Читать книгу Пастель для Галатеи. Кинороман. Дневники 90-х - Сергей Е. Динов - Страница 6

В полуподвале кафешки – сумрачно и неуютно. Пахло сигаретным дымом и винным перегаром. Валялись под столами комки салфеток, окурки, чей-то грязный туфель 45-ого размера.

Головной болью занудно трещала люминисцентная лампа под потолком, тускло освещала стойку с хромированным ящиком кофеварки и, для особого шика, антикварным кассовым аппаратом «National. Kronor», производства 1910 года.

Под ступеньками, у входной двери за столиком сидели мрачные Кирпичиков с Маратом. С мокрым платком на голове, с тоской на мятом лице, Марат уныло и тупо разглядывал болезненного товарища, его тонкие дрожащие пальцы. Кирпичиков, зябко кутался в допотопное, потрепанное пальто с ниточками на рукавах, с блаженной улыбочкой юродивого пил кислятину горячего чая. Долго примеривался, неровно раздавил булочку пополам. Рассыпал крошки. Предложил половину другу. Марат кисло поморщился, помотал головой, отказываясь. Кирпичиков пожал плечами, с удовольствием съел обе половинки.

Потянуло приторным одурманивающим ароматом молотого кофе. За стойкой, словно на сцене мини-театра, возник гладко выбритый налысо бармен в ослепительной рубашке и жилетке. Он расправил оплывшие жирком плечи, покрасовался. Его предовольное лицо во всю голову лоснилось здоровьем и достатком.

– Закусываем?! – басом пошутил он.

– М-мы? – возмутились хором Марат с Кирпичиковым.

– Ладно. Принимаю во внимание ваше трагическое СОСт! Подходи, брат, прими во благо организма, – бармен склонился под стойку.

Марат вздернулся и застыл, как легавая11 на дичь, вытянул тощую шею из куртки.

Бармен с артистизмом, присущим влюбленным в свою профессию людям, ловко выставил на стойку блюдце, чайную чашечку и ложечку. Нацепил на край чашечки надрезанный кружок лимона. Замер, ожидая реакции публики. Аплодисментов не последовало. Взмахнув белой салфеткой, бармен исчез.

Марат, будто змея под гипнозом тягучей мелодии дудочки факира, выполз из-за стола. Приблизился к стойке. В чашечке бликовала коричневая жидкость. Марата раздуло от возмущения.

– Чааай?!

– Эх, друг мой запойный, – прозвучал из кухни голос бармена. – Оба вы няние потеряли.

– Соглашусь. В отсутствии Инев оба Яния затерялись, – самобытно и сложно выразил Марат свое понимание японской философии об Инь-Ян, шумно втянул ноздрями воздух. И расплылся по стойке в улыбке умиротворения. Балансируя, будто канатоходец, он пронес между столиков чайную ложечку точно к носу Кирпичикова. Глоток коньяка мог достаться товарищу за сочувствие, но всё остальное, простите, болезным, на поправку здоровья. Кирпичиков сморщился осуждающе, отвернулся. Марат, как ребенок, причмокивая губами, посмаковал из ложечки алкоголь, потом вернулся к стойке, залпом выпил содержимое чашки. И проводил проникающую внутрь живительную влагу ладонью по груди до самого желудка. Бармен с предельным пониманием сопереживал из-за барной стойки.

Марат замер в блаженстве. Дошло. Принюхал выпитое лимоном.

Незначительная, казалось бы, сцена была с блеском отыграна двумя актерами. Лишь Кирпичиков не включился в игру, остался безучастным зрителем. А зря, ведь это принесло действующим лицам крохотную радость, с которой можно было начинать утро хмурого дня. Марат ожил и порозовел.

Весь смысл в игре и даже не в финале. Финал всегда – конец, хоть радостен, хоть грустен.

– А?! Ну? Как?! – c восторгом воскликнул Марат и подергал бровями. – Укропыч?! Живем! – и великодушно поделился добычей, положил лимон на блюдечко Кирпичикову и снова вернулся к стойке в знак благодарности за спасение. Кирпичиков в одиночестве зажевал отрез цитруса, покривился, не побрезговал витаминами.

Великодушный бармен тоже остался приятно доволен. А уж как остался Марат! Маленькое милосердие вовремя – лучше большой подачки с опозданием.

– Ааа! – затянули на два голоса бармен и Марат, мягко вкручивая указательные пальцы в грудь друг друга.

– Вод как! Жизнь! Она и в жилах тепла! – выдал Марат.

Кирпичиков уныло смаковал лимон. Безрадостно было человеку. Похоже, его сегодня съедали свои, нелегкие мысли, и никак они не вписывались в утреннюю разминку знакомых.