев, и древний японский пчеловод Синтани, поприветствовали нас. Впервые я услышал только тихую музыку гавайского языка, на котором говорят в Ниихау, и когда-то на этих островах говорили исключительно везде. Впервые я увидел деревню, которая, за исключением Shintani, была гавайской – с мягкими яркими глазами, расслабленным достоинством, спокойной силой и юмором, тонким чувством уединения и в то же время открытостью «E Como Mai’, Алоха. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что, хотя он был этнически японцем, Синтани тоже стал гавайцем. Здесь была атмосфера, которая дала незнакомцу ощущение, что он открыл альбом, страницы которого погрузили его в жизнь столетия назад.

Со смесью ностальгии, любопытства, волнения и удивления я провел следующие три часа в Пуувайи. К двум часам дня мы вернулись на борт десантного корабля, направлявшегося в Кауаи. Не такой изменчивый переход, как утро. Возможно, я все еще был слишком погружен в созерцание всего, что я видел и чувствовал на Ниихау, чтобы быть обеспокоенным морской болезнью.

Я закончил этот первый визит с одной твердой идеей, закрепленной в моей голове. Однажды, однажды, я должен написать что-нибудь о Ниихау. Когда я вернулся домой на плантацию Кохала и в наш дом в квалифицированном лагере Юнион Милл Б, я записал все свои впечатления об этом первом посещении, но я уважал просьбу Робинсона, чтобы мы не давали такие сообщения прессе.

Этот период конца 1960-х и 1970-х годов был политически периодом спасения путем сохранения, с которым я совсем не согласен, но мне любопытно видеть, что он применяется только в тех случаях, когда развитие в любом случае не может произойти. Взгляд активистов был в основном сфокусирован на островах, таких как Ланаи и Нихау, поскольку бетонные, стальные и стеклянные высотные здания поднимались в новых монолитных горных хребтах через пляж в Вайкики, через прекрасные береговые линии, такие как Каанапали и Кихей на Мауи, выступающие вверх по течению. Склоны Макики и растянулись через центр города Гонолулу и вдоль новых автострад. «Сохранение» открытого пространства и экологической атмосферы старых Гавайев было любимой темой тех, кто, как бывший конгрессмен и лейтенант-губернатор Том Гилл, был фаворитом заголовков и историй в двух ежедневных газетах Гонолулу.

Я был встревожен, как и другие менее безумные защитники природы, когда экологически спланированное, ограничивающее население развитие острова Ланаи было глубоко «заморожено» теми, кто хотел иметь возможность жить в лагере в изоляции на пляжах, таких как Хулупоэ. Тем не менее, я не был против, когда в 1969 и 1970 годах Нихау неделю за неделей появлялся на первой полосе губернатора Джона Бернса, опасаясь возможного притеснения тамошнего гавайского населения (все из которых работали на Ниихау ранчо), предложил остров приобрести как государственный парк. В 70-х годах возникла идея, что Ниихау – это рай, ставший тюрьмой. Те, кто принял это, как я позже обнаружил, были людьми, которые не испытали реальность Ниихау и не познакомились с деталями его истории.

Именно это неправильное представление о реалиях Ниихау привело к тому, что губернатор в 1970 году убедил губернатора штата Гавайи купить остров. Предложение Бернса состояло в том, чтобы правительство начало судебное преследование и планировало, чтобы Ниихау был великим, Островным Гавайским культурным парком, где каждый может насладиться отдыхом на природе и осмотром уникального стиля жизни Ниихауанцев. Захваченный этим всплеском политических добродетелей, я, будучи тогда неосведомленным о большей части истории Ниихау, планировал в 1970 году попробовать профиль типа нью-йоркцев о Ниихау вокруг общего вопроса темы: «Можете ли вы спасти на острове таких людей, как вы, спасаете медведя гризли?

Мой энтузиазм привел к получению интервью с губернатором Бернсом, которым я очень восхищался, и которому понадобилось полтора часа, чтобы рассказать мне о своих идеях, мечтах и опасениях относительно острова. Я также взял интервью у Тома Гилла, которому, как оказалось, нечего было сказать о Ниихау. Джим Хант, тогдашний государственный библиотекарь на Гавайях, подумал, что моя идея о профиле на Ниихау была настолько своевременной, что у него были его термофакс копии всех материалов, которые мне могут понадобиться. Оказалось, что это стопка толщиной в несколько дюймов – такого количества материала, который я увидел при первом чтении, невозможно было поместить в статью.

Это также привело меня к подозрению, что я использовал не ту тему, чтобы действительно рассказать историю Ниихау.

Я положил материал в папку с моим отчетом о посещении Ниихау в 1967 году и занялся другими делами. Мне нужно было провести исследование для моей биографии острова Ланаи, и публикация книги в серии двухсотлетия Либерти-Хаус привела к тому, что меня попросили написать историю двухсотлетия Гавайев, которая была опубликована WWNorton, одной из пятидесяти книг в их штате и нации. серии. В 1977 году, будучи избранным членом Совета по образованию, представляющим все Соседние острова (включая жителей Ниихау), мне посчастливилось снова пригласить провести день в школе Ниихау и еще раз открыть эту старую папку, а затем убрать ее.

Наконец, в 1984 году мой друг Джейн Pultz, пресс Pacifica» издатель, дал мне резкий толчок в сторону проведения моего давнего времени намерение писать биографию Ni’ihau. «Почему бы тебе не заняться. Нам это нужно!» она призвала.

