Читать книгу Векторы развития современной России. От формирования ценностей к изобретению традиций. Материалы XIII Международной научно-практической конференции молодых ученых - Сборник статей - Страница 6
Программа «Public History. Историческое знание в современном обществе»
Любовь по-советски: конструирование образа сексуальности в документальных телепроектах
Дмитрий Блышко
Петрозаводский государственный университет, Центр российских и евразийских исследований в Упсале
ОглавлениеВ настоящей статье рассматривается один из этапов конструирования массовых репрезентаций прошлого – этап производства экспертного знания о советском. Работы в жанре Public History играют важную роль в донесении до общества информации о прошлом. В этом отношении авторы популярных исторических работ встраиваются в институт коллективной памяти. Исследование этого этапа формирования коллективных представлений о прошлом видится важным потому, что, говоря об ограниченном количестве акторов и производимых ими репрезентаций, становится возможным частично реконструировать процесс «переработки прошлого». Под переработкой (reworking) прошлого понимается взаимодействие авторов современных репрезентаций прошлого с предшествующими им по времени текстами и визуальными образами, презентующими историческую реальность. Положение об интертекстуальном характере современных репрезентаций советского представляется ключевым для объяснения формирования знаний об этом историческом периоде. Это позволяет включить в описание процесса производства знаний о прошлом советские дискурсы репрезентации повседневности – способы описания и толкования реальности, определяющие специфику самопрезентации советского общества. В таком случае переработка прошлого будет означать процесс освоения и присвоения советских дискурсов самоописания современным экспертным сообществом, конструирующим на этой основе новые версии советского.
Многогранность современных репрезентаций советского вынуждает выбрать для описания одну из сторон жизни, привлекающую внимание авторов произведений в жанре популярной истории. Мы рассмотрим процесс формирования экспертного популярного знания о советской сексуальности. Эта тема удобна для исследования ввиду немногочисленности способов репрезентации ее в советском публичном пространстве. Кроме того, она вызывает непреходящий интерес у авторов описаний советского. А. Роткирх,[23] изучавшая вопросы повседневной сексуальности позднесоветского периода, определяла объект исследования так же, как И. Седжвик, утверждая, что сексуальность является «множеством действий, ожиданий, описаний, удовольствий, формирования идентичностей и знаний у мужчин и женщин, которое тяготеет к более плотной концентрации вокруг определенных генитальных ощущений, но не определяется ими в полной мере».[24]
Процесс конструирования представлений о сексуальности советского человека будет рассматриваться на материале документальных телепередач, в фокусе внимания которых находится советская повседневность. Под повседневностью понимается сфера действий и ожиданий, отличная от путешествий, рабочей жизни и систематической рефлексии, содержание которой оказывается близкой банальности.[25] В работе использованы материалы восьми документальных телепроектов о советском, созданных в жанре compilation film.
1. 1997–2003 гг. «Намедни 1961–2003: Наша эра», автор Л. Парфенов.
2. 1999 г. «Частные хроники. Монолог», режиссер Виталий Манский.
3. 2003–2009 гг. «Советская империя», авторы Елизавета Листова и Алексей Кондулуков.
4. 2006–2014 гг. «Следствие вели…», режиссеры Дмитрий Докучаев, Александр Ярославцев, Борис Федоров.
5. 2010–2014 гг. «Хроники московского быта», автор Алексей Митрофанов.
6. 2010–2011 гг. «Какие наши годы!», режиссер Андрей Сычев.
7. 2011 г. «Жизнь по-советски», автор идеи Владимир Бокун.
8. 2012 г. «Легенды СССР», режиссеры Андрей Егоров, Юлия Сатарова.
Особенность жанра документального фильма состоит в том, что видеоряд конструируется автором из архивных кадров, кадров художественного кино, фотографий и других видеоматериалов, созданных ранее. Источники визуальной репрезентации прошлого дополняются кадрами, создаваемыми специально для нового фильма: интервью с участниками и современниками событий, историческими реконструкциями и т. д. Несмотря на то что основную часть эфирного времени проекта «Какие наши годы!!» занимают съемки костюмированного ток-шоу, использование визуальных материалов советской эпохи и артефактов, относящихся к реконструируемому историческому периоду, а также близкое к другим проектам информационное наполнение позволяют отнести этот фильм к категории фильмов-компиляций о советском. Необходимо также оговорить причину включения в выборку детективной передачи «Следствие вели…», которая посвящена истории громких преступлений советского периода и изложению процесса их расследования. Интермедии, реконструирующие контекст преступлений, основное содержание которых – бытовые реалии описываемого времени, позволяют рассматривать этот проект как имеющий прямое отношение к репрезентации советской повседневности.
