Читать книгу Возвращение черной луны - Светлана Викарий - Страница 5

Утро не раннее, но прохожих мало. Дворники уже прибрали город, и выглядит он, как новенький. Исторические памятники – дома, принадлежавшие в девятнадцатом веке важным в городе людям – купцам первой, второй гильдии на Вознесенском бульваре отреставрированные в прошлом году, стоят рядком, радуя глаз. Теперь в них расположены дорогие магазины с импортными товарами. Старые деревья – липы и клены побелены, кустарник подстрижен, на клумбах появились первые цветы.

Ленечка – щуплый, мелкорослый мужчина лет шестидесяти идет по Вознесенскому, помахивая легкой сумочкой, в которой у него лежит бутерброд с колбасой и сыром, аккуратно завернутый в чистую салфетку. Завтракать дома он не любит. А что он любит никто в городе и не знает. Может быть, любит Ленечка свою работу, этот бульвар, свои мечты и фантазии. Выражение его лица благостное, особенное. Кожа бледная, глаза темно-бездонные и выражение их уловить никому не удается.

Он доходит до пересечения с улицей Новомечетной, там стоит деревянная будка, с вывеской «Ремонт обуви». Ленечка достает из кармана связочку ключей, неспешно перебирает их. Спешить Ленечке некуда, всю жизнь один и тот же маршрут, одна и та же работа. Он открывает будку, входит, оглядывается на ряды отремонтированной обуви, как будто хочет спросить: Все ли на месте? И убедившись в этом, надевает черный фартук. Привычно протягивает руку к розетке, включает старый радиодинамик.

Из динамика тут же возникает приятный женский голос:

«Доброе, доброе утро! С вами Сюзанна Юдина и моя программа „Интересно мне, интересно вам“. Я уже несколько раз озвучивала, что интересы у людей разные. И все же есть интересы общие. Они касаются не только нашей личной жизни, но и жизни социальной. Что это за интересы, которые становятся темами моей программы? Ответственное родительство, например. Всем интересно. Что же это такое? Или вы до сих пор считаете что, родив ребенка, вы делаете ему огромное одолжение? А кормить, поить, учить уму разуму – как получится? Нет. И не надейтесь. Примите на себя ответственность за свои родительские действия».

На часах восемь утра. Блаженно потягиваясь, городок Кручинск просыпается. Спешить особенно некуда. Пять бывших военных заводов, гордость бывшего Советского Союза, остановились еще в начале перестройки.

– Язви вас! Варники, уже смылись! – ругалась Катя.

– Даже с Лоркой не поздоровались. А ведь знали, что тетка такая у них есть на этом свете!

Впрочем, она сразу же спохватилась. Дверь в комнату, где стояли сумки гостьи, была ею заведомо заперта на ключ.

– Ты о ком это? – поинтересовалась, вернувшись из огорода, Лора. Она даже порозовела от удовольствия.

– Да о ребятишках Вовкиных. Уже поднялись и смылись. На Ишим или куда еще их черт занесет.

– Школа-то у них считай, закончилась.

– Ну, и делов-то! – Лоре было приятно вспомнить и произнести, оказывается, незабытые слова, которыми когда-то пользовалась ее бабушка и ее продолжательница тетя Катя.

– Да нет! Они ведь такие. В моде теперь у них убегать. Исчезают, а Вовка их ищет по вокзалам да по канализациям.

Теперь уже Лора пожала плечами.

– Вот ведь времена настали! А ведь это мои внуки! – с горечью воскликнула Катя. – Гляжу на них, и, веришь ли, Лорка, душа моя плачет. Милиция уже дважды находила. С собакой… И главное, все Димка! В тихом болоте и вправду черти водятся. А ведь такой кроткий, молчаливый.

Но когда Катя увидела, что исчезла гора сырников, которыми она собралась угощать племянницу, тут уж она разошлась.

– Веришь ли, паскудники, в мать свою крашеную потаскуху! Все из-под тишка, тихомолком! Вот ведь, что обидно! Я им что могу – и пирожки, и одежонку, и деньжат, если есть. А они ничего не ценят. Ну, как их мать!

– Да мать их причем? Это же дети! Дети ценить не умеют. Это уж потом… когда-нибудь дойдет до них…

Но Катя всерьез разошлась.

– Жизни моей не хватит дождаться, когда дойдет до них! В прошлом году корову продала, думала – добавлю, возьму молодую стельную. Они ведь деньги-то нашли и все спустили за три дня! А понакупали чего – как я это пережила, не знаю. Роботов, машинок, каких-то шаров расписных, пистолетов… А ведь большие уже, и не понимают.

Лора обняла обмягшие за жизнь плечи тетки. Слезы едва не полились из ее глаз. Как дорога была для нее эта единая кровью с ней спаянная Катя, яркоглазая и быстрая некогда, а теперь мало похожая на ту, что она помнила и любила всем своим сердцем. И все же, испытав легкое затмение, Лора успела осознать, что доверять только ей одной и могла. Но не все сразу. Успеем поговорить, решила она, времени впереди много.

