Читать книгу мечтатель_солдат_бунтарь. Головоломка - Станислав Радкевич - Страница 10

По конькам изб чертили тучи. Яблони стояли в яблоках, как сельчанки в монистах.

– Яблоцка хоцца, – закосил Миха под Мустафу23.

– Имеем право, – согласился Димка.

Одну плодоносицу хозяева с кондачка ткнули к самому забору. Студенты мигом напихали яблок во все карманы, но они оказались кислые, как мелкое предательство. Одно Димка с голодухи сжевал, второе, едва надкусив, запулил в лопухи.

Широко раскрытыми глазами за чужаками наблюдала сопливая девчушка от калитки. В руке она крепко-крепко сжимала одноногую куклу.

– На́ яблоко, – нечаянно расщедрился Миха.

– Бери-бери, – подбодрил туземку Димка.

Девчонка спряталась за калиткой и заперла ее на вертлюжок.

Гигант Миха, разбрасывая полы плаща, пошел дальше мерить проселок гулливерскими кирзачами. Непринятый дар он некоторое время подкидывал на ладони. Потом размахнулся и, едва не оторвав брезентовый рукав, засветил им в никуда.

Сельмаг был канареечно-желт. Пока полыхало бабье лето, цвет «точки» не особенно цеплял глаз. Но потом полили беспросветные ливни, и пуп деревни выпер во всем своем идиотизме.

– А работает? – усомнился Миха.

– Должно, – мечтательно предположил Димка.

На двери сельмага висел замок размером с детскую голову. Студенты на всякий случай перечли табличку «Часы работы магазина», но ничего нового не вычитали. В три часа дня магазин должен работать. Точка.

Миха от души жахнул сапожищем в дверь. Замок издевательски звякнул. Студенты сели на мокрые ступеньки. Без водки они не могли вернуться в поле. Народ этого не поймет.

– … сила, – сказал Миха.

– … мать, – подтвердил Димка.

От нечего делать будущие президент и генеральный прокурор России поехали ругать колхозный строй. Все у них через жопу, у деревенских. Есть картошка – нет мешков. Есть мешки – нет машины. Машину чинят, картошка гниет. Картошка сгнила, зерно покупаем у Америки…

Наподобие субмарины, из лужи всплыл «Жигуль», по крышу обляпанный говном. За рулем сидел мужик в шляпе, рядом – баба с ребенком на коленях, сзади – еще три бабы с детьми. Перегруженная малолитражка выплывала по брюхо в рыжей жиже.

Колхозницы, однако, восседали гордо и прямо, а детишки с готовностью показывали носы двум городским дурням, сторожившим закрытое сельпо.

– Предлагаю объявить благодарность нашим костровым – Петру и Павлу, – чисто и четко, как на лекции, провозгласил Сопчук. – Молодцы!

Петька косолапо потоптал новгородскую травушку в смущении. Пашка тремя пальцами, как голливудская звезда, помахал публике.

– Ну вот и прекрасно! – Сопчук энергично потер ладони над огнем и опустился на пенек.

По правую руку от профессора плюхнулся штатный угодник Пашка. Слева от Сопчука, кокетливо вильнув попкой, присела Маринка Красавченко. Отличница Клеманова подсунулась к комсоргу Димке, и композиция в целом была завершена.

– Сегодня четверг! – провозгласил Сопчук. – Что из этого следует?

– Что завтра пятница, – тихо прогудел Миха.

Димка ткнул ироника локтем. Сладковатый картофельный самогон без остатка растворял мозги студиозусам. Но комсорг и без мозгов помнил: замзавкаф – один из главных по набору в аспирантуру. Не стоит острить ему под руку.

– Завтра, коллеги, последний день наших мытарств, – провозгласил Сопчук. – В субботу мы возвращаемся в Питер, а в воскресенье, не побоюсь преувеличения, воскресаем для новой жизни!

Студенчество не могло дождаться, когда заветные корнеплоды запекутся в золе.

