Читать книгу мечтатель_солдат_бунтарь. Головоломка - Станислав Радкевич - Страница 7

Нестыковки в «Стратегии…» выперли на первом же обсуждении в штабе.

– Это ж простая арифметика! – влетел Вятр к себе в кабинет, потрясая «записками сумасшедшего».

Такой вид, скажем, там имела российская социальная пирамида:

Upper – 5%

Upper Middle – 10%

Middle Middle – 20%

Low Middle – 40%

Low – 25%11

Целевые группы предстоящей кампании при этом были обведены пунктирным квадратом, верхняя граница которого пополам рассекала «Upper», а нижняя – проходила между «Middle Middle» и «Low Middle».

– Что это за хрень? Сколько будет два с половиной плюс десять плюс двадцать? А, Леонид?

– Тридцать два с половиной, – осторожно предположил аналитик.

Олег для пущего разогрева воссоздал в памяти образ хипстера-социолога, со снисходительной иронией наставлявшего штаб по части целевых групп.

– Тридцать процентов! Это же гарантия поражения, не понятно?

– Не все социологи умеют считать до пятидесяти, – заметил Ленька-аналитик…

Над Вятровой «Брерой» завис некто в льняном костюме художественной пожеванности. На совещании он сидел по правую руку от Окоемова, но никто его не представил.

– «Альфа Брера Супер»? – уточнил жеваный. – Респект!

– Спасибо.

– Объем три с чем-то?

– Пять литров, от «Мазерати Купе».

Под «Радио Джаз» пять литров вынесли полулежащего Вятра на Садово-Триумфальную, с визгом крутанули под эстакадой на Цветном и помчали к Маяковке. Но тоннель был закупорен пробкой.

Олег матюгнулся, протек вперед по крайнему правому ряду и оттуда вклинился в общий поток. Ему злобно загудели. В зеркалах заднего вида сплошняком стоял черный радиатор какого-то мегаджипа. Вятр только плечами пожал.

За тоннелем он попытался вновь перестроиться вправо, но джип демонстративно пресек маневр. Он торжествующе прокатил мимо «Бреры» громадные черные «шиповки» и тут же, ступенчато меняя ряды, умчался вперед. Вызов?

По Садово-Кудринской машины еле ползли, обойти мастодонта было немыслимо, и «Брера» стелилась по асфальту метрах в ста позади. Но на площади Восстания Олег дал по газам и легко облетел соперника.

На просторах Зубовского бульвара он прочно удерживал первенство, но, чтобы свернуть к центру, ему надо было уйти под Крымский мост, сбросив скорость. Джип буквально вмазал «Бреру» в кучу машин, мешавших друг другу на повороте к Комсомольскому.

– Хрен те! – прорычал Вятр.

На Житной, у светофора, бирюзовая «Брера» и черный джип снова встали рядом. Им едва дали желтый, как «итальянка» молнией улетела в туннель. Катафалк, турбинно взревев, погнался следом, но на прямой у него не было шансов.

– Во как!

«…Какую, на фер, программу мог сконстетерить для Доброжилова экономист-теоретик, доцент-тридцатилетка? «Инновации – конкурентоспособность – экономический рост», – такое и произнести-то трудно, не то что исполнить. Это в Чили или Израиле инновационные бюджеты разогревают венчурный бизнес. А в России на каждого Кулибина – три бендера и пять башмачкиных. Инноватор останется с голой задницей.

…Была еще, правда, надежда на экспертов. Ухватил же сходу быка за рога старик Цвылев: «Человек – основная движущая сила экономики!» Увяжи он дальше экономический рост с ростом человеческого капитала – вот была бы и программа для Доброжилова…

…Да тут этот эмгэушник высунулся… Разом засрал суть дела идеологией…»

– Твою мать!

Джип снова был впереди. Как он обскакал «Бреру» на просторах Земляного Вала? Бесконечная история…

Они отмотали уже три четверти Садового кольца. Вятр, убей бог, не мог понять, зачем гоняться с бешеным бегемотом по забитой машинами Москве. Но перед светофором на Сухаревке они опять стояли, как на старте, бампер к бамперу.

Зажегся желтый, «Брера» вновь вырвалась вперед. Олег вдруг осознал, что ему противостоит очень странный джип – без номеров, траурно черный, с наглухо затонированными стеклами… Что там за люди внутри него? Сколько их? Да и люди ли?..

– Твою мать!

