Читать книгу Пастель для Галатеи. Кинороман. Дневники 90-х - Сергей Е. Динов - Страница 3

После завершения съемок в Петербурге документального фильма «Отцова памятка» Сценариста, тогда еще, по совместительству, оператора пригласили на прием в дирекцию «Ленфильма». Где он был представлен известному певцу, композитору, продюсеру.

За вполне дружеским чаепитием москвичу поступило предложение о сотрудничестве как оператору-постановщику будущего телевизионного сериала. Гонорар еще не был озвучен. Оставили вопрос открытым до подготовительного периода, который должен был начаться через полтора месяца. Отказываться не было смысла, но и соглашаться залетный москвич не спешил. Причин на то было, как минимум, две. Еще один незавершенный документальный фильм в столице, где намечались через неделю досъемки с дополнительной оплатой. И подписание контракта на сценарий полнометражного фильма с рабочим названием «Ловитор», о парне – воздушном акробате, который не только под куполом цирка, но и по жизни ловил и спасал прекрасных, но несчастных женщин.

В чем москвич честно и признался. Продюсер и композитор снисходительно удивился второй профессии гостя и поделился мечтой снять фильм о человеке, который неправедным трудом заработал гигантский капитал, но решил вложить все средства в свой любимый город Санкт-Петербург.

Сценарист и оператор, в одном лице, со здоровой наглостью заявил, что готов через три дня представить на рассмотрение заявку, возможно, и синопсис1 сценария полнометражного фильма по озвученной идее продюсера.

Заключили шутливое пари, что если синопсис на пяти страницах будет готов к такому-то числу, то, вполне возможно, заключение контракта на написание сценария и выплаты аванса, как разработчику сюжета.

Город встречал его «триумфальный» выход с «Ленфильма» солнечным, погожим днем. Оглушительно щебетали воробьи. Ослепительной молочной синевы небо накрыло Санкт-Петербург прозрачной чашечкой тончайшего фарфора.

В приподнятом настроении, Сценарист вернулся «на базу», где его поджидал мрачный коллега по документальному фильму о скульпторе Василии Коноваленко. Режиссер в те времена пребывал в перманентном состоянии подпития, но перед отъездом держался.

– Остаёмся писать синопсис будущего сценария. Возможен заказ Ленфильма, – сообщил Сценарист.

– Как же вечерний дилижанс? Отправление в 21 час. Да и денег у нас с гулькин хвост. На что будем жить?

– Билеты сдаем. Деньги тратим экономно.

На том и порешили. Друзья-ленинградцы любезно предоставили им на время съемок «шикарный пентхаус» на Васильевском острове – крохотную студию-развалюху на чердаке старинного дома. Если прижаться ухом к решетке чердачного оконца «пентхауса», было видно не только загаженное голубями кровельное железо крыши, но величественные шеломы куполов Князь-Владимирского собора с золотыми луковками и крестами. В славном прошлом Петербурга эта местность называлась в народе Мокруши, потому что часто затапливалась при наводнении невскими водами. Нынче этот район условно относился к историческому центру северной столицы, но наступающая бандитская экономика страны еще не коснулась безумными ценами местной недвижимости.

После сдачи двух купейных билетов, накупили первых продуктов на пропитание: кирпич бородинского хлеба с тмином, пачку сухого картофельного пюре «Анкл Бенс», литровый пакет сока. И шкалик2 водочки, для Режиссера.

Вернулись в «пентаус», который ленинградцы, с легкой и шутливой подачи москвичей, обозвали «отель Малыш и Карлсон», по разнице в росте Режиссера и Оператора.

«Отель» состоял из прихожей в метр квадратный, далее, по стенке слева стояла электрическая плита на два блина, за ней – выгородка душевой кабины. Фанерная перегородка отделяла «гостиную» на восемь квадратных метров, с разложенным диваном, журнальным столиком и табуретом. Низкий, наклонный свод крыши с чердачным выступом зарешеченного оконца сжимал все пространство «пентхауса» до размеров скворечника. Но теплым летом заезжим гастролерам в нем было уютно, удобно, комфортно.