– Мне всегда нравилась ваша группа, – продолжал профессор. – Вы по-настоящему дружите, это очень важно.

Петька подбросил в огонь сучьев, и костер упруго запрыгал в экзистенциальной пустоте.

– Я не шучу. Помогайте друг другу. – Сопчук элегантно улыбался, хотя зацепил вроде бы серьезную тему. – Воистину, «как Я возлюбил вас, так и вы да люби́те друг друга»24.

– Да, я б Красавченке вдул… – мечтательно прохрипел Миха.

– Заткнись, падла, – любовно посоветовал Димка.

Апостолов обступал худосочный осинник, словно облитый лаком. Падала гаденькая мокрядь, урина мира.

– В который раз мы помогаем спасти урожай славного «Знамени Ильича»? – упорно силился Сопчук поднять дух адептов.

– В третий, Ксан Анатольч, – с подхалимской готовностью подсказал Пашка.

– В третий, типа… – сомневалось студенчество.

– В третий! – подтвердил профессор. – И что же, многое изменилось в колхозе за три года?

– Да ни х…я, – тихо констатировал Миха.

Димка насторожился. Как ни силился кум25 Двужильный подловить Сопчука, тот откровенничал со студентами лишь наедине. Поэтому его антисоветчину, с учетом гласности, можно было замалчивать. Но сегодня он кусанул «агрогулаг» при дюжине26 свидетелей. «Не сообщу я – сообщит кто-то другой», – догадывался комсорг.

– Ой, картошка поспела! – вскрикнула Красавченко, катая в белых ладонях черный, как яйца черта, корнеплод.

– Берите соль, ребята, – пробасил ответственно Петька.

– Налетай, орлы!

Жующие апостолы не в силах были ни внимать, ни проповедовать. Дождик усилился.

Сопчук очистил картошину покрупнее и незаметно сунул ее Красавченке.

– Да ждравштвует «Жнамя Ильиша»! – с полным ртом прошамкал Пашка.

– Виват ЛГУ! – оживало студенчество.

– По-хорошему вам завидую, друзья. Гласность и перестройка приведут к восстановлению частной собственности в стране, – продолжал Сопчук, – а далее неизбежно будет создано правовое государство в СССР, и вам выпало быть участниками всего этого. Надеюсь, коллеги, вы помните, что такое правовое государство?

Сопчук посмотрел на Пашку.

– Ну, это государство, в котором господствует право… – суетливо промямлил угодник.

– Паша, Паша, не балуй! Слон тебе откусит х…й, – тихо продекламировал Миха.

Потревожив дворовую классику, будущий генпрокуратор отрубился, уронив невеликую свою голову промеж державных сапожищ.

Апостолы растерялись.

– Правовое государство – это юридическое выражение демократического гражданского общества, – привычно выручила группу отличница Клеманова. – В правовом государстве нет ни одной организации, ни одного должностного или частного лица, стоящего вне закона.

– Прекрасно! – воспрянул Сопчук. – Но, надеюсь, вы понимаете, коллеги, сколь далеки мы еще от этого идеала!

«Опять контра…»

– В нашем обществе есть целые корпорации, стоящие над законом. И прежде всего это КПСС…

«Он думает, он самый умный, – съехал комсорг в уютную колею пошлятины, – а от умников один бардак в стране».

– Чувствуете драму наших дней? С одной стороны, слабость и несовершенство государственных средств защиты гражданина. А с другой – партия, которая стоит вне и над государством.

«Час от часу не легче…»

– В университете, на лекциях я не мог говорить вам об этом. Но сегодня, здесь – скажу! Исторически понятие права зиждется на христианском постулате равенства людей во грехе. Всех нас уравнивает грех.

«Грех-х-х…» – эхом отдалось в голове у Димки. Сладковатая колхозная самогонка вытравила из его головы последние остатки коммунистической морали. Он взял за руку Алену Клеманову и повел ее куда-нибудь подальше от трудового коллектива. А некое озорное змееподобие подмигнуло ему с осины искусительским глазом капитана Копейки…

– Все люди, говорю я вам, грешны в равной мере. От Адама и Евы мы действуем по наущению дьявола, грешим против Отца нашего. Но Он милостив и дает нам право каяться, исправлять ошибки!

