Читать книгу Тень мачехи. Том 1 - Светлана Гимт - Страница 7

В комнате дежурантов никого не было. Демидова закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной – ноги всё еще мелко дрожали. Нужно отдохнуть, пока есть время. Все равно от Янки пока никаких известий, а мальчика увезли на УЗИ и рентген. Нужно сказать о нем Купченко, пусть позаботится, ведь ее не будет рядом. Надо назначить антибиотики, обработать синяки мазью. Покормить парня, как следует. А ещё: выйти в приемник и отыскать папашу – любителя распускать руки. Медсестры говорили, что это он привез сына. Она найдет, что ему сказать! И самолично, с огромным удовольствием, вызовет полицию.

Голова кружится, надо лечь…

Нетвердо ступая, она прошла вглубь комнаты. Старый диван, впитавший рваные сны дежурных врачей, подхватил рухнувшую без сил Таню, подставил ей поскрипывающее плечо – поплачь, внучка, я все пойму. Но слез не было, и она замерла в тоскливой, плотной тишине.

Угловатые фигуры шкафов, забитые пыльными папками, чернели вдоль стены. На низком столике неприятно поблескивали липкие кофейные полумесяцы. В зыбком прямоугольнике света, упавшем на пол, бежали и бежали тени… А луна светила ярко, как в страшном мультике.

Под такой луной она провела немало ночей – напуганная, побитая, разлетевшаяся в куски от гнева собственных родителей. Сколько этих лун выпало на долю мальчишки? Он так остро напомнил Тане о её детстве, как будто они поделили одно несчастье на двоих – несмотря на разницу в четверть века. Как будто он и был ею, девятилетней – той, которую отец поднимал за ноги и драл тяжелым солдатским ремнем. Сейчас она, взрослая женщина, могла бы защитить парнишку. Привлечь закон и сделать так, чтобы его родители-идиоты боялись даже приближаться к сыну. И она это сделает. Не только ради мальчика, но и ради себя самой. Чтобы хотя бы так остановить СВОЕГО отца и защитить, наконец, ту маленькую напуганную девочку, которая до сих пор в ней жила.

«Меня драли – и ничего, человеком вырос», – говорил ее папа. Только вот на похоронах своего отца – Таниного деда, уверенного, что без ремня сына было не вырастить – вместо трогательной эпитафии произнес всего три слова: «Заройте его быстрее».

Почему, пройдя через подобное, зная, как это больно и унизительно, её папа всё же брался за ремень? А мать?.. Её-то в детстве пальцем не трогали, но Елена Степановна от души лупила Таню скакалкой, плечиками для одежды, или мокрой тряпкой. Почему, ну почему многие думают, что бить детей – допустимо, как будто бы это всего лишь воспитание? Будто бы те вырастут и всё забудут: оскорбления, побои, синяки… Не забывается такое. Можно попытаться простить, но порой и это не получается. Она-то знает. Она пробовала много раз. «Если у меня будет ребенок, я никогда с ним так не поступлю, – подумала Татьяна. – Хотя бы для своих детей изменю мир к лучшему».

Но ее малыши умирают, так и не родившись.

Лунный свет подобрался к носкам ее туфель, и Таня подтянула ноги к себе, задрала на диван, согнув колени. «Почему Бог не дает мне ребенка? – думала она, чувствуя, как подступают слезы. – Ведь я бы десять человек могла воспитать – меня бы на всех хватило!»

В последнее время она всё чаще думала об усыновлении. Но эти мысли всегда приводили Татьяну в смятение. Она и Макс что, придут в детдом, посмотрят на детишек, выберут себе кого-то, как щенка в зоомагазине, а остальным скажут – спасибо, вы нам не понравились? «Вот ты, мальчик. Да-да, ты – никому не нужен. И ты, девочка, тоже. Потому что у тебя цвет глаз не такой, и стишки ты читаешь как-то без души. Ты, ты и ты – вы все хуже того, кого мы выбрали. И нечего рыдать, это жизнь». Им что, придется поступить вот так?

Стыд поднялся изнутри, надавал жарких пощечин. Прикрыв глаза, Татьяна измученно вздохнула. Будь ее воля, она бы усыновила всех. Это же дети, каждому нужен дом! «Забрать бы мальчишку, которого привезли сегодня, – неожиданно подумала она. – Отогреть, откормить. Любить, как родного… Я смогла бы. Точно бы смогла».

В дверь дежурки громко забарабанили. Таня вздрогнула, вскочила, оправляя халат. Включила свет и рывком распахнула дверь. Мужчина. Ростом с Шакила О Нила, и выглядит, как бомж: старая вязаная шапка, распахнутая телогрейка, ватные штаны. Видавший виды пуловер, из-под расстегнутой молнии которого выглядывает мятый воротник полинялой рубашки. Странный запах: смесь дыма, алкоголя и рвоты. Широкие брови, нос с горбинкой, щеки, густо наперчённые пробивающейся щетиной. И янтарно-карие глаза – взгляд иронично-пытливый, с прищуром.

– Чем могу?.. – холодно осведомилась Татьяна, невольно отступая вглубь комнаты.

– Скажите, вы сейчас мальчика осматривали? Не подскажете, что с ним?

Таня нахмурилась. Так вот кто это. Заботливый папаша пришел спросить о сыне.

– А чего вы без ремня? – с вызовом спросила она, вскидывая голову.

