Читать книгу Тонкий холод. Книга баллад - Сергей Ильин - Страница 18

Октябрь с чернеющих ветвей

тона последние смывает,

и в мертвой графике живей

себя природа забывает —

пока опавшая листва,

дождливым сумраком томима,

блестит, как мокрые дрова

на декорации камина.

Суровый бор стенаньем сосен

читая миру свой псалтирь,

встречает северную осень,

как богатыря – богатырь,

и, преграждая путь к покою

у всех живых существ окрест,

над беспробудною рекою

чернеет косо старый крест.

Но левитановская осень,

она – как тихие слова,

что шепчет в блекнущую просинь

оцепеневшая листва,

в то время как под облаками,

едва касаясь здешних мест,

как Пастырь кроткий над веками,

неспешно веет благовест.

Осенний лес как кроткий нищий,

отдав земле остаток сил,

не о тепле и не о пище —

но о забытьи лишь просил,

о том забвеньи же невнятном

холодный дождик моросил,

и мир о чем-то непонятном —

да и том уж не просил…

Когда застывшим полувздохом облака

немеют в холоде невыплаканных синей,

и парк пустой, как с многоточием строка,

томит последней дорисованностью линий,

когда придуманными песнями без слов

в аллеях тлеют лихорадочные листья,

и остротой вдруг обнажившихся углов

чернеет время, как под рембрандтовской кистью,

когда, как женские усталые глаза,

ласкает в окнах ускользающая просинь,

и, как от музыки безбольная слеза,

ложится на душу теперешняя осень, —

тогда… душе приходит время просто – быть,

и кажется, оно не может прекратиться:

и ничего в нем до конца нельзя забыть,

и никому в нем до конца нельзя забыться.