– Ну, успокойся! Они же все равно дети! Значит, очень им хотелось этих роботов и машинок. В Америке вот, детские игрушки – дело святое! Может, вы просто как-то неправильно к этому относитесь?

Пока Лора доставала подарки, Катя все же вырвалась дожарить сырники. Наконец, Лора появилась с большой банкой кофе и бумажным пакетом.

– Без кофе не могу жить.

– Раз глянется, пей… – сказала Катя, потому что и сама, правда иногда, когда давление не давало о себе знать, была не против пахучего напитка. Особо ей нравился бразильский.

– А вот это, тетя Катя, припрятать надо.

Катя заглянула в пакет и обмерла. Сердце ее бешено застучало – в пакете лежали пачки зеленых заграничных денег, она и представить себе не могла, сколько их там.

– Лорка, это что, настоящие? – не преминула она спросить, с выражением такого изумления, что Лора искренне рассмеялась. – Я ж их настоящие только по телевизору видала!

– Настоящие. – Заверила Лора.

– И много?

– Не так чтобы много. Сняла со счета уже здесь.

– Девка моя! Это ж деньги миллионерские! Да я ж теперь по ночам спать совсем не буду!…

– Тетя Кать, ты это брось. Давай сделаем так: надо пересыпать в другую банку кофе. У тебя есть большая стеклянная банка? А положим деньги в эту жестяную банку, и ты спрячешь ее.

– Да дома-то нельзя! Все здесь на виду! А еще варнаки эти!

– Тогда зароешь ее в огороде. Может, за баней. Да, лучше за баней. Надо будет на расходы, я тебе скажу – ты достанешь. Менять будем в городе. В банк, думаю, не стоит класть. Тратить надо.

– Дак я и не знаю, как их в руки взять! Они ведь мне руки сожгут!

Катя присела на свой стул, ноги отказывались держать ее.

– Неужели такие деньги можно истратить? – у нее в голове все что-то мельтешило. Например, вопрос: как можно заработать такие деньжищи? Но она не задала его племяннице – постеснялась.

– И не сомневайся – истратим! – смеясь, заверила Лора.– Я приехала тратить деньги! Тебе, например, что нужно?

Катя задумалась.

– Красочки бы прикупить… Могилки не ухожены.

– Дело святое. Купим. Ты посущественнее говори.

– Красочки опять же для заплота, да шиферу, – крыша у нас прохудилась. Вовка говорит, надо обшить дом-то снаружи тесом, а то ведь дом-то наш горчаковский старый. И рубленые стены теперь холод пропускают. Быстро остывает, вот что… Топишь, топишь, а дом уже такого тепла не держит. А зимы-то у нас… помнишь? В этом годе раза два до сорока доходило, с метелью. Так выдувало под утро все наскрозь!

– Понятно, тетя Катя, отремонтируем. Ты сходи в контору, мужиков собери, кто этим делом занимается и, пусть начинают, хоть завтра.

– Да это ж деньги большие, девка моя!

– Разве это деньги! Слушай, а может, мы тебе лучше новый дом купим? А? Или построим? Давай построим, а?

– Да что ты! Что ты такое говоришь!.. Нет! Нет! – это «нет», она словно отчеканила. – Я отсюда не выйду. Только ногами вперед… Нет, нет… Ты посмотри … – она потянула племянницу за руку. – Ты посмотри… Эта печка кормила нас в войну. Здесь свадьбу нашу с Петей делали. Здесь твоя бабка Ольга помирала, видишь выщербину на матице от топора. А в этой комнате, на этой самой кровати, тебя родители зачали! Сюда привел брат Полинку-то. Здесь история нашей родины. Какая никакая, а своя! Сколько здесь произошло. И все помнят стены наши, зеркало это, окна… Ночью проснусь, глаза открою и вижу картины жизни нашей. Прямо настоящие картины. И понимаю, какая в них ошибка произошла. Понимаю, как надо было поступить тогда. Да ничего уже не воротишь.

Катя помолчала, поозиралась на родимые свои стены, крупная слеза драгоценной росинкой выкатилась из ее глаз.

– Не уйти мне от этого, срослась я с воспоминаниями. Прохудившиеся ребра этого дома, как мои ребра… И сколько уже мне осталось. Зачем менять?

Лора в душе согласилась с теткой. Согласно кивнула.

– Ну, ладно. Отремонтируем дом, теплый будет. А тебе что надо купить, дорогая ты моя, старуля?

– Да больше мне ничего и не надо! Что мне надо? Шуба у меня еще хорошая, цигейковая. Перед пенсией как раз покупала. Двадцать годков… с небольшим… назад всего-то. Она ж вечная шуба эта! – Для убедительности воскликнула Катя, проследив за ошалелым взглядом племянницы. – Шапка есть. Хорошая, меховая. Лиса – корсак. Петя еще ее подстрелил. А, нет, вру, – на рыбу выменял. Сапоги я больше не ношу, ноги-то посмотри, ни в одни сапоги они не войдут, мои бедные ноги! В валенках мы здесь передвигаемся и по снегу и по горнице… И то куда ходить – до магазина и обратно. А в этом годе – метели да метели. И никуда я не выходила, к корове только. Благо, двор по-зимнему, у нас крытый.