Перед экскурсией в поисках сюжетов и персонажей приготовили ранний ужин. Яблочный сок разлили по бутылкам из-под кефира. Пакет из-под сока, фольгированный внутри, разрезали пополам. В этих половинках разогрели походным кипятильником воду, где и растворили картофель «дядюшки Бенса». Трапеза удалась на славу. Режиссер позволил себе четвертинку водочки, для сургева. Жить стало веселее, жить стало свободнее. Освободилось время для творчества. Оператор и Сценарист даже вынимать из саквояжа ноутбук не стал.

– Как же будем писать синопсис? – озаботился Режиссер.

– Для начала, будем его смотреть, – заявил Сценарист.

Они отправились на прогулку по Санкт-Петербургу, тем более, что намечалось празднование 300-летия флота и причалили в Неву парусники со всего света.

Эпизоды, возможно, будущего фильма выходили к ним на встречу один за другим.

На углу Невского и канала Грибоедова выбрели, возможно, на главного героя будущего фильма, фотографа, внешне удивительно похожего на Режиссера.

Они бы и не смогли пройти мимо столь примечательного персонажа. Визуальное знакомство началось с того, что раздался пронзительный, залихватский свист. Резкий звук покрыл шум города: рокот проплывающих по каналу прогулочных катеров, ропот толпы прохожих вдоль Невского, рычание автомобилей.

Свистела с балкона третьего этажа углового дома хулиганка-бабуля. Старушонка лет семидесяти со взбитой миксером ветра лиловой прической. В ситцевом халатике коммунальной жилички. Свистела, сунув два пальца в рот. Документалисты еще не успели сообразить и разобраться, кому предназначался свист, как бабуля спустила с балкона на веревочке плетеное лукошко. К берестяному лифту подошел патлатый фотограф. Низенького роста, в джинсовой куртке с десятком карманов, с обязательным, потертым, кожаным кофром для фотоаппаратуры. Он вынул из лукошка «фуфырик»3 водочки, хрустнул пробочкой, выпил одним бульком и занюхал стручком охотничьей колбаски. В благодарность за подношение Патлатый сунул в лукошко черный пакет, вероятно, с фотографиями, и дал знать жестом руки, что можно поднимать заказ.

Познакомились с фотографом, представились бродячими художниками от кино, условились встретиться на следующий день.

На Марсовом поле Сценарист обратил внимание Режиссера на сценку подписания делового контракта на лавочке, между тучной дамой, со взбитыми в копну, отлаченными волосами, и господином в цивильном костюмчике провинциального предпринимателя. Дама пришлёпнула на коленке походную печать на последнюю страничку контракта, передала экземпляр партнеру, вынула из дамской сумочки две черные баночки для фотопленки и закусочку, обернутую в фольгу. Открыла белую крышечку первой баночки и передала емкость партнеру. Тот принюхался, с благодарностью зажмурился: «коньячок!»

– Курвуазье4! – пояснила дама. – ХО5!

Партнеры выпили за подписание контракта.

По Миллионной улице документалисты прошлись просто, потому что она называлась Миллионная.

Близ Казанского собора двое морских офицеров-африканцев, в стильных черных кителях, фуражках с золотыми кокардами, протянули им фотоаппаратик с просьбой на-английском сфотографировать их под памятником Кутузову. Озабоченный сценарными сюжетными коллизиями, возможно, будущего фильма, оператор прощелкнул пару кадров, машинально сунул «мыльницу» в карман, подошел к Режиссеру и с увлечением продолжил беседу о перипетиях сюжета фильма. Уже придумалось и название – «Пастель для Галатеи».

– Эээ! Эээ, мэн! – возмущенно вскричали морские офицеры с Африки.

– А! Извините! Сорри! – опомнился Оператор, вернул пластиковый фотоаппарат владельцам. – Витаем в облаках творчества! Драйв! Скрипт-райтовский кураж! – пояснил он.

– Оу! – удивились цивильные африканцы. – You are screenwriter?

– Ноу, – пошутил Оператор-Сценарист, указал на Режиссера и пояснил:

– He is – screenwriter! Писатель экрана! I am – scriptwriter! Писатель сценария!

Морские африканцы дружелюбно разулыбались, вероятно, оценили русский юмор.

