Читать книгу Векторы развития современной России. От формирования ценностей к изобретению традиций. Материалы XIII Международной научно-практической конференции молодых ученых - Сборник статей - Страница 4

Риторика ненависти (hate speech), о которой пойдет речь, не является единственно возможным способом выстраивания коммуникативных связей между реципиентами медиа. Однако, на наш взгляд, предпочтение не просто негативно окрашенной, но провокативно-агрессивной манеры подачи информации и формулирования определенного контента за последние несколько лет в России превратилось в тренд. Троллинг, грубое унижение идеологических противников и превознесение мировоззренчески близких, примитивное одобрение действий власти или не менее безыскусная критика властей предержащих – эти перформативы, имеющие биополитическое значение для социального функционала человека, релевантны для всех медийных пространств вне зависимости от политических и культурных предпочтений конкретных продюсеров и собственников. Отчасти такая ситуация диктуется самими «правилами игры», установками, в соответствии с которыми работает медиапространство: эпатирующие сообщения или даже форматы потребляются с тем большим удовольствием, чем больший шок в пределах нормы они продуцируют. Вместе с тем в гораздо большей степени приверженность не самой комплементарной дискурсивной практике объясняется конформным отношением медиа к власти и ее предписаниям.

Давление властного аппарата на профессиональный кодекс и редакционную политику телевидения в российских реалиях реализуется с помощью своеобразной практики распределения прав владения на медиа-компании. Все каналы федерального значения, напрямую или через систему бенефициарного владения, принадлежат государству, причем при отсутствии на то внятных законодательных оснований. Канал НТВ входит в ОАО «Газпром-Медиа Холдинг», с 2001 г. опосредованно управляемый прогосударственно ориентированным А. Б. Миллером. Контрольный пакет акций Первого канала, по словам пресс-секретаря Президента РФ Дмитрия Пескова, напрямую принадлежит государству, а генерального директора канала назначает непосредственно президент.[2] Полноценным владельцем медиа-холдинга ВГТРК (Россия-1, Россия-2, Россия-К, Россия-24) также является государство.[3]

На уровне реализованных законотворческих инициатив наблюдаются еще большая ригидность и центрация на власти и ее персонификации. Так, логичным продолжением государственного давления на ТВ стало указание в ст. 32.1. обновленного закона «О средствах массовой информации» (о СМИ),[4] что в России только президент как фигура, координирующая действия всех ветвей власти, утверждает список каналов первого мультиплекса цифрового телевидения, обязательных к повсеместному вещанию на всей территории РФ. От каналов, попавших во второй мультиплекс, требуется лишь осуществлять круглосуточное ежедневное вещание, обеспечивать хотя бы незначительное превалирование российских передач над купленным за рубежом контентом и т. д. Однако тот факт, что конкурс на включение в этот менее престижный пакет проводился в 2012 г. Роскомнадзором, не позволяет всерьез говорить о возможности медиапрофессионалов игнорировать государственную точку зрения и практику получения властного разрешения. Более того, приобретение права на вещание даже для тех каналов, которые не попали в одобренные списки и сохраняют статус коммерческих, так или иначе связано с зачастую мучительной, но необходимой процедурой лицензирования. И даже удачное участие в мероприятиях по государственной «авторизации» вовсе не гарантирует лояльность со стороны государства.[5] Вывод, который вытекает из новой редакции «Закона о СМИ», а также утвержденной в 2010 г. и поныне действующей программы Правительства РФ «Информационное общество (2011–2020 гг.)»,[6] неутешителен. Необходимым фактором попадания телеканала в более или менее щедро финансируемый и поддерживаемый властью пакет могут быть только лояльность либо фактическое подчинение редакционной политики государственной позиции по всем социально значимым вопросам.

Даже беглый взгляд на природу государственного регулирования СМИ свидетельствует о неизбежном подчинении этоса российской медиакультуры нормам жесткого контроля, несовместимым с либеральными и закрепленными в Конституции РФ ценностями свободы слова. Однако это противоречие снимается привычным для российской политической системы способом: в других проектных документах, предлагаемых правительственными экспертами к принятию, вполне прозрачно утверждаются нормы дифференциации «своих» и «чужих», а значит, практики стигматизации, лежащие в основе любых агрессивных речевых перформативов, в том числе и специфичных для языка вражды.

Дабы наши утверждения не приобретали характер алармистских высказываний, приведем пример. В апреле 2014 г. газета «Известия» опубликовала текст «Материалы и предложения к проекту основ государственной культурной политики», предлагающий рассматривать российскую культуру исключительно в контексте продвижения традиционных и патриархальных ценностей. Такое положение вещей оправдывалось следующей логикой:

«Воспроизводство социальной системы невозможно без передачи от поколения к поколению наиболее общих представлений о мироустройстве, о должном и недопустимом – то есть без закрепления системы ценностей, характерных для данного общества. Отсутствие такой системы ценностей ведет к образованию мировоззренческого вакуума, заполняемого случайным образом, к расколу общества, к принятию различными социальными группам и отдельными личностями систем ценностей, характерных для иных культур, в том числе несовместимых с существованием данного общества».[7]

Иными словами, культурный код, предлагаемый в качестве единственно возможного авторами проекта и представляющий собой «систему самобытных, доминирующих в обществе ценностей, смыслов и взглядов… сформировавшуюся в процессе исторического цивилизационного развития»,[8] обладает функционалом долженствования, так как преподносится как «общепринятая норма для самоидентификации людей независимо от их этнической принадлежности и передаваемая из поколения в поколение».[9] Опустим дальнейшее цитирование документа, добавим лишь, что «скрепление нации» видится авторам проекта как совмещение уже артикулированных нами представлений о наличии единственно возможной культурной нормы с требованием элиминирования из любого, даже индивидуального, мировоззрения представлений о толерантности, терпимости и наличии множественных, транспарентных пространств социально допустимого. Авторы настаивают:

«Сохранение единого культурного кода требует отказа от государственной поддержки культурных проектов, навязывающих чуждые обществу ценностные нормы. Исторически могущество России заключалось в умении понимать и ценить наследие своих великих соседей… однако выбор российского пути всегда осуществлялся на основе тех духовных констант, которые были издавна присущи России. Никакие ссылки на "свободу творчества" и "национальную самобытность" не могут оправдать поведения, считающегося неприемлемым с точки зрения традиционной для России системы ценностей. Это не означает ограничения свободы слова и прав гражданина, но требует отказа в государственной поддержке лицам и сообществам, демонстрирующим противоречащее культурным нормам поведение. В случае нарушения действующего законодательства и прав других граждан к таким лицам и сообществам должны применяться соответствующие меры пресечения».[10]

Если учитывать, что подобные положения представлены в документе, обязательном для реализации в сфере СМИ, становится понятным, почему угрозы, заложенные в дискурсе вражды и ненависти, уже не кажутся безобидным заигрыванием с публикой, жаждущей острых ощущений. Hate speech оказывается легитимацией вполне одобряемого акта сегментации и, что страшнее, сегрегации общества, т. е. отражением близкой к тоталитарному миропониманию позиции планомерного создания, а затем и уничтожения исключенных из нормы изгоев. Пока это происходит в медиапространстве, например, в пропагандистских фильмах («Провокаторы», «13 друзей хунты»), подобный акт может с позиции либерала выглядеть несмешным трикстерством, но его идеологические и даже биополитические последствия для истории российского общества сложно переоценить.