Первый крупный просветительский проект, посвященный истории советской повседневности, «Намедни. Наша эра» оказал большое влияние на структуру повествования всех последующих проектов. Слоган проекта («События, люди, явления, без которых нас невозможно представить, еще труднее понять») определяет содержание нарратива: репрезентацию «событий, людей, явлений», которые должны быть (или стать) общеизвестными символами, отсылающими к категории советского. С. Ушакин так описывает подобный способ производства исторической реальности: «Образы-шторки, тематически не связанные с материалами, которые предшествуют или следуют за ними, создают особую мозаику эпохи. Партийные лидеры появляются здесь вперемежку с поп-звездами». «Мозаичность» образа прошлого позволяет по-разному воссоздавать его, комбинируя отдельные элементы.[26]
Описание советской повседневности в фильмах-компиляциях о советском распадается на набор отдельных эпизодов, из которых и должен сложиться образ советского.
Тот факт, что нарративы фильмов-компиляций о советском строятся преимущественно по модели воспроизводства набора символов, позволяет использовать для их анализа, вслед за Эми Гэри,[27] Пирсову семиотику. Такой подход подразумевает выделение трех уровней в знаке: знаконоситель, репрезентируемый объект и интерпретанта. Событийный уровень повествования в рассматриваемых передачах может быть соотнесен с набором знаконосителей, которые отсылают к репрезентируемому объекту – повседневной жизни советского человека, правильно понять которую позволяет интерпретанта – контекст, задающий рамки прочтения знака.
Из трех типов знаков («иконы», «индексы» и «символы») чаще всего в подобных передачах встречаются знаки-символы, то есть знаки, которые связаны с репрезентируемыми объектами только посредством традиции или конвенции.[28] Когда, по мнению автора нарратива, связь между знаконосителем и репрезентируемым объектом не вполне установлена, сам автор проговаривает, какой объект должен быть соотнесен со знаконосителем и как должен читаться. Но преимущественно «события, люди, явления, без которых нас невозможно представить» подаются как общеизвестные символы, не нуждающиеся в интерпретации. Поэтому описание повседневности – репрезентируемого объекта – при попытке рассмотреть его с близкой дистанции пропадает и проявляется только как общий фон при восприятии видеонарратива целиком, когда становится возможным истолкование всего набора знаков-символов с помощью интерпретанты. В качестве интерпретанты в фильмах о советской повседневности выступает собственно само советское – категория, определяющая значение репрезентируемых символов.
Мозаичный характер репрезентации советского в фильмах-компиляциях позволяет выявлять группы знаков, имеющих отношение к разным советским дискурсам репрезентации повседневности. Поэтому необходимо сначала дать краткую характеристику основным стратегиям дискурсов о сексуальности в советском обществе. Обозначив их, можно проследить, каким образом авторы современных документальных хроник взаимодействуют с ними.
В краткий обзор будут включены только те советские дискурсы сексуальности, которые нашли свое отражение в документальных телепередачах. Большинство современных телепроектов, претендуя на репрезентацию советского в целом, преимущественно фокусируются на репрезентации периода позднего социализма. Поэтому ниже будет дана краткая характеристика трех дискурсов репрезентации сексуальности второй половины XX в. Более подробную информацию по вопросу репрезентации сексуальности в СССР можно найти в исследовательской литературе.