По-бандитски подрезанная «Брера» стояла двумя колесами на тротуаре, передний бампер – в дюйме от фонарного столба. Джип испарился. Олег, оглушенный, сидел, вцепившись в руль. «Гоночные» тормоза и двадцатидюймовые «лапы» едва удержали его на этом свете. Он огляделся: Садово-Триумфальная. Замкнутый круг!

«…Штаб может сколько хочешь накручивать круги по первопрестольной, но это все хождение таракана вокруг стакана. Президентские полки прочно стоят в центре. Как ты их разобьешь, „стратег“?»

Адреналин было подстегнул Вятра лететь к Мурче, и его рука уже легла на мобилу, но…

«…Сколько мы с Мурчей? Года три? А вспомнить нечего. Разве что знакомство – под ободряющее подмигивание трактирщика-грека, на кручах Корфу… Ты ж не Мурчу любил – кубики на ее животе. Да останки твоего „я“ в тисках фитнес-ляжек…»

Олег позвонил Майе.

– …Ты? Я… Любишь оладьи?

– Самые вкусные делала наша домработница Оля… Откуда ты знаешь про оладьи вообще?

– Не знаю. Чувствую… Какой-то вибр.

«Опять танцы», – подумал он.

Они уговорили гору медовых оладий под бутылку ежевичного вина.

Окна ее квартирки смотрели внутрь камерного дворика в Хамовниках. Небо над домами было бело-голубое, с двумя или тремя оладьинами облаков у края. Был тихий летний вечер начала тысячелетия.

Но Мурча яростно боролась за Вятра! Ежевичные Майины губы отдавали Мурчиной горчинкой. Под белым Майиным платьицем прятались черные Мурчины стринги. Атлетка даже оттеснила танцовщицу к краю ковра, когда Олегов затяжной прыжок уж слишком затянулся. Он даже успел пожалеть, что Майя не Мурча, с которой давно растерял все страхи: получится – не получится. Но тут Майя, словно прилипнув к Мурче, завертелась с нею в головокружительном па-де-де – и атлетка пала на лопатки!

…Олег отдал словно бы не наперсток спермы, а сразу все свое мясо, с костями и жилами. Свободный дух его взлетел высоко-высоко над Москвой.

Но тут Майя ткнула пальцем во тьму, и оттуда – или так совпало? – полилась любимая Олегова песня со знаменитого в семидесятые «двойника» Стиви Уандера: «You’ve brought some joy inside my tears…» Сколько лет прошло после института: тридцать? Триста?

А получилось!

Сквозь распахнутую дверь балкона черная нить ночи медленно пронизывает комнату, и вот мы – словно бусинки на ожерелье города, и то ли он вокруг нас, то ли мы вокруг него – все медленно идет по кругу и вспыхивает, переливается, мерцает. Бриллиантовые спирали энергий в синей энтропии Вселенной…

– Но про Уандера-то я тебе точно не говорил. Откуда ты?..

Майя не ответила. Только острый язычок показала Вятру. И тут же спрятала.

«Нет, это не „проходняк“. Это – все, – вдруг догадался он. – Не я сейчас рулю. Мной…»

– Ты как-то стал рассказывать мне про пошлость, – продолжался магический танец. – Мы отвлеклись… тогда, но это показалось мне таким интересным.

– А! Моя идефикс: не остановим цунами пошлости – нам, сапиенсам, кранты. Пошлое – это ж прошлое, старое, б/у…12 Да еще гаджеты… Это же мега-, терабайты… бэухи…

– У Цветаевой, я еще вспомнила: можно со-творить, а можно по-вторить. Но повтор – кража… И по-вторяют форму. Сущность – всегда со-творяется…13

Они долго молчали. Молчала и Москва.

– А Иванов? И пошлость?..

– Конечно! Он же мышиный царь, его подданые – серые мыши. Вместо своего «я» у них внутри одна попса (вариант: пропаганда). И, кто хоть чуточку от них отличается, тот для них враг.

– Но Доброжилов?.. Миллионы его…

– Да и он не мы. Но смотри: он всю жизнь против обезлички, против серых. Сколько они его ни гнобили – на Колыме, в арбитражах, – он все равно гнет свое. Верю, он и на выборах не отступит…

Старый фонарь у аптеки заботливо кутал серебряным крылом припаркованную под ним «Бреру».

Дух Мурчи, алчущий реванша, метался над крышами.

Серая мышь Маша в душном влажном подвале рожала, пыжась, рыжего слепого последыша, двенадцатого в помете14.

Вятр летел по Ленинскому, когда ему шепнули: «Перенацель стратегию». Он навострил уши, но больше подсказок не было. «Fuck all strategies», – подумал.

