Читать книгу Укротитель баранов - Сергей Рядченко - Страница 13

Лидия открыла нам, разумеется, со шваброй с мокрой тряпкой через плечо в одной руке и пылесосным шлангом с чёрным зевом в другой.

Мощная эта сторона у них вообще и у неё в частности. Чуть что – хвать да перемыть всё, хвать да перетереть. Перегнуть в сердцах все мечи на орала. И вот тебе в пыль да прочь и невзгоды с досадами, и мигрени с малохолями. Сто мужей пережила и, как прежде, весела. А у нас, господа, у сильной половины, только и есть, что версту себе за верстой вдоль берега над кручей трусить рысцой, рысить трусцой, потеть, пыхтеть и не канючить.

Распахнула Лидок перед нами настежь двери нашего дома и не успела молвить того, что заготовила. Потому что челюсть её, разумеется, нижняя, точёная, как у римской патрицианки, отвисла, как у плебейки.

Аксиома: все люди люди, даже Лида.

Такого хамства от меня тут не ждали. Никто. И я в том числе.

Вдохновленный балаганом, – а чем же еще, ведь коньяк нецелованный остался в автобусе в бокале в гнезде в подлокотнике, – ну, хозяйка! – возопил я.

– Ну, хозяюшка! Принимай гостей дорогих из самого Екатеринбурга!!!

И обнял я эту женщину поверх швабр и пылесосов. Ну, а чего, друзья? Ведь не папа ж Римский, не Иоанн Павел Второй, к Ираклию в клетку сам сдуру сегодня хаживал. И поцеловал, обнявши, её так я, будто это была не она, а Альбина Саврасова, лучшая девушка моей непутевой жизни. И всё это, черт подери, абсолютно всё, как давным-давно по юности, было чистым экспромтом, а не консервами с комбикормом.

– Ну вот, – пророкотал Баранов. – А мы тревожились, что нам тут не рады.

Челюсть Лидии поцелуй воротил на место, а вот дар речи… Зато Баранов каким-то чудом вмиг показался ей. Она обронила швабру, она отмела прочь пылесос и, выскользнув у меня из рук, бросилась Баранову на шею и буквально повисла на нём, отчего заметны стали её стройность с ловкостью и Барановские моща с непоколебимостью.

Хлопнуло шампанское пробкой в потолок.

Полновесные персонажи грянули «Хор наш поёт»; и там они примчались в гости к Лиде, «нашей Лидии дорогой», и дальше по тексту Лида, Лида, Лида, Лида – столько раз и с такой зычностью, что Санёк с морским котиком, оробев, прижались ко мне, а у меня в носу засвербело, – Лида, пей до дна!!! Пей до дна, пей до дна, пей до дна… И осушила Лидок, да, фужер золотистый с пеной через край и тут только подала наконец голосок свой консерватóрский.

– Сколько он! столько он! о вас мне рассказывал!!! А вот вы вот какой, что и вообразить!.. Где ж такие люди, мужчины, небывалые по каким Сибирям, родятся-водятся?

– Да он всего лишь Коми, – сказал я. – Правда, заслуженный.

– Хорош друг, – пожаловался Баранов.

– Так а что ж, – сказала Лидок. – Сам не гам, да? И другому.

– Не гам? – переспросил я.

– А что, гам? – Лидок избавилась от фужера и поцеловала меня в с утра выбритую щёку. – Я шучу, пупсик. Не обижайся.

И ухватилась, как водится, за Сашку.

– Ну что, хорошо сходили? Понравилось нам в цирке? Видел клоунов?

– Очень понравилось, – сказал Санька. – А я к Ираклию заходил.

– Это куда? – встрепенулась Лидочка.

– Ну, как? А в клетку к нему.

– В клетку?! Это что, эвфемизм?

– А это мой друг, – сказал Баранов. – Ираклий друг у меня.

Тут, видно, Лидочке к голове домчалось шампанское, и Баранов всех увлек нас в чехарду предзастольной канители. Так удалось увильнуть пока от ответа.

И стол накрыт был.