В качестве первой стратегии репрезентации сексуальности можно обозначить официальный дискурс. Согласно этой стратегии «в советском союзе секса нет». Эта ставшая клише фраза в контексте ее первого использования (телемост Бостон-Ленинград) означала, что в Советском Союзе нет секса на телевидении. Автор знаменитой фразы на вопрос американской собеседницы, нет ли в СССР такого же, как в США, засилья сексуальных тем в рекламе, ответила: «Секса у нас нет, и мы категорически против этого». Сквозь смех участниц ток-шоу можно услышать, как одна из женщин поясняет: «Секс у нас есть, у нас нет рекламы». Это высказывание справедливо и в отношении официальной риторики советского государства. В новостях, киножурналах и других информационных передачах тема сексуальности практически не раскрывается. В документальных передачах отражение находили лишь некоторые эпизоды официально признаваемых и пропагандируемых ритуалов романтического ухаживания и создания семьи.[29] В популярных фильмах и курсе школьного образования пропагандировался, например, идеал рыцарского поведения мужчины в процессе романтического ухаживания.[30] Игорь Кон называл этот способ репрезентации сексуальности репрессивно-запретительной стратегией, подчеркивая существование официальных и полуофициальных запретов на научную и просветительскую работу в сфере сексологии. Для этого дискурса были важны пренебрежение частным в пользу общественного, сочетание демонстрируемой асексуальности общества с романтическими идеалами платонических отношений.[31]
В качестве второго полюса репрезентации сексуальности в СССР можно обозначить описание повседневных сексуальных практик. В советской публичной сфере эта тема не получила широкого освещения, существуя преимущественно в сфере межличностной коммуникации советских людей. Современные эксперты, формирующие публичные версии истории советской сексуальности, могут получить доступ к этому дискурсу через научные исследования советской сексуальности. Сергей Голод, Игорь Кон, Анна Роткирх, используя методы социальных наук, представляют описания повседневных сексуальных практик советских людей. Эти описания, освещающие преимущественно событийную сторону сексуальной повседневности, уделяют меньшее внимание романтической риторике по сравнению с первым дискурсом. Описания повседневных практик включают в себя максимальный спектр явлений, не попадающий в поле официального дискурса: добрачный секс, адюльтер, гомосексуальность, сексуальное насилие, аборты и др. В языке этого дискурса преобладает научная терминология, сочетающаяся при необходимости с советским сексуальным жаргоном. Такой способ репрезентации сексуальности в меньшей степени, чем остальные, представлен в визуальных источниках. Малопривлекательные для официального дискурса стороны сексуальной жизни фиксировались на видео органами правопорядка (сексуальные девиации) и медиками (медицинское вмешательство).
Можно говорить также о существовании третьего дискурса репрезентации сексуальности «по-советски». Как показал С. Юрчак,[32] в период позднего социализма существовала значительная разница между официальным дискурсом советской власти и его интерпретациями, функционирующими в публичной сфере. Эту разницу можно соотнести с тем, что Роткирх обозначает как серую зону морали в сфере сексуальности – поведение, которое официально не одобряется, но допускается. Проявления сексуальности, не допустимые в рамках официальной идеологии, транслировались через художественные фильмы, раскрывающие перипетии персональных судеб, и сатирические передачи, призванные высмеивать несознательных граждан. Сексуальности в советском кино посвящена работа А. Щербенка,[33] обосновавшего возможность выявления и исследования этого феномена. Автор подчеркивает следующие особенности советской репрезентации сексуальности.
1. Лаконичность эротических сцен, обусловленная сильной цензурой. Однако природа визуализации «ускользающей» сексуальности не страдает от ограничений на репрезентацию полового акта, а делает допустимые сцены поцелуев более сексуальными.
2. Для советской сексуальности в первую очередь были важны межличностное, эмоциональное и культурное участие, а не сфера приватного и телесного.
3. Визуализации сексуальности в советском кино свойственна общеевропейская тенденция либерализации репрезентации половых отношений. Если рассматривать советское кино второй половины XX века в диахронической перспективе, то график демонстрируемой сексуальности будет иметь форму экспоненты: от редких и целомудренных упоминаний в начале периода к частой и откровенной демонстрации сексуальности в его конце. Также стоит отметить диахроническое развитие тенденции отделения темы секса от романтической любви.
Эти три дискурса сексуальности оформляют собой то информационное поле, с которым взаимодействуют авторы современных фильмов-компиляций о советском.
Первый вариант переработки советских дискурсов представлен фильмом «Частные хроники. Монолог» (1999 г.) режиссера Виталия Манского. Сюжет фильма представляет собой изложение от первого лица биографии «обычного советского человека», представителя последнего поколения советских людей, рожденного в 1961 г. Биография среднего человека, естественно, подразумевает возможность экстраполяции биографии на других представителей поколения. Сама «сборка» биографии главного героя из десятков видеобиографий указывает на ее обобщающий характер.