Ночь с Черемухой начисто вымела мусор из его головы. Глупо улыбаясь, он вылетел на Воробьевы горы. «Брера» сбривала последние тени со щеки хайвея.

– …Русские – стихийные идеалисты. Восточная мечтательность препятствует освоению ими современных технологий. – Сойдя с автобуса первым, Фридрих галантно подал Мерседес руку, но испанка ее проигнорировала. – Посмотри хотя бы на нашу гидессу, Мерче. Если бы она выполняла свою работу по инструкции, она могла бы рассчитывать на приличные чаевые от нашей группы. Но она приволокла нас смотреть тривиальное московское утро. Очень сомневаюсь, что подъем в такую рань будет положительно оценен моими соотечественниками.

– Зато ты доволен, медок, – кусалась Мерседес. – Никто не полез к тебе с любовью al amanecer15.

– Твои суждения, Мерче, прискорбно односторонни. Если ты успела заметить, у края видовой площадки припаркованы несколько таксомоторов. Мы можем прямо сейчас поехать в гостиницу, и там я тебе докажу, что австрийцы не только отличные слаломисты.

– Спасибо, Фред. Конечно, утренняя зарядка для здоровья полезнее. Но рассвет над Москвой красивее.

Пока табор интуристов перекочевывал от автобусов к видовой площадке, Олег сходил с ума от нетерпения. Последними по переходу тащились поджарый ариец лет пятидесяти и чернявая пичуга с пирсингом на пупке.

«…Прицельную рамку кампании надо сместить на одну позицию вниз! „Высшим“ классом не стоит заниматься вовсе. От средне-высших хватит и половины. Сфокусироваться нужно на „средних средних“ и „низших средних“…»

Олег выдернул из «бардачка» шариковую ручку и прямо на обложке правил дорожного движения Российской Федерации быстро проверил себя: 5% (средне-высшие) +20% (средние средние) +40% (низшие средние) +5% (дно) = 70%! «А на совещалове по стратегии недотянули и до 40… Совсем другой коленкор!»

– Хозяевами России исторически являются чиновники. Москва – столица делопроизводителей, – продолжал Фридрих. – Правда, после Perestroika und Glasnost здесь появились новые персонажи. Видишь голубую «Альфу Ромео», хамовато припаркованную впритык к нашему автобусу? А вон тот господин – с голым черепом и в белоснежных джинсах – ее владелец. Как ты думаешь, Мерче, кто он?

– Судя по прикиду – богемный плейбой.

– Богемный плейбой, Мерче, вряд ли позволит себе автомобиль за семьдесят пять тысяч евро. Я полагаю, что это так называемый «новый русский», главарь местной мафии («триады», если я не ошибаюсь). Плюс бенефициар компактного месторождения нефти где-нибудь в сибирской тундре.

– А по-моему, он неплохой парень. У него глаза как у профессора Цимке с кафедры истории, – сказала Мерседес и подумала: «И, по-моему, в отличие от тебя, медок, он долбил свою подружку всю ночь. Видишь, как он идет – враскорячку и боком».

«…Американская модель! Мы пришьем Иванову контрабанду заокеанской модели в Россию. При ней, по Цвелеву, децильный коэффициент16 выше 10:1, а доля среднего класса в обществе меньше половины.

…Доброжилов выступит за европейскую модель! При ней «децил» падает до 4:1, как в Швеции. А доля «средних» доходит до трех четвертей. То есть Иванов – за олигархов, коммунисты – за нищету, Доброжилов – за средний класс, за золотую середину.

…Вот тут-то и пригодится фишка Костиных психологов! Доброжил – домовой17 – из язычества, из подсознания. Официозная РПЦ встанет за Иванова. Византийскому монотеизму мы противопоставим исконное многобожие! Добрый дух дома, здоровое начало, золотая середка души. Голосуйте за добро! Запомним…»18

– Россия богаче ста Австрий, но она не имеет будущего. Богатство у русских от Бога, они не хозяева. Они умеют только перекачивать углеводороды за границу. И тут же тратят заработанные деньги на покупку автомобиля стоимостью семьдесят пять тысяч евро.

– А по-моему, Фред, ты просто завидуешь этому парню.

– Вряд ли имеет смысл завидовать парню, который отправил на тот свет своего европейского партнера, уводит доходы в офшоры, а теперь прессует своей белоснежной шайссе заплеванный московский газон.

– Нет, медок, он всю ночь долбился и теперь просто ловит кайф от жизни. Жаль, что в европейских университетах не учат ни тому ни другому!