Осинник расступился. Лишь редкие стрелы солнца пробивались сквозь лесной сумрак до муаровых мурав. Ева-Аленка прижалась хрупкими лопатками к неохватному стволу секвойи, разбросав тонкие руки, и Адам-Димка впервые заметил, какие они разные – она и он. Его соски были – бледная вяль, ее – перезревшие земляничины…

– Праведное, правовое – это государство, в котором соблюдаются права каждого человека. Право на коллективную собственность там равно праву на частную. А право на общественную деятельность – праву на частную жизнь. Одним словом, только правовое государство дает человеку свободу. Право – Бог!

Красавченко, хлопая глазищами, втихомолку кончила подле Учителя. Петька сорвал лыжную шапку и принялся тереть ею макушку, и без того покрасневшую от умственных усилий. А Димка растроганно трогал черненькие пружинки в промежности Евы-Клемановой…

– Один из вас предаст меня, – вдруг страшно тихо предсказал Сопчук, – а остальные отрекутся.

– Осанна профессору! – выкрикнул тут кто-то из апостолов.

– Виват гласность!

– Ур-р-ра-а-а!!! – заорал спросонок прокуратор.

– Не пей больше, – тихо попросила Аленка.

– А чё тут пить?

Димка встряхнул бутылку перед глазами. Зеленый первач змеюкой взвинтился под самую затычку – и тут же опал на дно. Ад – рай, рай – ад: они есть. Но разницы между ними нет. Все относительно, доказал Эйнштейн.

– Мне так не нравится, когда ты пьяный…

– А ты тоже выпей.

– Не могу. Ты же знаешь, Дима, я не пью.

– Знаю: мы разные. Ты отличница. А я говно.

Зной в сушилке стоял ровно как в раю, но секвой не было. Были лишь развешанные на просушку вонючие шмотки да разбросанные повсюду сапоги апостолов.

– Тебе нужно просто памятник установить, Алена Клеманова. В смысле – бюст на родине героини.

– Бюст… – закомплексовала было Клеманова. Но тут же исправилась: – Ну какая же я героиня?

– Если б не ты, кто бы дал отлуп Сопчуку?

– Да какой там отлуп… Он ведь задавал свои любимые вопросы – про правовое государство, права человека. Я уверена, ты тоже все это знаешь.

– А я не уверен.

Они сидели на Димкином ватнике, распятом на полу. «Х…р ее знает, как к ней подъехать в этом бардаке», – сомневался будущий президент России.

– Одно я знаю… – Димка вдруг обхватил субтильную отличницу мохеровыми клешнями.

– Что? – пропищала та, упираясь.

– Что я… тебя… люблю…

– Неправда!

– Правда!

Силы Аленки словно удесятерились. Клешни комсорга не удержали добычу. Отличница прижалась спиной к двери, запертой изнутри на ключ.

– Классно это у нас получается… – просипел Димка. – Целуемся, милуемся, а зачем?

Аленка всхлипнула. Она не понимала, кто такой этот Димка Иванов, и нежный, и грубиян одновременно. Но она твердо помнила: в двадцать один год мама уже вышла замуж. И ровно через девять месяцев родила ее – Аленку.

– Ваще не догоняю, зачем все это. – Димка тупо сидел у стены, раскинув бесполезные ноги. В его голове, как карты с девками, еще тасовались позы отличницы на ватнике. Но момент был упущен. Вся страсть из комсорга вытекла, как кипяток из распаявшегося чайника.

«Он, наверное, хотел овладеть мною, – догадывалась Аленка. – Но я не могу так. Притом в сушилке. Мы же должны расписаться. Вдруг я забеременею, а он меня разлюбит? Мама права: главное – оформить отношения по закону».

– В молчанку будем играть? – пробулькал Димка.

– В жизнь, – точно предсказала отличница.