Сексуальность играет значимую роль в выстраиваемой автором биографии советского человека. В основе системы знаков, отсылающих к этой теме, лежит личная жизнь героя. Свадьба родителей; первая влюбленность; первая любовная неудача; развод родителей; пробуждение сексуального влечения к ровесницам, мастурбация в подростковом возрасте; сексуальная жизнь школьниц, половые контакты школьниц с взрослыми мужчинами; сексуальные партнеры матери; первый сексуальный опыт; ностальгия о молодости, связанная с «переулком первого поцелуя»; секс по блату как способ получить доступ к социальным благам (поступить в университет); смена сексуальных партнеров; свадьба и пр. Для описания сексуальной жизни героя автор текста использует как современную сексологическую терминологию, так и ненормативную лексику, жаргон.
Отсылки к романтической любви встречаются только в самом начале повествования, в описаниях отношений молодых родителей главного героя и его первой влюбленности (в детском саду). Начало школьной жизни совпадает в повествовании с окончанием детства. С этого же момента отсылки к романтике уступают место описанию повседневных сексуальных практик, относящихся к серой зоне морали: включенность сексуальности в систему неформальных социальных связей, поиск статусных партнеров, социальные конвенции нарушения официальной морали и пр. Романтика не просто игнорируется, но стигматизируется как иллюзия: рассказчик иронизирует над многочисленными новыми «папами» – любовниками матери, в конце повествования, в день собственной свадьбы подчеркивает, что вопрос «Люблю ли я эту женщину?» стал для него неважным и др.
Интерпретантой, позволяющей соединить вместе отдельные эпизоды повествования, выступает категория советского, под которой понимается официальный советский дискурс. Автор постоянно соотносит собственные представления с официальной риторикой, формируя образ себя и образ советского общества как отличный от образа советского государства. Особость главного героя (типичного советского человека) определяется через противопоставление общественных, государственных ценностей и ценностей личных. Категория частного, вынесенная в название проекта, оказывается ключевой для описания предлагаемого автором образа повседневности.
Сюжет о зачатии и рождении главного героя повествования подается как конфликт советской идеологии и природы. Он рождается за день до полета Гагарина в космос, чем нарушает советскую традицию приурочивания событий к знаменательным датам. И это идеологически неверное рождение приводит к конфликту в семье, но «коммунизм коммунизмом, а природа – природой, я родился через девять месяцев». На протяжении дальнейшего повествования также неоднократно возникает конфликт между государственной политикой и риторикой и ценностями частной жизни.
Запечатленные на частных видеозаписях танцы и платонические ухаживания, являясь экстрагенитальными формами половой жизни, используются автором в качестве визуальных метафор секса, восполняя собой лакуны в визуальном материале. Использование черно-белых кадров, визуализация повседневного быта в сочетании с описанной выше риторикой создают установку на антиэротизм и телесность описываемых реалий.
В данном проекте пространство советского формируется за счет противопоставления сферы повседневных практик и советской официальной идеологии.
Проекты «Хроники московского быта» и «Жизнь по-советски» можно отнести ко второму способу репрезентации сексуальности по-советски. Изложение в этих двух проектах строится не по хронологическому, а по тематическому принципу. Сексуальность освещается в отдельных сериях документальных фильмов. В проекте «Жизнь по-советски» одна из серий («Любовь по-советски, или ”У нас секса нет”») целиком посвящена феномену советской сексуальности, а в проекте «Московские хроники» в разных сериях рассматриваются более частные вопросы: советские свадьбы, внебрачные дети, гомосексуалы в СССР, пластическая хирургия, романы с иностранцами и пр.
