Читать книгу Возвращение черной луны - Светлана Викарий - Страница 11

– Ну, вот, Ангел мой, тебя увидел, и мне легче стало… легче, легче. – Приговаривая в своей обычной манере, Аркадий Эрастович прошел к столу и уселся напротив Фаины.– Что нового, Ангел мой? Ходят ли страждущие исцеления?

– Приходят, куда же им деваться – дорожка протоптана.– Проговорила Фаина по возможности мягко, пытаясь скрыть досаду – не вовремя зашел патологоанатом. Не вовремя. Ей не терпелось остаться наедине со своими мыслями и стеклянным шаром. А тут разговаривай с ним, любезничай. А он надолго. Поэтому она решила сменить тактику и попыталась в самом начале задать ему вопросы сама. Может, быстрее уйдет.

– Как живете-можете? Все нормально, Аркадий Эрастович?

– Да все нормально. Ремонтишко в анатомичке сделал, мебелишка от одного покойничка досталась. Жена его отдала мне вместе с воспоминаниями. Теперь у меня кабинетик не хуже чем у нового русского. Живем помаленьку… Вот еще к Халетову думаю, зайти. Проектик, он подписал намедни, так сказать… А я приступил уже к работе. Развернул работу, можно сказать.

– Проект? – удивилась Фаина. Какой может быть проект у патологоанатома? – Ну, ну, рассказывайте. – Она постаралась сказать это как можно заинтересованнее.

– Теперь все называют проектами и требуют этих, как их там называют – бизнес- планов. Вот и я себе бизнесок придумал. На старость лет. Этот бизнесок, старый, можно сказать, самый древний бизнес.

– Интересно, интересно.– Торопливо проговорила Фаина.

– Я ведь, Фаинька, ты знаешь, всю жизнь прослужил в системе. И ни на минуту не отлучился. Только все в передних здравоохранения, а я у задней двери просидел. Раз уж у меня такая специализация. Но сам выбрал. В молодости думал, это интересно – судмедэксперт! Геройство, помощь милиции и прочая ерунда. А теперь вот желающих работать на такой должности днем с огнем не сыскать. Просился, было один тут, да потом раздумал. Слишком велика опасность заразиться какой-нибудь ерундой. Ныне-то… А я – Мастер… У меня отмеряно, слово каждое мое для санитаров железное. Поэтому и выдерживаю. Да меня Бог милует, за что, правда, не уразумею. И здоровый образ жизни веду… Еще и молодому фору дам. В спортзале у Евгения занимаюсь, на лыжах хожу, холодной водой обливаюсь. И диета. Кухня у меня благодаря Степаниде Михайловне отменная. А как же.

Судмедэсперт сжал кулаки, словно собрал боевой дух в две кучки.

– Вы молодцом.– Вполне искренне поддержала его Фаина.

– В молодости воспринимаешь все по-иному. Эмоции! В молодости думаешь, что никогда не состаришься, никогда не заболеешь и никогда не умрешь. Не веришь в это – и все. Да и ты вот пока еще не веришь, верно?

Фаина не ответила, продолжая изо всех сил делать вид, что внимательно его слушает.

– А ведь перед полетом в неведомое… – судмедэксперт поднял вверх прямой, бледный указательный палец.– Туда… Перед полетом, именуемым Смертью, – каждый час становится драгоценным. И каждый миг этой простой, даже бытовой жизни наполняется, нет… озаряется невиданной красотой!

– Рано вы задумались. – Сказала Фаина.

– Почему ж рано? По нашим русским стандартам, редкий мужчина переплывает на лодке Харона Стикс после семидесяти. Гораздо раньше. А вот дожил я до 66, старикашкою стал, и подумал – какую же я страшную ошибку совершил. И кто теперь уж не припомню, меня романтикой смерти в молодости заразил? И я этой смерти мою жизнь, всю мою жизнь отдал! – Он снял очки, приложил руку к набрякшим векам. Губы его, змеистые, тонкие дрожали. – А, наверное, был бы хорошим хирургом, как твой Виктор.

Фаина понимающе кивнула.

– Трупы, трупы… эксгумации, вскрытия бесконечные, сотни в год… Мужчины, женщины, дети, беременные, утопленники, сгоревшие, повешенники… замерзшие в холода, умершие от удара молнии, застреленные, погибшие в авариях… половину жителей этого города я через свой стол пропустил! Только вообразить! Так нормальный человек и вообразить не сумеет – дико и неестественно ему это. Бог дал мне силы, чтобы я вынес это пребывание рядом со смертью и не сошел с ума. И не опустился, как человек. Впрочем, Фаинька, может быть, я все- таки уже давно сошел с ума, но мне никто не хочет этого говорить? Жалеют? Скажи мне хоть ты честно…

Цишин не ждал ответов на свои вопросы. Сейчас ему хотелось выговориться.

– Я, оказалось, нужен был этому городу только как чистильщик, ассенизатор, санитар! Но за что мне эта грязь и эта судьба такая?.. Жена меня оставила, бросила, как собаку. Не прожили и трех лет. Сказала, смертью от тебя пахнет, не могу с тобой жить, противен ты мне. Пережил кое-как. С головой в работу ушел. И с тех пор тщюсь по жизни с покойничками моими – одиозная фигура. Когда семья была, молодость и жизнь не такой жестокой казалась. Много было и радости. Простой, человеческой. Дачки у меня даже не было. Но на рыбалку ездил и продолжаю. Здесь я большой любитель, ты знаешь. У костерочка сиживал. А за ягодками да за грибками осенью ходил. Красота, отдохновение. И не так противно в свой морг возвращаться.