Однажды во второй половине дня в Государственном архиве Гавайев я совершенно импульсивно взглянул на то, что они имели в своих карточках под Ниихау. Затем я сделал то же самое в Гавайском и Тихоокеанском зале Государственной библиотеки Гавайев на Кинг-стрит, а также в коллекциях Гавайского миссионерского детского общества и Гавайского исторического общества, которые размещены в просторном читальном зале за Музеем миссионерских домов. Таких сокровищ ждали там, чтобы их добыть! Дома я вытащил свою толстую папку с информацией о Ниихау – журнал двух моих посещений, пачку исследований с термообработкой, вырезки, которые я накопил за многие годы, записи интервью с губернатором Бернсом и Томом Джиллом.

В конце концов я смог посмотреть на этот материал свежими глазами и «умом новичка». Когда я читал журналы ранних посетителей, таких как капитан Кук, я читал увлекательный рассказ Ванкувера о двух девушках из Ниихау, которые были первыми гавайками, посетившими Ноотка-Саунд и Калифорнию, когда я просматривал записи, сделанные на станции Миссии Waimea. На ранних посещениях Нихау я начал видеть драматические очертания истории Нихау – историю, которая восхищает сердце писателя. Популярное отношение поляризации – рассматривать Нихау как тюрьму или рай – для меня стало менее важным. В способе, которым я был ранее слеп, я мог теперь видеть и с точки зрения личного опыта и исторических исследований, что Ni’ihau не был, ни есть.

В 1970 году я обнаружил, что у губернатора Бернса было ощущение, что нихауанцы должны быть как-то «освобождены». Но когда я побывал там в 1967 году и снова в 1977 году, им самим было непонятно, из-за чего государство пытается их освободить. В конце концов, они сказали мне, что они могут покинуть свой остров, если они того пожелают, хотя, если они сделают больше, вряд ли они когда-нибудь смогут вернуться. Тогда, в 1970 году и до сих пор, для тех островитян, которые привыкли к ритму жизни и разнообразию Кауаи, Оаху, Мауи, Гавайев и даже для тех, кто живет на более тихих островах Молокаи и Ланаи, – Ниихау звучит слишком старомодно, слишком отсталый, слишком много под властью своего владельца – работодателей. Для других изоляция Ni’ihau звучит захватывающе, идеально. Гавайские острова этого острова – это среда, которой они завидуют и восхищаются или – романтически – думают, что так и делают. Однако для ниихауанцев Ниихау – это просто дом, место их рождения, остров их предков, самая естественная среда обитания, потому что это то, что они любят, где они живут, все, что они знают.

В своей превосходной статье о Ni’ihau аспирант U.H. Эдвард Степен отмечает, что: «Несмотря на то, что современный мир тронут и оказывает небольшое влияние на него, ниихауанцы по-прежнему непреклонны, чтобы не быть захваченными им. Это особый тип людей, которые любят простые вещи в жизни, вещи, которые наше общество имеет тенденцию постепенно разрушать и в конечном итоге разрушить. Их образ жизни – это удовлетворенность и спокойствие, которое придает большое значение состраданию, уважению и любви к своим собратьям, а не поискам удачи и сопутствующей им жадности, ревности и ненависти».

Конечно, Степьен – идеализированный портрет общества, которого он никогда не видел. Ниихауанцы, исходя из моего личного опыта – хотя и был кратким – поразили меня, как человека, так и все остальным. Они не далеки от ревности или ненависти. Они тоже знают жадность. Степен прав в своем предположении, что это особый тип людей, которые любят простые вещи в жизни, которые любят свой остров, и дорожат гавайским происхождением, которое для них так естественно, и делают это. Ниихау и его люди имеют особую историю.

Геологически этот остров был первым из главных островов Гавайев, извергнутых вулканической активностью вдоль дна океана. Исторически, согласно гавайской легенде, это был первый остров, который посетил Пеле, и первый остров, где Лака, богиня хулы, преподавала куму хулу.

Между 1778, когда капитан Кук провел две ночи в Ниихау, и в 1863 году, когда Элиза Синклер, предок семьи Робинсонов, купила остров по настоянию короля Камехамеха IV, Ниихау был островом, богатым посетителями, многие из которых записали свои яркие впечатления о том, что остров и его люди тогда были похожи. Периодически в течение последних 125 лет изоляция частной собственности нарушалась. Губернатор территории Лоуренс Джадд посетил там большую группу, в том числе любознательного журналиста, в 1929 году. 7 декабря 1941 года посадка японского пилота после нападения на Перл-Харбор писала о Нихау в заголовках газет через всю территорию Соединенных Штатов. С 1944 года до начала 1950-х годов на острове находился небольшой отряд береговой охраны, хотя с предупреждениями не вступать в дружеские отношения с дружественными жителями.

В октябре 1967 года передовая статья в Звездном бюллетене Гонолулу призвала сохранить Ниихау, и вещи там «остались как есть» – передовая статья, которая подтвердила миф о том, что Ниихау был каким-то нетронутым, нетронутым, замороженным во времени островом. В этой книге я надеюсь развеять этот миф для читателей, чтобы они смогли испытать изменяющуюся природу Ниихау и его народа на протяжении многих лет из древнего гавайского вождя, через королевство Камехамеха и его свержение группой американских бизнесменов, которые правили как Республикой Гавайи до их ожидаемой аннексии со стороны Соединенных Штатов в 1898 году. Я также надеюсь сообщить, что в течение территориального периода Гавайев и теперь в государственности, по-своему уникальным образом, Ниихау остается последним «гавайским» островом, единственное место, где частная собственность использовалась как замечательный вид управления и доверия.