Повествование в обоих случаях ведется преимущественно через короткие биографические зарисовки из жизни представителей политической, спортивной и культурной элит советского общества. Истории из жизни известных людей подаются в форме, близкой к риторике любовных романов. Любовь понимается как нечто реальное, вневременное, находящееся выше человеческих законов. Советское выступает своего рода декорацией разворачивающихся историй и принимает на себя функции контекста любовного романа. Советские власть, государство, партия или общество выполняют функции сил судьбы, препятствий, преодолеваемых человеком в процессе поиска настоящей любви. С другой стороны, категория советского используется для конструирования хронотопа, в котором существует образ романтической сексуальности, отделенный от реального, современного мира: «В СССР была любовь, подлинная, романтичная, с атрибутами фиктивных отношений и адюльтера. Самые громкие романы, ухаживания и разводы пришлись именно на советскую эпоху. Тогда под словом любовь подразумевались верность, забота и уважение, а заветные «я тебя люблю» всегда были иллюстрацией конкретных поступков».
Содержание этих передач не ограничивается изложением персональных романтических историй. Серьезное внимание уделяется также информационным поводам, стимулировавшим общественные дискуссии о сексуальности в советском обществе. Широко представлены отсылки к кинематографу, законодательным актам и новинкам в сфере товаров народного потребления. Такая компоновка тем, отсылающих к сексуальности, позволяет использовать для ее визуализации широкий спектр источников: от документального кино и художественных фильмов до интервью с современниками эпохи и исторической реконструкции.
Подобный способ конструирования образа советской сексуальности мало связан с советскими дискурсами сексуальности. Представление о сексуальности как об отдельной и привилегированной сфере жизни, соединяющей романтическую любовь с идеалами личной свободы и сексуальной раскрепощенности, является скорее атрибутом западного, либерального дискурса.[34] Как было показано выше, официальная советская риторика становится частью антуража универсальных историй.
К третьему типу репрезентации сексуальности по-советски можно отнести оставшиеся пять проектов. В них рассматриваемой теме уделяется значительно меньше внимания, в некоторых передачах среди разных аспектов советской повседневности встречаются только отдельные эпизоды, связанные с сексуальностью. Но неоднократное повторение одних и тех же эпизодов в разных передачах позволяет представить обобщающий список информационных поводов, которые встречаются частично и в передачах второй группы:
1. «Бриллиантовая рука»
Выход на экраны в 1968 г. фильма «Бриллиантовая рука» рассматривается в трех телепроектах как значимое событие в сексуальной сфере жизни общества позднего социализма. Причиной этому служит короткая сцена соблазнения главного героя фильма, Семена Семеновича Горбункова, «роковой красавицей» Анной Сергеевной. Светлана Светличная, исполнившая эту роль в фильме, называется «первым советским секс-символом».[35]
Сцена из комедийного фильма в телепроектах рассматривается как серьезное событие, оказавшее большое влияние на общество. Подчеркивается, что «на советской обнаженке учились актеры, снимавшиеся в откровенных сценах уже в перестроечные годы»,[36] что шарм Анны Сергеевны сохраняется до сих пор.
2. Хрущевки
Массовое строительство жилья становится одним из ключевых событий, отсылающих авторов документальных фильмов о советском к теме сексуальности. С одной стороны, подчеркивается, что «интимная жизнь советских людей изменилась в том числе благодаря частичному решению квартирного вопроса».[37] В качестве визуального ряда, иллюстрирующего сексуальную жизнь в коммуналках, в разных проектах используются кадры из фильма «Гадюка» 1936 г. Сексуальность, связанная с переездом в хрущевки, визуализируется кадрами из фильма «Черемушки» 1963 г., где молодожены осматривают свою квартиру и поют о том, что не верят в то, что ее получили.[38]
С другой стороны, авторы и гости передач обращают внимание и на недостаток приватности в хрущевках. Неоднократно цитируется составленная советскими типологами таблица, разделившая жизнь советской семьи на 83 процесса, где не было графы «секс».[39] Если судить по количеству упоминаний, отдельное жилье может считаться самой «сексуальной» принадлежностью советского человека.
3. Женская мода
Женская мода, изменения в одежде и парфюмерии рассматриваются в телепроектах регулярно. Но при этом стоит отметить низкую степень акцента на сексуальность женского образа. Наибольшее количество упоминаний об изменениях в женской моде содержится в проекте Леонида Парфенова «Намедни». Комментаторы Рената Литвинова и Татьяна Друбич затрагивают тему сексуальности женской одежды. Что интересно, в более позднем по времени создания проекте Леонида Парфенова «Какие наши годы!» фокус на сексуальность советской одежды практически исчезает.