Бомж молчал, глядя на нее сверху.

– Да вы не стесняйтесь, заходите! – задохнувшись от злости, она схватила за край его телогрейки, дернула на себя. Мужчина неловко шагнул вперед, в глазах мелькнуло недоумение.

– Заходите-заходите, – голосом радушной хозяйки протянула она. – Расскажите мне, каково это – бить ребенка. Приятно, наверное, он ведь сдачи не даст?.. Расскажите, в подробностях! А я вам расскажу, как буду звонить в полицию. Пусть вас проинформируют, по какой статье судят за истязание ребенка.

– По сто семнадцатой, – машинально ответил верзила. – Но я не понимаю…

– О, вы уже знаете! – всплеснула руками Таня. – Видимо, привлекались? Опыт есть?

Ее голос стал высоким, почти до истерики. На лице мужчины появилось странное выражение. Он гулко кашлянул в кулак, тяжело вздохнул. И задумчиво изрёк:

– A posse ad esse non valet consequential*

Демидова удивлённо отпрянула. Говорящий по-латыни бомж прошелся по ней взглядом и сказал:

– Да, по сто семнадцатой. Но не привлекался, а привлекал. Я юрист. И этот мальчик – не мой сын, я нашел его случайно.

Повисла неловкая пауза. Таня чувствовала, как краснеют мочки ушей. Но ей же сказали… И потом, минуточку! Что за юрист в такой одежде и с амбрэ, от которого воротит?

– Я вас не убедил, – констатировал незнакомец.

– Нет! – взвизгнула она. И скомандовала, едва сдерживая ярость. – Наклонитесь! Ниже! Еще ниже!

Мужчина удивленно склонил голову. Татьяна привстала на цыпочки, оттянула верхнюю часть его рубашки. И застыла – изнанка воротника была чистой, под ним белел ярлычок с вышитой надписью «Eton». Бомж в брендовой чистой рубашке? Нет, такого не может быть. Да и запаха немытого тела она не чувствовала – наоборот, от волос незнакомца шел чуть слышный земляничный аромат. За время работы в больнице Татьяна повидала достаточно маргиналов, этот мужик явно не из их числа.

– Ну и что вы там увидели? Заключение психиатра: здоров, мол, пациент, детей не бьёт? – выпрямляясь, иронично спросил мужчина.

Демидова потупилась:

– Так, ничего… Извините…

– Ладно, у вас есть право мне не доверять, – вздохнул незнакомец, распрямляясь. – Поэтому давайте сначала. Я, понимаете ли, с самого утра был на рыбалке, поэтому и одет так. Это еще дедовская экипировка, вот, ношу в память о нем… Обычно я выгляжу по-другому. Обычно я в бобрах.

Он слегка улыбнулся, и Татьяна закивала, не зная, куда деть глаза.

– Так вот, когда стало темнеть, я выдвинулся домой. Дорога через лес, вокруг никого. Смотрю: на обочине мальчик лежит. Я остановился, подобрал, конечно же. Парень замерзший, идти не может – потом, как отогрелся, рассказал, что неудачно с горы на лыжах съехал. Они сломались, а ему ползти пришлось… Ну, я ему чая налил, сушек дал. Только мальчика вырвало. Вы, наверное, уже почувствовали запах. Извините. Обычно я…

– Да-да, пахнете по-другому, – растерянно кивнула Демидова. – Не извиняйтесь, для медиков это привычное дело.

Мужчина сочувственно хмыкнул:

– Знаю, у вас непростая работа. Так вот, еще по поводу мальчика: я спрашивал, где его родители, как он там оказался – молчит. Так что я решил сперва отвезти его в больницу, а потом уж разбираться, что случилось. Вовремя хоть успел?

– Вовремя… Вы простите меня, – попросила Таня, смягчившись, – набросилась на вас. Мне сказали, будто мальчика привез его отец. А парень весь в синяках. И я уверена, что его били ремнем. Жестоко били. Скорее всего, родители.

Незнакомец помрачнел, задумался.

– М-да, история… – наконец, проговорил он. – Но опасности для жизни нет?

– Думаю, нет. Только мальчик пока останется у нас. Я его этим извергам не отдам, – поджала губы Татьяна.

Мужчина искоса глянул на нее – с интересом и уважением. Порылся в кармане, выудил смятый, перепачканный носовой платок, начатую пачку сигарет, коричневое портмоне. Раскрыв его, загорелые пальцы незнакомца скользнули вглубь, и он протянул Татьяне черную карточку с золотым обрезом:

– Позвоните мне, пожалуйста, когда устроите мальчика. Всё-таки мой… найдёныш.

Она кивнула, принимая визитку. Дорогая бумага. Сверху монограмма в русском стиле, чуть ниже золотистые буквы, сплетенные в надпись: «Юрий Борисович Залесский, адвокат по уголовному праву». Адрес, два телефонных номера.

– А вы молодец, – неожиданно похвалил Залесский. – Такая маленькая – и так смело бросились защищать пациента.

Татьяна открыла рот: это она-то маленькая, с ее пятидесятым размером?

– Попробую узнать, что случилось с парнем, – адвокат двумя руками надвинул шапку на лоб, и Татьяна вновь почувствовала, что он разглядывает ее исподтишка, будто стесняясь. – До встречи.

И вышел, аккуратно прикрыв дверь.