Читать книгу мечтатель_солдат_бунтарь. Головоломка - Станислав Радкевич - Страница 5

Цифры соцопроса ни цента не оставили от Вятровых грез.

Федеральное ТВ и фабрики троллей, прозревал Олег, вновь приведут к победе бессменного Иванова. Ни блогеру Нагульному, ни бойцу Молодцову, ни львице Сопчук избиратель не поверит. Реакция соцсетей на Доброжилова: «Вон какие народы из тайги выползают». Один клоун – Ряженовский – уже есть. Второго не надо.

…Что делать? По чесноку отказаться от бабла прямо сейчас, разъяснив Доброжилову безнадежность затеи? Потерять все потом, со скандалом, когда «Точка» повесит проигрыш на «Милю»?

Или…

Светлым апрельским утром Вятр полетел по Казанке на восток. Отслоились, истаивая, слободы столицы, сверкнула, словно золотой зуб, церковка в Быкове, зарябил частокол сосен с гнилью генеральских дач. Олег родился жаворонком. Он утром вставал будто заново родившись. Он был всесилен: мышцы поют, как хор мира, и голову питает чистая кровь, живее жужжа внутри гранатовых десен почему-то…

…Мир ослепил Олега: вон суриковский юродивый истово крестит многопудовую матрону на амвоне храма, вон рыжий кабыздох под станционной скамейкой обнюхивает придирчиво солнечную пыль, а вон алеют драконы китайской фанзы на околице займища…

…За Коломной Олег разговорил инженера Пожилых, возможно в последнюю свою командировку посланного в Заитилье по надобностям «Госэлектро». Тот рассказал Вятру, как всю зиму простояла без тока деревенька Поярково в глуши на Мокше5. Однако причиной тому была не алчность энергетиков и не косорукость башмачкиных, а лишь праздник Крещенье, без пяти минут главный в государстве, да полное отсутствие денег на опохмел души у единственного в Пояркове мужичка, ветерана и инвалида. Он срезал сто метров линии, питавшей Поярково из райцентра, обменял у китайца-старьевщика на паленую пол-литру и от нее помер. А следом убыла и последняя бабушка в деревне, о чем район догадался только к весне – по признаку неполучения ею пенсии в Сбербанке…

Стоянка экспресса в Шацке – полторы минуты. До Сасова дежурная по станции присоветовала гостю пилить узкоколейкой.

– Пережиток царизьма, – подсказала. – Такую «утку» где еще увидишь?

В полдень вагончики потрюхали полупустые, на деревянных скамейках тряслись только редкие пенсионеры с бедняцкими покупками. Узкоколейка тянулась заглушенным ельником, в оврагах серели обсоски последнего снега. На полустанке гуртом ввалились лесные рабочие, ломы, матерщинники. Сбились голова к голове, раскинули карты, пошел «дурак», бессмысленный и беспощадный.

Остаток пути – от райцентра Кадома до окрестностей Пояркова – Вятр решился доделать на разбитом ЗИЛе рыбацкой артели. Грузовиком рулила тетка в пуховом платке и телогрейке.

– Все мужики пьянь, – пояснила, – а я трезвенник.

Олег попытался разговорить водительницу, но без толку.

– Откуда мне знать, кто ты есть? – сомневалась. – Может, ты ке-ге-бе…

На глинистом проселке отчаянно буксующий ЗИЛ вдруг потащило к обрыву. «Все?» – с тревожным облегчением подумал Олег. Его поразила чистота синего неба над широко разлившейся Мокшей. Он вцепился в поручень, до боли зажмурив глаза…

– Заснул, что ли? – интересовалась водительница.

Грузовик стоял на развилке метрах в ста от реки.

– Тебе туда, а мне туда, – пояснил пуховый платок.

– Сколько с меня? – спросил Олег.

– На майские отдашь.

Вятр остался один. В поле было тихо и солнечно, как в детстве. Лишь жаворонок наяривал по партитуре пашни.

Поярковскими избами обсыпаны были берега ручья, сбегавшего к Мокше. Домишки все стояли сикось-накось, с провалившимися крышами, без рам…

Точно вчера вечером насажен был на штакетину грубый глиняный горшок. «Кринка молока…» – повеяло на Олега сказками. Давным-давно то есть мужик привез с Кадомской ярмарки новенькую кринку; хозяйка, как младенца, оглаживала гостинец…

Год-другой кринка продержится еще на покосившейся штакетине. Потом колья догниют – забор повалится.

Сил противостоять этому не было больше, Олег опустился на труп плоскодонки у ручья.

«…Было время, вся держава российская мужиком держалась. Теперь же в середине России только Поярково мертвое. И все дальше разбредаются россияне – кто куда…»

Олег занес было ладонь, чтобы привычно провести ею по голой голове, но вместо этого лишь обхватил бесполезную свою голову обеими руками и надолго замер – один-одинешенек посреди Пояркова.

«…Чем заполнить пустошь российскую? Кто заменит крестьянина? Как убедить людей поддержать Доброжилова? Ведь ты – просто технолог. А история…»

…Он проснулся. На дощатых полках стояли три или четыре Бабы-яги, клыкастый волчара и розовые пупсы-поросята. Прореха в обоях была находчиво завешена детским рисунком: конный лилипут целит копьецом в монголоидную головогору. Олег вдруг вспомнил: фокус-группа проходит в доме народного творчества, в дальнем от моря конце Хосты. Ровное бурление за стеной – горная река в половодье. А модератор группы – Майя Черемуха – Дункан и Цветаева в одном лице6.

