Читать книгу Гримус - Салман Рушди - Страница 10

– В такой момент, как сейчас, – сказал Вергилий Джонс, – было бы уместно познакомиться. Как вы смотрите на чашечку кореньевого чая, который миссис О'Тул заваривает у нас мастерски по собственному рецепту? Сейчас для него самое время. Никто не может сказать, что в доме О'Тул не соблюдаются приличия.

– Что это на мне – женское платье? – изумленно спросил Взлетающий Орел.

– Совершенно верно, оно самое, – отозвался Вергилий Джонс. – Позвольте объяснить. Всему всегда есть рациональное объяснение, как говорится или, вернее сказать, как говорилось.

– Пожалуйста, извольте, – произнес Взлетающий Орел, чувствуя, что голова раскалывается от боли.

– У вас болит голова, – объявил Вергилий Джонс. – Немудрено. Я почти не удивлен, я этого даже ожидал, в этом нет ничего неожиданного – простите мне маленькую тавтологию. Долгое пребывание в воде, конечно же, голове не на пользу, в ней случается некоторое расстройство… не то, что расстройство желудка, но все-таки. Выражаю вам, сэр, свое глубочайшее сочувствие и осмелюсь предложить чашечку кореньевого чая. При такого рода расстройствах миссис О'Тул настоятельно рекомендует кореньевый чай. Он мчится прямо и верно прямехонько к больному месту, и – хлоп! – вы снова здоровы.

– Что насчет платья? – снова спросил Взлетающий Орел, поднялся на удивительно ослабевших руках и сел, вопросительно повернув голову и торс к собеседнику и вытянув ноги на тростниковой циновке.

– Нет, нет, – засуетился мистер Вергилий Джонс, – на вашем месте я не спешил бы принять вертикальное положение. Для восстановления сил горизонтальное положение подходит значительно лучше. По моему мнению, все трагические случаи погребения живых еще людей происходят именно от этого: горизонтальное положение помогает им прийти в себя – понимаете? Замечу (простите мне этот краткий экскурс в некрологию), что, возможно, людей стоило бы хоронить стоя. Это просто шуточка, ничего плохого я не имею в виду и надеюсь, что вы так все и воспримете.

– Платье, – снова сказал Взлетающий Орел.

– Ах да, конечно – прошу меня простить, – отозвался Вергилий Джонс, – если вам показалось, что я пытался уклониться от ответа на ваш вопрос. Даже в мыслях не имел, сэр. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность объясниться с вами по поводу этого платья. Все дело в том, что в последнее время я существовал здесь без общества, без собеседников, а посему сейчас получаю огромное удовольствие от возможности общения. Причина появления на вас этого дамского наряда чрезвычайно проста. Дело в том, что, когда мы обнаружили вас на берегу, ваша одежда, чего и следовало ожидать после столь продолжительного пребывания в воде, была немного влажной, если не сказать сырой или, лучше сказать попросту, мокрой насквозь. Мой гардероб в этом доме, к несчастью, очень ограничен; и мы единодушно решили, что самое лучшее – воспользоваться одним из платьев миссис О'Тул. Если это вас как-то смутило, примите наши глубочайшие извинения, но хочу заверить, что все приличия были соблюдены и миссис О'Тул в момент переодевания в комнате отсутствовала.

– Уверен, что так оно и было, – ответил Взлетающий Орел, стараясь успокоить этого говорливого, восторженного человека, а потом, вспомнив о приличиях, добавил:

– Вы спасли мне жизнь, сэр, сердечно благодарю вас. Меня зовут Взлетающий Орел.

– Вергилий Бовуар Чанакья Джонс к вашим услугам, – представился мистер Джонс, с усилием сопровождая свои слова отдаленным подобием поясного поклона, в чем ему большой помехой был избыток плоти на животе. – Миссис О'Тул вскорости присоединится к нам, – добавил он. – Ей пришлось вернуться на берег за моим креслом-качалкой, которое она не могла захватить с собой сразу же, поскольку несла на плечах вас – привязанным.

Вероятно, Взлетающий Орел не сумел скрыть удивления; и мистер Джонс поспешно прибавил:

– Сейчас я, как вы можете заметить, сижу. Стоя я не могу нести кресло. Все дело в ремне, понимаете? При помощи ремня кресло удерживается на спине и переносится; ремень извлекается из моих брюк, удержание коих после этого на моей талии становится проблематичным.

Взлетающему Орлу такое объяснение не показалось удачным, но, в конце концов, это было не его дело.

– Ну да, вполне возможно… – туманно отозвался он, не в первый раз ловя себя на том, что ему свойственно принимать стиль и манеру речи своих собеседников.

