Читать книгу Взгляд во вне. 13-й аспект понимания - Роман Николаевич Адерихин - Страница 17

По своей сути все есть взаимодействие. Каждое отдельное понятие состоит из набора взаимодействий, реализующихся и складывающихся при различных жизненных обстоятельствах. Например, понятие «вопроса» реализуется во взаимодействии смысловых составляющих «желания», «удовлетворенности» и «возможности реализации смысловой составляющей ответа», который потенциально может быть использован в своих дальнейших целях индивидом.

Взаимодействие такой категории, как «дальность», реализуется в уменьшении видимого предмета, и, наоборот, взаимодействие «близости» характеризуется увеличением и т. п. То есть компоненты дальности и меньшего размера реализуются в определенном взаимодействии, воспринимаемом нами.

Из данных примеров можно сделать вывод о том, что существуют, так сказать, объективные явления, состоящие из взаимодействий и движимые определёнными законами, и взаимодействия, отраженные в абстрактной категории понятия, тесно связанные с институтом языка и всего, что в него входит, то есть взаимодействия внутренние, или субъективные, и взаимодействия как факторы влияния на то, что воспринимается или исследуется.

Взаимодействие понятий дает результат, фиксируемый нами как факт. Так, выражение «земля круглая» есть единичный факт взаимодействия понятий «земля» и «окружность». Единичный факт восприятия понятий обладает своим набором взаимодействий. Именно посредством тождества взаимодействий мы можем говорить об апостериорности и полезном взаимодействии понятий, выраженных в предложении. Так, понятие «земля» состоит из взаимодействия «формы», «суши», «воды», «воздуха» и т. п. Понятие «круглый» состоит из взаимодействия формы состояния того, что мы понимаем под кругом и т. д.

Абстрактные идеи, порожденные восприятием формы выражения пространства и времени, создают возможность восприятия и фиксации различных предметов и явлений посредством различных понятий, взаимодействие которых происходит так, что к смысловым понятиям, характеризующимся плюралистической составляющей атрибутивных свойств, прибавляется такое состояние, присущее данному виду предмета, явления, как уникальность.

Именно уникальность порождает возможность.

Уникальность восприятия и уникальность предмета, явления, фиксации этого уникального состояния. Уникальность состояния фиксируется уникальностью субъективного восприятия и компенсируется в акте коммуникации с другими субъектами посредством возможного, относительно возможного и невозможного. Например, фраза «земля квадратная» есть не что иное, как выражение невозможного на 100 % состояния в акте восприятия и коммуникации субъектов восприятия, однако утверждать о потенциальной и объективной невозможности существования такого явления не представляется возможным ни на один процент.

Таким образом, можно выделить взаимодействие компонентов системы и взаимодействие свойств и состояний системы, воспринимаемой нами вне акта невозможного или произвольного.

Так, глядя на люстру, мы воспринимаем ее как таковую в ее целостности. Говоря о ней, мы выражаем ее в понятии (люстра), репрезентующем ее как объект в его конечном факте фиксации. Затем, начиная концентрировать свое внимание, расширяя рамки восприятия, возводя их в итог объяснения, мы изучаем компоненты, из которых данная люстра состоит в их единичности, отдельности и уникальности. Мы, таким образом, выделяем такие ее составляющие, как цепь, на которой она висит, стразы и другие компоненты. При этом акт нашего восприятия люстры как целостности может также с достоверностью концентрировать свою интенцию, например, на железе, стекле, пластике и т. п., то есть том, из чего состоит люстра. Также акт нашего восприятия может быть сконцентрированным на том, из чего состоят ее компоненты, так как люстра может состоять из ее компонентов, а не из того, из чего состоят сами компоненты.

Возникает вопрос: выступают ли существенными те компоненты, из которых создается образ люстры, или же те компоненты, из которых данная люстра сделана, включая ее компоненты, которые и придают ей образ, связываемый и ассоциируемый с образом люстры? Какое, по крайней мере, из этих двух состояний выражается в понятии «люстра»?