4. Видеомагнитофоны
Видеомагнитофоны позволили более широкому кругу граждан знакомиться с фильмами, содержащими эротические сцены. Леонид Парфенов в проекте «Намедни» датирует массовое распространение видеомагнитофонов 1983 годом. В качестве знаковых эротических фильмов называется «Греческая смоковница» и «Эммануэль».[40] Среди самых известных киноактеров того времени он называет и «бабушку советской сексуальной революции» Сильвию Кристель, снимавшуюся во французских фильмах «Эммануэль».[41]
5. Кино
Появление новых кинофильмов, содержащих откровенные сцены – это основной информационный повод, побуждающий создателей документальных фильмов обращаться к теме сексуальности. В диахронической перспективе репрезентация советской сексуальности в документальных проектах повторяет тенденции изменения цензуры в истории советского кино. Так же, как в истории советского кино, количество отсылок к сексуальности в документальных проектах растет от начала описываемой эпохи к ее концу.
Пять наиболее часто повторяющихся тем, отсылающих к сексуальности, имеют общее происхождение – в свое время они оказывались в центре общественной дискуссии советского общества и получили освещение как в официальной, так и в полуофициальной сферах публичной дискуссии: художественных фильмах, сатирических передачах, в сфере новостей, касающихся широких слоев населения. Проект Л. Парфенова «Намедни. Наша эра…» изначально создавался с установкой на реконструкцию новостной среды советской эпохи. В остальных же проектах проекция полуофициальной информационной среды общества позднего социализма рассматривается как репрезентация исторической реальности. Категория советского не играет значительной роли в этом дискурсе. Можно только отметить элементы противопоставления советского общества и советского государства в сюжетах, связанных с обходом официальных запретов обществом: при приобщении советских граждан к западной моде или при борьбе милиции против распространения порнографии. И визуальный язык, и риторика, используемые в проектах данного направления, повторяют преимущественно советский полуофициальный дискурс.
Описанные выше примеры конструирования советского показывают тесную связь между современным экспертным знанием и советским дискурсивным пространством. Во всех трех современных версиях советского прошлого прослеживается противопоставление авторской позиции и официального советского дискурса. Но в остальном способы переработки советского наследия различаются. Можно говорить о трех стратегиях взаимодействия авторов документального кино с советскими дискурсами репрезентации повседневности.
1. Дискуссия с советским официальным дискурсом.
2. Опора на современную категориальную сетку с использованием советских дискурсов в качестве декораций повествования.
3. Заимствование элементов полуофициальной самопрезентации советского общества.
23
Роткирх А. Мужской вопрос: любовь и секс трех поколений в автобиографиях петербуржцев. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011.
24
Costlow J. T., Sandler S., Vowles J. Sexuality and the Body in Russian Culture. Stanford: Stanford University Press, 1998. P. 357.
25
Boym S. Common Places: Mythologies of Everyday Life in Russia. Cambridge; London: Harvard University Press, 1994.
26
Ушакин С. Разложение тотальности: объектализация позднего социализма в постсоветских биохрониках // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2013. № 3 (89). http://magazines.russ.ru/nz/2013/3/17y.html#_ftnref92
27
Гэри Э. «Как это было»: семиотические подходы к изучению отсылок к советскому прошлому // Laboratorium. 2012. № 2. С. 246–252.
28
Parmentier R. Signs in Society: Studies in Semiotic Anthropology. Bloomington: Indiana University Press, 1994. P. 6.
29
Роткирх А. Мужской вопрос…
30
Чистякова А. Не много ли для одной? // День и ночь / ред. В. Штряева. М.,1998. С. 34–84.
31
Кон И. С. Сексуальная культура в России. Клубничка на березке. М., 1997.
32
Yurchak A. Everything Was Forever, Until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton University Press, 2006.
33
Shcherbenok A. Russian/ Soviet screened sexuality: An introduction // Studies in Russian and Soviet Cinema. 2009. Vol. 3. № 2.
34
Роткирх А. Мужской вопрос… С. 17.
35
«Любовь по-советски».
36
Там же.
37
«Жизнь по-советски».
38
«Советская империя».
39
Там же.
40
«Жизнь по-советски».
41
«Намедни».