Но это ведь судьба, правда, Фаинька? Ты о судьбе лучше других знаешь. О карме. Ты ведь специально училась этому. Я свой крест несу, свою карму. Это мне, в общем, понятно. Но понять бы – за что? За какие прегрешения в прошлых, как говорится, воплощениях? Вот я и решил, раз уж со смертью я повенчан, как с женой, прикуплю-ка я землицы, а может, арендую, если нельзя купить, за аэропортом старым. И построю там новое кладбище. Красивенькое кладбище сделаю, каменным забором обнесу, сирень и березу посажу… Береза – чистое драгоценное дерево… Чтобы достоинство человеческое ощущалось и величие смерти.

Фаинька, люди мрут, как мухи!.. Ты в новой медицинской газетенке читала последнюю статистику по нашему краю? Даже мне это странным кажется – слишком много смертей! И онко, и туберкулез, а теперь по статистике на первое место вышли заболевания дыхательной системы. А сердечнососудистые отодвинулись. А хронизация какая! Все хроники, ну все поголовно. А сколько еще от наркомании гибнет. Умники в Москве уже назвали это Русским Крестом, и ведь точно!

Дрожание конечностей, сменилось возбуждением. Серо-голубые глаза патологоанатома лихорадочно блестели.

– Понимаешь, почему я хочу такой проектишко осуществить? Раз уж и мне скоро на покой, уйду я, и хочу, чтобы после моего ухода сказали: Да, человечек он был, странный, одиозный, но память о себе оставил неплохую. И хоть всю жизнь воняло от него трупами и по рукам его текли гной и кровь, – он научил людей уважать Смерть и встречать ее с достоинством. Ну, что Фаинька, одобряешь затейку мою последнюю?

Фаина постаралась улыбнуться. Ей было слегка не по себе от этого монолога. Он пробил ее до мурашек по коже. Она знала этого человека много лет, уважала за медицинскую и иную эрудицию, за простые человеческие качества, но вот такую глубину обнаружить в том, кто каждый день здоровается со смертью, – ей стало не по себе.

– Одобряю, Аркадий Эрастович, -поторопилась она заверить, – затея благая, и дай Бог, не последняя. Зачем вы так? Живите долго. Степанида Михайловна с вами. Вам теперь жить да радоваться.

– Стеша – Ангел мой! Что б я без нее делал?! – согласился Цишин.– Благодарен я ей за все, за все… И Александру Николаевичу и Вере Станиславовне благодарен. Ближе их у меня никого нет. И Евгений мне, как сын родной. Я за них жизнь готов отдать. А могилочки-то, Фаинька, у меня будут почти бесплатные. Не то, что у этих аферистов из Новопавловки. Деньги-то мне ни к чему… Ведь и вправду ничего кроме доброго имени цены не имеет. Ну, вот, Ангел мой, рассказал тебе и уверился в своей правоте. Теперь к Халетову пойду со спокойным сердцем.

– С Богом! – напутствовала Фаина.– Привет передавайте Александру Николаевичу. Что-то давненько он ко мне не заходил на предмет гипертонии. Значит, ремиссия длительная после моих пиявочек. И еще, на всякий случай, от таблеток его отговаривайте. Нельзя ему принимать химические препараты. Сердце надо поддерживать. Вы бы на него повлияли. Я травяные сборы приготовила, а он пить забывает. Уже и Дарью Ивановну просила, чтобы на работе заваривала ему и ставила на стол.

– Ну, Дарья Ивановна человек надежный. Она сделает, как надо, и проследит.

– Кстати, как Евгений? Как его книга продвигается?

– Пишет! Пишет, говорит по четыре часа в день. Ну, и гулять не забывает… Дело молодое. Все у него хорошо. А еще бизнес-план мне обещал написать к проекту. Хоть и морщится от моей затейки. Молодость!..

– А вот Вера Станиславовна испереживалась, извелась вся из-за него.

– Что из него переживать-то? – обеспокоился Цишин. – Парень делом занят. Не вижу поводов.

– Вчера была у меня. У нее крайне тревожное состояние. Глубокий невроз. А депрессия, сами знаете, очень опасное заболевание. И, похоже, причина действительно, в Евгении. Вот и решила прибегнуть к моим услугам. Да не получился сеанс…

– Это как не получился? – насторожился Цишин.

– Сама не поняла. Что-то там странное, пока непонятное. Надо разбираться. Сделать линейный анализ, просмотреть прошлое. Я, когда делала ей определенное внушение, обратная реакция пошла. Она вскочила, вскрикнула вдруг, прокричала что-то такое про ребенка, которого у нее хотят отнять. Не знаю, теперь скоро придет ли?

Цишин озабоченно помолчал, все так же держась за косяк двери.

«Упаси Бог». – Мелькнуло у него.

Когда он закрыл дверь, Фаина с облегчением вздохнула. Поискала зажигалку, чтобы зажечь свечу и благовонную индийскую палочку – в кабинете действительно стоял плотный покойницкий дух.