Ответ крайне неоднозначный. Так, например, металл сам по себе не дает воспринимаемого образа люстры как таковой, так же как и стекло или хрусталь, но лишь направленная деятельность индивида формирует форму. Однако и деятельность индивида по созданию люстры не стоит ассоциировать с самой люстрой. То есть основа, выступающая в виде природных материалов как таковая, и деятельность индивида по их использованию, еще не создают образ, называемый и воспринимаемый нами как люстра. В то же время данные компоненты являются и в итоге создают то, что мы зовем люстрой, они как бы присутствуют в будущем образе в ранге потенциального восприятия люстры как таковой после слияния компонентов данных основ.

Согласимся и с тем утверждением, что обработанное железо или хрусталь предстают в виде компонентов, изначально не связанных между собой, но представляют собой разрозненный, хаотичный набор основ не по отношению к себе самим, как отдельным вещам (крепежам, формочкам и т. п.), а по отношению к тому, во что они будут в итоге сформированы, – к люстре.

Аналогичным образом отдельные понятия в предложении сами по себе могут быть рассмотрены как основы или компоненты, однако сущностную характеристику словосочетания и предложения формирует телеологические, праксеологиеские, аксиологические составляющие индивида. Слова, понятия, предложения есть набор компонентов, потенциальных информационных кирпичиков, из которых могут возникать путем направленной деятельности индивида те или иные формы существования информационной составляющей смысла. Таким образом, существенное предстает как ментальный компонент того, ради чего эти понятия существуют. Лишь после их конструирования путем созидательной деятельности субъекта появляется целостность, именуемая и воспринимаемая, как люстра в нашем примере.

Итак, в ходе дальнейшей конкретизации люстры акт нашего внимания неизбежно будет направлен на установление ее основы и компонентов, сущности (сущности того, из чего состоит люстра, сущности взаимодействия компонентов люстры и сущности в целостном итоге восприятия ее как люстры, которая уже сама по себе является итогом акта конкретизации). Отвечая на вопрос «что есть люстра?» и выделяя ее отдельные компоненты, в процессе восприятия происходит не что иное, как обратный процесс восприятия (а именно «понимание») того, что воспринималось уже как объект, самодостаточный и конкретный. То есть в этом смысле, как мы уже говорили выше, объяснение есть разложение итогового информационного осмысленного понятийного состояния на составляющие ее компоненты. Сложность в том, что, как мы уже говорили, существует, по крайней мере, два подуровня данных компонентов, а именно состояния, как мы воспринимаем эти компоненты (цепочка, зажим, крючок), и того, из чего состоят данные компоненты (естественная основа). Каждый из этих компонентов обладает самодостаточностью, требующей отдельного и пристального изучения, концентрирование внимания на которые не дает нам вычленить в конечном итоге то, что мы объясняем. А именно, объясняя понятие «люстра», разложив ее на отдельные компоненты, последние с неизбежностью разрушают информационное восприятие «люстры» как целостности и самодостаточной данности, подменяя ее самодостаточными компонентами в виде того, из чего она состоит. В наших умозаключениях существует тенденция к наделению части или атрибута целого всей полнотой самой «целостности», выдавая его за все целое, включая его остальные атрибуты, и в конечном итоге мы рассматриваем атрибут как уже нечто отличное от других атрибутов при полной подмене первоначального целого или самой первоначальной посылки.

Так, в целостном и смысловом понятии «Россия» мы можем подразумевать, например, здание Кремля, какое-либо животное, погодные условия, включающие снег или лед и т. д. Выражение подразумеваемого в понятии «Россия» в данном смысле опасно как факт переключения из одного состояния восприятия на другое не в смысле того, что компонент не является частью системы и ее кирпичиком, а в том, что компонент не есть вся целостность понимаемого явления.[44] И это лишь одна сторона проблемы. В частности, мы еще не учитывали постановку вопроса, таким образом, как функционирует люстра, как она светит, светит ли она или это прерогатива лампы и т. п.? То есть помимо двух компонентов, отвечающих на вопрос «то, из чего состоит», соседствует вопрос, «как и каким образом»? «для чего»? В свете постановки проблемы восприятия и объяснения, таким образом, необходимо четко уяснить тот факт, что они действуют в рамках множества взаимодействий, приводящих в результате к диаметрально противоположным итогам.

В этом смысле понимание есть не разложение, или объяснение, или вообще «акт понимания», но есть ошибочный акт неудовлетворенности итоговым результатом тех аксиологических, праксеологических и иных состояний, соседствующих и являющихся неотъемлемыми компонентами восприятия.