Новый приступ головной боли заставил его опуститься на циновку.

– Я бы с удовольствием выпил сейчас кореньевого чаю, если можно, – тихо попросил он.

Поддерживая руками брюки, мистер Джонс суетливо вскочил. Он двинулся через комнатку, щурясь в сторону очага, где над гаснущими углями висел небольшой котелок.

– Чай должен быть теплым, – заметил он и тут же охнул и выругался: – Черт побери!

Нога его зацепилась за ножку низкого шаткого столика. Многочисленные кусочки пазла водопадом хлынули на пол.

– Бес его возьми, – продолжал ругаться мистер Джонс. – Воистину для человечества был черным тот день, когда мои очки разбились. Простите за сквернословие, мистер Орел; телесные изъяны – это наше постоянно несчастье, вы согласны?

– Вы собираете пазлы?

– Собираю ли я пазлы? Нет, мистер Орел, я мастерю их. В годы вынужденного уединения это занятие служит мне единственным развлечением. Надеюсь, со временем я достигну в этой области серьезного мастерства. Сейчас же мое умение придумывать и мастерить пазлы значительно превосходит умение собирать их. Тем более что близорукость здесь совсем не помогает. Ох, что бы я не отдал за пару хороших очков!

Мистер Джонс налил в чашку кореньевого чаю и вернулся обратно, по пути чуть не поскользнувшись на фрагментах пазла. Затем он опустился перед Взлетающим Орлом на прежнее место.

Удивительно, заметил себе Взлетающий Орел, до чего уютно чувствует он себя в этом убогом, но приветливом жилище. Домик, у внутренней стены которого он сейчас лежал, иначе как хижиной назвать было нельзя; две тростниковые циновки, брошенные на земляной, но хорошо подметенный пол на пристойном расстоянии друг от друга, служили кроватями (на одной из них сейчас бессильно покоился его измученный остов). У очага стояли метла и вязанка хвороста. Стены хижины, сложенные из бревен, были промазаны глиной, как и крыша. Очаг из валунов и сейчас перевернутый непрочный стол. Несколько кастрюль. В дальнем углу комнатки старый большой сундук. Стены совершенно голые, не видно никаких украшений. Обстановка была столь же далека от роскоши особняка миссис Крамм в Мориспании, как сама Мориспания от Китая, например. И все же жилище выглядело очень приветливо.

Из-за стен хижины доносились разнообразные звуки. Щебетание птиц. Шелест густого кустарника. Время от времени где-то в отдалении завывала дикая собака. Но не слышно было ни шагов, ни каких-либо других звуков человеческого присутствия. Единственное окошко затянуто куском мешковины, колеблющимся под дуновениями легкого бриза; дверной проем тоже прикрыт мешковиной. Жилище дикарей или потерпевших кораблекрушение. Вергилий Джонс вписывался в подобную обстановку не легче, чем слон в табакерку.

Выражая своим видом внимание и заботу, облаченный в темный поношенный костюм, мистер Джонс сидел на полу. На голове у него находился черный же котелок, живот пересекала золотая часовая цепочка. Золотых часов на ней не было. Обитая в непрезентабельном интерьере, этот человек, отметил про себя Взлетающий Орел, каким-то образом сохранял достоинство. Близорукий болтун-путаник, воплощение сентиментального достоинства, обедневший аристократ с оскорбленной гордостью, мистер Джонс напомнил Взлетающему Орлу когда-то виденный им на запасных путях паровоз: могучий гигант времен укрощения пара теперь тихо ржавел на обочине. Мощная форма не скрывала отсутствие содержания. Выброшенный за ненадобностью крепкий еще корпус. Пыхтящий Билли. Взлетающий Орел допил чай, поставил чашку на пол около себя, положил голову на руку и мгновенно уснул.

– Вот и хорошо, – тихо произнес Вергилий Джонс. – Вам нужно набираться сил.

Снаружи на ветвях деревьев в знак согласия запели птицы.

Пробудившись, Взлетающий Орел обнаружил, что на него смотрит другое лицо: морщинистая обезьянья мордочка миссис О'Тул. Взлетающий Орел вздрогнул от страха, но, когда успокоился, понял: то, что он поначалу принял за оскал ненависти, на самом деле было приветливой улыбкой. Долорес О'Тул оказалась самой уродливой женщиной, какую он когда-либо видел.

Взлетающий Орел собрался с силами.

– Могу я задать вам один простой вопрос? – спросил он. – Где я?

– Отличный вопрос, – одобрительно заметил Вергилий Джонс.

– Среди друзей, – объяснила миссис О'Тул, успокоительно оскаливаясь в ответ.

Взлетающий Орел был в крайней растерянности.