Тут же документалисты нарвались в толпе приезжих на веселых провинциалок, девчонок лет шестнадцати. Бывшие школьницы тоже попросили «сфотать» их с видом на Казанский собор. Профессионал Оператор принял в руки очередную черную мыльницу, но не смог сразу сообразить, как отодвигается шторка с объектива примитивного «фотика». Длинноногие бестии презрительно фыркнули, отобрали «мыльницу» и обозвали Оператора неумехой! Расстроенный, он вытянул им во след руку с пленочным фотоаппаратом фирмы «Никон», но его стенаний смешливые девчонки уже не услышали.

Жизнь подарила им в тот памятный день еще множество удивительных встреч, даже не связанных с сюжетом, возможно, будущего фильма.

Ближе к вечеру они задержались в подвальчике кафе на улице Гоголя. Неуемный Режиссер решил потратить все свои карманные деньги на выпивку. Никакие убеждения Оператора не помогли. По твердому убеждению Режиссера, основная работа была закончена, можно и расслабиться.

Вытянуть Режиссера из кафе удалось только через час. При выходе на Невский проспект Оператор разошелся по аллейке с дружным семейством. Лицо главы семьи Оператору показалось знакомым. Бывшие одноклассники, по сибирской ФМШ6, обернулись одновременно. Они не виделись семнадцать лет с момента выпуска и встретились случайно на пересечении Гоголя и Невского.

После учебы в ВУЗе Севастополя, экспедиционных скитаний, женитьбе на одесситке, получения квартиры в поселке Котовский близ Одессы, смерти родителей в поселке Дачный близ Судака, Володя Л. обменял недвижимость на двухкомнатную квартирку близ Черной речки и теперь наслаждался с семьей великолепием Санкт-Петербурга.

Отмечать встречу не стали. Разошлись, но условились созвониться.

По разным причинам не удалось во время предоставить сценарий будущего фильма условному заказчику на «Ленфильм». Синопсис, правда, был принят к рассмотрению. Но с выплатой аванса случилась затяжка. Документалистам пришлось занимать деньги у друзей и отправляться в Москву в плацкарте.

Сценарий еще пытались набирать глубокой осенью на промерзшей квартире близ Таганки. Подвыпивший Режиссер возлежал на софе и выдавал дельные советы Сценаристу, за что тот остался ему весьма благодарен, как ценному редактору.

Сценарий о «Галатее» остался недописан на две трети.

Творческий запал дуэта закончился.

Хотя еще была не одна совместная командировка, и не только в Петербург, в том числе, на досъемки документального фильма. Попытка написания сценария на пушкинскую тему под рабочим названием «Аничков бал». Тем более, что начальный эпизод Сценаристу вновь подарила сама жизнь.

В часы отдыха Сценарист забрел как-то на кладбище при Александро-Невской лавре. Посетил могилу Достоевского, композиторов «Могучей кучки»7, Чайковского, режиссера Товстоногова, актера Черкасова.

Надгробие Чайковского впечатлило Сценариста своей мрачной символикой. Композитора, вырубленного из черного мрамора, без рук и без ног, будто вытаскивали из могилы черные ангелы. Мало того, за невысоким кирпичным забором кладбища проходила дорога. На фонарном столбе по другую сторону проезжей части, получалось, как раз за могилой Петра Ильича, словно высились два дорожных знака: синий круг перечеркнутый крестиком – «Остановка запрещена» и стрелки движения.

– Вот так, – философски заметил про себя Сценарист. – Остановка запрещена. Движение только вверх и вниз.

Он перешел через центральную аллею на другой погост8 с захоронениями более поздними. Заметил прелюбопытных персонажей, напоминающих интеллигентных бомжей с дальней провинции, помятых, нетрезвых, но весьма сдержанных и воспитанных. Трое мужчин бродили среди могил, вчитывались в надписи надгробий. Они прошлись по аллейкам погоста раз, другой, третий. Сценарист следовал за ними в отдалении, пытаясь понять причину их настойчивых поисков. Первой не выдержала смотрительница кладбищенского отделения. Женщина подошла к подозрительной тройке посетителей и строго спросила, что, мол, они потеряли.