* * *

Удовлетворенность итогом предстает в рамках временного континуума вспышкой или актом того состояния, в котором субъект восприятия поставлен в долженствующее положение фиксации того, что фиксируется в свете невозможности фиксации другого и при других обстоятельствах. Ответ же или итог можно рассматривать как категорию, отражающую взаимодействие самого желания найти что-то… Желание «найти что-то» не есть «ответ» как таковой, мы ищем не ответ, но взаимодействия, связанные и ассоциируемые с данным понятием или вопросом.

Возможные варианты, помноженные на субъективно возможные знания по определенной теме, порождают правильность или неправильность ответа, но не «правильность» или «неправильность» как таковые.

Количественная составляющая опыта многих людей порождает возможные варианты «правильности», но не истинности в связи с тем, что субъективность есть и отражает лишь малую часть потенциально возможного, а значит, знание и ответ как таковой складываются из познанного за минусом возможного, но при этом им же и ограничиваемого.

Дело в том, что мы постоянно при постановке вопроса ждем на него «исчерпывающего» и «окончательного» ответа, тогда как, к слову сказать, «окончательность» и «удовлетворённость» напрямую элиминируют сам процесс объяснения. Можно сказать, что в понятии «ответ» присутствует такое взаимодействие, как «желание чего-то». Ответ есть взаимодействие желаемого и удовлетворительного. При этом удовлетворенность высказанным часто путают с самим ответом, в котором с неизбежностью присутствуют факты интерсубъективного опыта, препятствующие выходу так называемого субъективного произвола, который опирается на чаще всего незнание своего желания и его целей. Данное незнание водит нас за нос, что в свою очередь приводит к смысло-категориальной разнице представления о результате ответа и самого ответа, так как подразумеваемое не есть высказанное и наоборот. Ответ, как ни парадоксально это звучит, не есть конечная цель, но есть лишь начало и отправная точка сиюминутного делания и категории восприятия некоей системы и комплекса выражения нашей жизнедеятельности.

В нашем примере с люстрой, таким образом, следует признать наличие проблемы созерцания и неудовлетворённости восприятия единичным актом фиксации воспринятого, проще говоря, концентрацией внимания на чем-либо. Мы стараемся ее объяснить, вычленяя лишь структурные компоненты проявления нечто, пытаясь отыскать в них сущность люстры, которая на самом деле лежит на поверхности и предстает в самом виде «люстры».

Существенность лежит на поверхности формы, компонентность лежит в акте составления и объяснения этой формы.

Подобного рода закономерности распространяются не только на физические явления действительности, но и с успехом выражаются в абстрактных категориях, таких как политика, право, культура, социум и т. п.

Например, право – это люстра, которая суть есть право. Суть права создается из компонентов, созданных субъектами, и суть компонентная составляющая различных категорий (закон, норма, мораль, справедливость и др.). Право создано в силу инвариантности появления неправа. Из данной посылки необходимо вывести несколько положений относительно той плоскости рассмотрения вопроса, в которой мы находимся. Начнем с того, что право состоит из бесконечного множества компонентов взаимодействий. Возьмем плоскость права, куда входят исполнение, использование, применение, конкретизация и др. правореализационные компоненты деятельности. Исходя из вышеприведенного примера, необходимо выделять, таким образом, объяснение основания или того, из чего берется право, объяснение того, из чего оно состоит, и объяснение того, как право воспринимается и используется отдельными субъектами правоотношений. В соответствии с данным делением необходимо оговориться и напомнить еще раз о том, что объяснение или разъяснение разноаспектных оснований, сущности и ее компонентов в отдельности логически приведет к конфликту. Объяснение основания, того, из чего право берется, на основании того, где, в каком месте оно используется и кем конкретно применяется, приведет к ситуации, которая с успехом процветает в сегодняшних научных трудах по данной проблематике, о которой мы поговорим ниже в аспекте о смысловых и атрибутивных понятиях.

* * *

Взаимодействия с необходимостью должны реализовываться в подразумеваемых актах понятийного выражения действительности, однако где и в какой форме? «Подразумеваемость» может быть произвольная и фактическая. И у той и у другой можно выделить различные психологические, технические, логические и иные аспекты. В чем же суть такого деления?