Пока Вятр спал, группа мутировала. Пенсионерка-патриот все реже взрывалась в защиту президента. А остальные, включая сумрачного качка в углу и сухонькую тетеньку, стриженную под мальчика, «сторожиху по жизни», как она себя представила, наоборот, ожили. Свобода слова!

– Большое спасибо… Ну, все. Вы так… – мягко прервала «сторожиху» Майя. – Жаль, что… Есть правила фокус-групп. Нельзя ставить оценки…

– Опять «двойка»? – сыронизировала «сторожиха».

– Наоборот… Если бы вы… Но… – Майя надела очочки и тотчас сняла. – Последний вопрос… Представьте на минуту… Будто выборы президента России – в ближайшее воскресенье…

– На Первомай, что ль?

– Нет-нет… Вы просто представьте. И…

– Ты, Боца, не путай социёлога. Ишь, сидит!

– …вы голосуете за…

– …за Иванова Дмитрия Владимировича! – Патриотка энергично заскрипела стулом, победно оглядываясь вокруг. – И думать нечего: молодой, грамотный, непьющий!

– Ты, Капа, уже это… тут всех за… заагитировала, – вступил степенный, с седыми казацкими усами, доселе все более отхлебывавший чаю-кофею. – А я все одно за коммунистов. Всю жизнь за их голосую. И обратно пойду.

– А вот… вы? – Майя вновь надела очочки и испытующе посмотрела на качка. – Представим: выборы. И?..

– Я буду голосовать за президента России, мастера спорта по бадминтону Дмитрия Владимировича Иванова! Он много делает для развития спорта, и вся наша секция проголосует за него.

Результат был предсказуем. Человек семь или восемь из двенадцати собрались голосовать за Иванова. Еще два или три – за коммуниста Куканова.

Настал черед «сторожихи».

– А я – за Доброжилова! – Она даже слегка прихлопнула ладонью по столу. – Не знаю там, допустят его или как? Но он мушшина серьезный. Много чего пережил, я слышала. И потом, вот ты, Роз, улыбаешься, а я так скажу: он богатый! Меньше воровать будет.

…Не сегодня завтра старый Сочи окончательно доуродуют для новой буржуазии. Совсем ничего не останется от сталинского ампира под пальмами. Плюс оценки «фокусницы» кубанца́ми7 – от «Та брось ты, Олех, не парся!» до «Ну, такая, чепляет…» Слетаю-ка…

Встретиться уговорились в индийском ресторанчике «Кашмир» на набережной.

«И правда, не красавица, – локализовал он ее на дальних подступах к столикам. – Но точно чепляет». Не приглажены еще после «фокусов» мысли, лишь тычками помады подправлены губки… А уже не социология – стихи (я) … И не походка – па.

Хоста террасами спускалась к морю. По верхушкам деревьев еще разбрызган был закатный сурик, там верещал еще птичий базар. А внизу, у реки, к вам уже тянулась ледяная рука в зеленой перчатке.

– Нос замерз. Потечет еще… – Майя сморщилась. Улыбнулась. – Мы… Как тебе группа?

– Понравилась.

– И всё?..

– Я не спал ночь.

– А я?..

– Ну, мы.

«Мы» прошли еще немного вниз по Хосте. Под аркой пешеходного мостика из бока набережной были выдраны две или три плиты. Лазоревая струя реки тут закручивала замысловатую «обратку», в которой вертелся, боязливо приседая, красненький поплавок.

– Мы…

Поплавок тут утонул – и угрюмый рыбарь выдернул из бирюзовой воды крошечную рыбку, лилово сверкнувшую на солнце. Она запрыгала по асфальту и вмиг была обклеена песчинками ночи.

– Ты на «фокусах» будто танцуешь.

– Даже не «танцуешь», а «колдуешь».

…От «Кашмира» он ее довел до «Кубани» и даже зашел с нею решительно в гостиничный холл. Но вдруг врубил «заднюю». Борисоглебско-трехпрудные8 баядерки по-прежнему жили в чужом сюжете. Не его. Он вышел на круглую площадь перед гостиницей. Речка Сочи играючи ворочала валуны под мостом. Над городом-курортом мертво горела апрельская луна.

Он совсем было собрался вернуться к себе в «Рэдиссон», рука уже поднялась навстречу такси, и белый «Логан» было замигал правым поворотником… Но тут он представил, как войдет в стерильный пустой номер, как увидит пустое серебряное море… И извинительно помахал «Логану»: поезжай, кацо, я не твой клиент.

Они заказали чаю. Он предложил перейти на «ты». Чай был горячий. Она согласилась.

– Как зовут твою дочку? Настя? – вдруг спросила под утро. – От «воскресения»… Наверное, копия ты…

– Я ее вижу раз в сто лет.

…Небо над морем холодно отливало алюминием. О гальку звякали стеклянные трубочки волн.

– Как пусто на пляже… Мы ровно сутки вместе.

– Где взять союзников?

– В «Кашмире» ты мне стул. Ножки по кафелю – з-з-з…

– Какую писать программу?

– Ты – ветер, Вятр. А на земле…

– Как докричаться до избирателей?