– Не можем найти могилку Наташи Гончаровой, – последовал неожиданный ответ от статного предводителя «бывшего дворянства», мятого интеллигента, в потертом черном пальто и шляпе с ломаными полями.

– Гончарова похоронена как Ланская, – смягчилась, с уважением отозвалась смотрительница, указала направление движения и пояснила:

– Рядом с ее могилкой, ребята, – табличка в землю воткнута. Там так и написано: «Жена Пушкина». После смерти Александра Сергеевича она вышла замуж за генерала Ланского.

– Знаем, знаем, – прошелестели воспитанные бомжи. – Наташа в сопровождении генерала и поперлась на квартиру Идалии Полетики на свидание с Дантесом!

Смотрительница так и осталась стоять с открытым от изумления ртом. Она была сражена эрудированностью непрезентабельных заезжих. Коренную петербурженку лишь слегка покоробил глагол «поперлась», что выражал определенное неуважение к светской красавице Наталье Николаевне. Смотрительница осталась на «боевом» посту, проверяла входные билеты на исторический погост.

Неуемный Сценарист скрытно отправился следом за живописной тройкой гастролеров.

Мужички, без труда, нашли могилу Натальи Ланской. Постояли. Осмотрелись по сторонам, убедились, что никто за ними не следит. Сценарист как раз следил, но украдкой, скрывался за надгробием соседней могилы. Развесил уши, напряг слух, правильно рассчитывая на занимательную сценку.

Интеллигент в мятой шляпе передал сверточек приземистому мужичку в ватнике. Тот разложил на гранитной оградке соседней могилы платочек, обозначил незамысловатую закуску в три корнишона9. Третий, небритый крепыш в болоньевой куртке, напоминающий телосложением бывшего спортсмена, выставил на платочек три махоньких граненых стаканчика. Мятый в шляпе торжественно вынул почерневшими от холода руками разнорабочего из накладного кармана пальто крохотный стеклянный «мерзавчик»10 водки. Скрытно набулькал «по граммульке» по стаканчикам. Скорбная компания, не чокаясь, выпила за помин души Натальи Николавны Гончаровой. Помолчали. Закусили огурчиками. Свернули платочек.

– Вот же, сссука, какого мужика загубила! – не выдержал трагического молчания работяга в телогрейке.

– Как вы можете, Прррокопий Ильич, так пахабно выражаться?! – с осуждением прохрипел интеллигент в шляпе. – Сдерживайся, пожалуйста. Ты ж на историческом погосте Лавры, не на саратовском базаре.

– Пушкин выстрадал свою Наташу. Со второго раза юная красавица согласилась выйти за поэта. Пушкин пытался создать свою Галатею, – неожиданно мягким, проникновенным тоном промямлил кряжистый «спортсмен».

– Выстрадал?! Создать Галатею?! – сдержанно возмутился мужик в ватнике. – О чем ты, Ираклий?! У Пушкина таких Галатей по жизни сотня штук накопилось перед дуэлью!

– Господа – хорошие товарищи, – напряженно пробасил интеллигент в шляпе. – Нам бы лучше помолчать. Чужие люди могут услышать. И не пойми что, подумать о нас. Успокаиваемся. Медленно покидаем скорбное место.

– Осталось у нас? – спросил неудержимый мужик в ватнике.

– По одной! – сдержанно ответил Худой в шляпе, звякнул в кармане пальто наполненной гроздью «мерзавчиков». Компания расслабилась, последовала на выход за своим предводителем.

Чужие люди, как раз, всё, что им было нужно, с благодарностью услышали. Сценарист проходил в тот момент, развернувшись спиной, мимо невероятной тройки приезжих, делая вид, что рассматривает надписи соседних надгробий.

– Сотня Галатей?! – хмыкнул на прощание «спортсмен» во след коллеге по путешествиям.

– Сто четырнадцать, – ответил худой в шляпе, – если уж быть совсем точным.

– Сотня Галатей! – восхитился Сценарист неожиданному историческому ракурсу, предложенному свободными путешественниками.

Но это уже была совсем другая история, хотя и с подтекстом для киноромана «ПАСТЕЛЬ ДЛЯ ГАЛАТЕИ».