Читать книгу Тонкий холод. Книга баллад - Сергей Ильин - Страница 15

Слишком пронзительный взгляд как-то странно нам

душу тревожит,

если тем более он человеком в нас послан чужим.

Дело тут даже не в том, что под кожу он нам проникает

малым подобно клещам, нарушая закон чистоты:

тот проницающий взгляд претендует в нас нечто подметить,

что ищем сами мы в нас, хоть пока еще и не нашли.

Ищем, быть может, всю жизнь мы свою изначальную сущность.

Будем и дальше ее до скончания века искать.

Это природы закон. С ним давно мы и молча смирились.

Но как же смеет тогда анонимный участник толпы

вечный канон нарушать? На глазах приговор он выносит

нам, как верховный судья. И неважно, с оценкой какой:

судит он нас, нам ли льстит. Неприятно и то, и другое.

Лучше бы сделал он вид, что ему нас вовек не понять.

Нас взгляд чужой и пристальный в толпе тревожит

тем, что пытается с наскока угадать,

то, что мы сами о себе всю жизнь, быть может,

путем анализа стараемся узнать.

Но этот скорбный и приятный труд напрасен,

поскольку человеку не познать себя,

однако как он в собственных глазах прекрасен,

в себе предвечную загадку возлюбя!

И все-таки, в душе не будучи уверен,

что на вопрос о смысле жизни им ответ,

отыскан тот один-единственный, что верен,

как вера, что над мраком торжествует свет, —

он, то есть мы, со стороны подсказки ищем:

как школьник, вызванный не вовремя к доске, —

нам брошен взгляд в толпе, как милостыня нищим,

или как жемчуг, бурей спрятанный в песке.

Я не однажды обращал вниманье,

что, если потрудиться и сравнить

людьми в толпе нам брошенные взгляды:

сначала женщин, а потом мужчин,

то в первых мы найдем намек бессмертный —

(неважно, он осознан или нет)

намек на пробужденье корня крови,

что расположен в людях ниже глаз:

на нем и зиждется вся жизнь земная, —

а вот каким ему случится быть:

коротким, точно бабочки паренье

над пахнущим цветком в горячий день,

иль переросшим в брачные годины

(и нет сравнений больше для него),

произошедшим еще в этой жизни,

или отложенным, быть может, «на потом»,

а то и вовсе сухо отклоненным

(но и тогда в фантазии он был!), —

короче говоря, вы в женском взгляде,

как в зеркале, увидите себя:

но не каков вы есть на самом деле,

а лишь каким хотелось бы вам быть,

поскольку в сердце спящие желанья,

(а их, как капель в море, вам не счесть)

помноженные плюс к тому на время

(непостижимо разуму оно),

размажут ваш нерукотворный облик,

в нем четкость драгоценную стерев

(таков эффект и от чернильной кляксы):

да, вам в толпе покажет женский взгляд,

что с вами, может, было или будет,

но вряд ли то, что вы, по сути, есть,

поскольку жизнь, что с женщиной едина,

не есть Нерукотворный Ход Вещей.

Иначе смотрит из толпы мужчина:

какой? в годах? подросток? иль старик?

ваш соплеменник или иностранец?

в хорошем настроенье иль плохом?

в задумчивости тихой вас не видя

иль взглядом вас пронзая как иглой?

здесь множество различных вариантов,

но вам не пригодится ни один,

поскольку собирательный есть образ

тот взгляд мужской, о коем речь идет:

смотрящего он душу не откроет,

как и того, кому он посвящен, —

да, прошлое и будущее ваше,

как ваш характер, ваша жизнь и смерть,

все это ему также интересно,

как голубь на карнизе: на него

тот взгляд от вас сейчас переместится

и все закончится, как водится, ничем…

ничем? сказать так, значит – ошибиться

и снова мимо главного пройти,

опять оставшись при второстепенном:

каков, увы! приятный женский взгляд

на фоне равнодушного мужского…

но так Нерукотворный Ход Вещей

на вас от колыбели до могилы

незрячим взором пристально глядит, —

и так ли плох уж его тонкий холод

в сравненье с животворным тем теплом,

которое вам женщина подарит,

но в коем точно соберется гниль?

а рано или поздно это будет,

и каковой случится быть на вид

той теплой женской животворной гнили —

узнаете, когда придет ваш час.