Читать книгу Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Балмасов - Страница 15

Отдельного рассмотрения заслуживают отношения Н.В. Фомина с сибирскими «правыми», имевших противоречивый характер. С одной стороны, он сам таковым и являлся, но, по иронии судьбы, защищая Учредительное Собрание от посягательств белогвардейцев, примкнул к его левой части.

При этом по данным его друга и коллеги, члена Учредительного Собрания эсера Е.Е. Колосова, в сентябре 1918 г. «Фомин желал лично осуществить покушение на Михайлова (И. А., министра ВСП – ред.), которого считал вождем реакции и наиболее активным противником Облдумы и КОМУЧа»[77].

По словам Колосова, «Считая, что он помог возвыситься и укрепиться ему и Гришину-Алмазову, Нил Валерьянович полагал как Бульба у Гоголя по отношению к Андрею, передавшемуся полякам: «Я тебя породил, я тебя и убью».

Видимо, он обращался официально с этим предложением к партии. Однако покушения не состоялось. И вскоре сам Михайлов перешел в наступление. Руководимая им реакция быстро сплачивалась и начинала действовать»[78].

Разберем этот момент, который ему ставили в укор, в совокупности событий, в рамках происходящей схватки за власть между левыми и правыми антибольшевиками.

Н. В. Фомин

Во-первых, в том же месяце Гришин-Алмазов пытался разогнать областную думу. По словам Е. Колосова, «правые находили его годным быть сибирским Наполеоном. Проповедуя «армия вне политики», он вмешивался в решение политических вопросов. В Томске 15–16 августа он на заседании думской фракции областников развивал идею диктатуры. В том же месяце он пытался разогнать Думу, но его отряд остановили в Тайге чехи, и Гришин-Алмазов представил это недоразумением. В воздухе начинал чувствоваться запах крови, мобилизация реакции ускорялась, положение с каждым днем обострялось»[79].

Числа 18-го августа мы с Фоминым сидели на заседании Областной Думы. Нил Валерьянович, показывая на Гришина-Алмазова, сказал мне: «Нас он на одних березах с большевиками будет вешать»[80].

По словам Колосова, «За это время у него зрела уверенность, что он погибнет неминуемо, неотвратимо и скоро. Предчувствие не обмануло его, и гибель постигла в момент, когда, казалось, он был спасен»[81].

Во-вторых, со слов Колосова, Фомин задумался о покушении на Михайлова, когда «правые» уже вели «войну» против «левых», а самого его уже выдавили из правительства.

В-третьих, военные уже открыто заявляли о необходимости установления диктатуры, при которой места парламенту как независимой законодательной власти не было.

Эти действия активно поддержал фактический глава гражданских «правых» И.А. Михайлов, прозванный эсерами за измену им и отстаивание интересов «реакции» «Ванькой-Каиным». Он во многом и стоял за ударами по легитимным народным представителям во власти «учредителям», изгнав их из правительства. Которому эсеры действительно могли помешать, чтобы самим не быть уничтоженными.

Кроме того, Михайлов стоял за экономической попыткой «удушения» КОМУЧа. Который в отличие от приостановивших ведение активных боевых операций сибиряков сражался на Волге. В какой степени происки Омска способствовали его последующей неудаче КОМУЧа на Волге? Это еще предстоит выяснить.

Кроме того, предложение убить И.А. Михайлова не было твердым решением Фомина и тем более эсеровского руководства. Если бы он реально хотел это сделать, то, вероятно, осуществил бы задуманное. Особенно при учете его связи с боевыми дружинами эсеров, поднятыми им против большевиков. Однако попыток покушений тогда и на Михайлова не было.

Кроме того, И. Михайлов стал одним из устроителей сентябрьского переворота 1918 г., нацеленного на полную зачистку правительства от эсеров. О чем будет рассказано ниже.

И, наконец, доказательств готовности Фомина совершить теракт его однопартийцы не предъявили. Заметим, что доверять стопроцентно Колосову, с которым в 1917 г. они отчаянно спорили по вопросам дальнейшего развития страны и были жесткими конкурентами на влияние в эсеровской партии по той же Енисейской губернии, не стоит. И у Колосова могли быть свои мотивы добавить «ложку дегтя» в описание действий своего более решительного и активного коллеги. Особенно в отстаивании в скором времени интересов Всероссийского парламента Собрания (о чем будет рассказано ниже) и боязнь ехать хлопотать за Нила Валерьяновича в Омск, ставший центром охоты на «учредиловцев».

По признанию Колосова, «В это время члены Учредительного Собрания организовывали съезд. Я не поехал ни в Екатеринбург, ни в Уфу, поскольку тяготел к самостоятельной деятельности, что заставляло меня иногда конфликтовать с партией, и не веря, что там что-нибудь выйдет. Не верил в это и Фомин, но у него было, очевидно, больше сознания, что в этот момент надо всем быть вместе, и он оказался там, где спасти могла только фанатическая вера»[82].

Да и смог ли бы Фомин пойти на теракт? Неизвестно. Причем он мог и отказаться от подобной мысли. К чему его могло сподвигнуть сближение с правыми против активизировавщихся большевиков и обсуждение создания с ними единого правительства.

И в завершение отметим, что стопроцентно воспоминаниям, нередко содержащим искажения и ошибки, доверять нельзя. Так, например, Колосов пишет о последующих событиях, что супруга Фомина Наталья, уехала в Омск из Красноярска к своему арестованному мужу[83]. По документам же колчаковской контрразведки она была с ним в момент его ареста в Челябинске[84].

Однако автор книги отнюдь не стремится любой ценой «отмазать» Фомина от возможного желания «убрать» И. А. Михайлова. Так, о склонности Нила Валерьяновича к совершению террактов свидетельствует В. Зензинов: «Фомин предлагал мне как члену ЦК партии эсеров, организовать с Дорой Каплан покушение на Ленина. Партия тогда отказалась»[85].