Произвольная подразумеваемость характеризуется такой степенью невозможности фиксации состояния в его каком-то виде, что не подтверждено субъективным восприятием, выраженным в виде общественного консенсуса по поводу фиксации факта восприятия чего-либо в конкретном виде. При этом «произвольность» не следует путать с «выдумкой». Выдумка, в отличие от произвольности, есть потенциальная возможность восприятия того или иного предмета или объекта как факт, не подтвержденный актом восприятия ни одним из субъектов, но существующий в рамках дозволенных форм акта мышления и форм его проявления.

Фактическая подразумеваемость характеризуется таким набором общепризнанных критериев акта восприятия, которые в отличие от произвольной подтверждены субъективным восприятием других субъектов и, в конце концов, возведены в ранг, так называемого, интерсубъективного уровня. Например, понятие или единичное состояние «есть» и «кусать» связано непосредственно с восприятием факта и процесса поглощения еды (культурологически). При этом возникает множество интересных проблемных парадоксов и вопросов. Например, можно «кусать», по сути, и дерево, и все, что угодно, при этом такое «абсурдное» умозаключение относительно состояния «кусать дерево» неприемлемо в рамках общественно – субъективного баланса минимального равновесия восприятия и долженствующего акта понимания, который идет в противовес хитросплетениям и бесконечно возможным произвольным подразумеваемостям, порождаемым разными субъектами. Данное положение дел позволяет говорить о наличии языкового, ментального архетипа или архетипов, которые выступают неким инстинктом сохранения взаимодействия и стабильного существования общества в процессе выработки мнений относительно нечто воспринимаемого. Так, в нашем примере понятие «кусать» откликается в мозгу каждого субъекта восприятия комплексом дозволенного акта употребления в определенном количестве ситуаций. Например, кусать можно только то, что кусается, не рвется, не глотается и т. п., что-то мягкое, небольшое и т. д. В конечном счете употребление определенных комбинация понятий восходит к тому, о чем мы поговорим в следующих главах под названием «Матричность мышления», а также рассмотрим несколько любопытных примеров относительно того, что сказанное выше сталкивается с таким количеством проблем и неоднозначных выводов в таких неожиданных местах, что порой любые доказательственные положения и достижения научной мысли могут привести некоторых читателей в кружок юных нигилистов.

Далее следует заметить, что конкретное, как «здесь» и «сейчас» зафиксированный факт, положение и восприятие, расширяет акт подразумеваемого нечто в понятии и наоборот. Фактическая подразумеваемость тесно связана с такой категорией, как действие, выведенное из причинно-следственного опыта. Фактическая подразумеваемость в причинно-следственной связи должна строиться по принципу комбинаторности и взаимозависимости понятий. Возьмем, например, конкретное исходное словосочетание «отравить воду». Какие выводы можно сделать из восприятия данной фразы? Естественно, можно с уверенностью говорить о том, что она при всех любых прочих условиях подразумевает у субъекта определённую последовательность действий и их комбинаций и реализуется в соотношениях матричных форм опыта. Словосочетание «отравить воду» может подразумевать взаимодействия таких составляющих, как «люди» что-то «взяли» и «вылили в эту воду». В общем и целом ход мыслей может идти к тому, что случилось что-то такое, что, взаимодействуя с водой, предопределило наступление определённых пагубных процессов в организме или попало туда без участия людей. При этом, какими бы тысячами версий и подразумеваемостей ни обладало то или иное понятие или предложение, мы должны исходить из следующей последовательности: А конкретность = В абстрактная подразумеваемость. Причем на первичном своем этапе абстрактную подразумеваемость вводит в рамки фактическая подразумеваемость, каждое состояние или предположение события которой является потенциально возможным итогом, который облекается в форму факта, обозначаемого в итоге в качестве нечто конкретного. То есть акт объяснения в словосочетании «отравить воду» может закончиться уже, например, на стадии того, что ее отравили «люди», или на иной другой и т. п.

P.S.

Подразумеваемость направляет на возможные выводы как выводимые из опыта, так и им не подтверждающиеся. Комбинационность характеризуется устойчивыми связями соотношений понятий, формирующихся посредством предложения и выражены такими характеристиками, как истинность и ложность.

Взаимодействия как подразумеваемых состояний, так и комбинационных выражают «соотносимость» процесса выражения и отражения действительности в известных нам формах, логических, поведенческих, ментальных, языковых, физических и т. д.