– Тетя Катя, ты хочешь отдохнуть? Поехать в санаторий, к морю теплому?

– Какой санаторий? Лето на дворе! Вот наш русский санаторий! Картошку ныне рано посадили, скоро надо окучивать. Жук еще этот проклятущий, американец ваш…

– Колорадский?

– Ну, и сволочь я тебе скажу! Взялся на нашу голову. Не повыведешь, ну Кащей Бессмертный! А помидоры, огурцы вырастить надо, потом солить, да варенье варить… У меня же заготовки в августе начнутся, самый сезон. И весь сентябрь – к зиме надо готовиться. Ранеток, думаю, в этом году много будет. Смородины. Ой, и сладка же у меня смородина! Помнишь? Я ее на наливочку!.. Я бы еще и в лес за грибами сходила. Может, сходим?

– Сходим-сходим! Грузди – вот где песня! В Америке таких совсем нет. Да и в Европе не знают что это такое! Шампиньоны одни.

– Только трудно мне нагибаться. Но пацанов еще пошлю за грибами-то… А мы с тобой давай, да, вместе… Как без груздей зимой? Эх, девка, что такое соленые грузди со сметанкой, с деревенской, да со стопариком самогоночки? А!..

– Помню, Катя, я все помню.

Она сказала это и словно захлебнулась. И только сейчас до нее дошло, искрой мелькнуло, как она любит это все, и как она страдала, там, в добровольно выбранной ею иноземщине, именно от отсутствия этого самого простецкого, родного до задыхания – запаха сенок, вместивших все ее детство, – аромата копченого окорока и какой-то пьяной прели, перебиваемой ароматом корицы, которую тетя Катя добавляла в пряники и сохраняла в огромной кастрюле, здесь в сенках…

Она передернула своими красивыми плечами, тряхнула рыжеволосой головой, сбросила поволоку ностальгических чар.

– И огурчики малосольные твои, и сало. И самогоночку! А ты знаешь, в Америке еда – какая дрянь! Хлеб, ну просто вата. Мы там жирность смотрим на всех продуктах, содержание холестерина… Ты знаешь, все написано на упаковках. И вот покупаешь, и представляешь, изучаешь! И врач тебе постоянно бубнит про это, мол, контролируйте уровень холестерина, если хотите жить долго. Представляешь! Как будто жизнь только от холестерина зависит!

– Правильно, вам ведь нечего делать. А у нас работы невпроворот. К врачу-то некогда сходить. Да и врача у нас в Новокаменке никакого нет. В город надо ехать. А когда? Некогда. Все по старой памяти так ко мне и бегают, перепутали меня с мамой, вот я и помогаю. Получается, что я тут главный врач.

– Понятно, раз ты медработник. А отдыхать так и не научились.

– Нет, Лорка, нет! Ты же помнишь, местком всегда мне путевки в Геленджик выделял, в Сочи только три раза ездила, на озеро, как его… конфеты даже такие были… Рици!.. Еще раз в Крыму была, на экскурсии в ботаническом саду удивительном. Я даже живую обезьяну видала! А еще в горах была, санаторий «Просвещенец» назывался рядом с Медео – катком в Алма-Ате. Красота, источник серный. Разве мало? – Катя была убеждена, что напутешествовалась она вволю. И Лоре стало жаль ее огорчать.

– Жили-то мы все же неплохо. – Продолжала она с убеждением достойным всего ее поколения.– Теперь, – хуже. Не посади я этот огород, – варнаки мои, чем будут кормиться зимой? И без коровы никак нельзя, и без поросят.

– И без курочек…

– И без курочек. И без уточек. Натуральным хозяйством мы живем, Лорка, как родители наши. Все на круги своя вернулось. Одна ты птицей вылетела. – Катя вздохнула. – А если бы не вылетела тогда?

Лора пожала плечами.

– А если б не вылетела, наверное, была бы обывательницей маленького сибирского городка. Вот кем я была бы. Толстой, рыхлой, больной теткой. Старой хозяйственной сумкой! Вот как я сказала, лихо, да? И был бы у меня муж алкоголик, которого я бы лупила этой… забыла, как она уже по-русски называется… ну, деревянная такая, тесто катают?..

– Скалкой! – подсказала тетя Катя.

– Ну, да, скалкой. Нет, у меня и здесь было бы сейчас, пять мужей!

Они долго до слез смеялись.

– Да, нет же, у меня здесь не могло быть пять мужей, потому что я одного бы уже точно грохнула, терпения бы у меня на русского идиота не хватило. И пошла бы в тюрягу, как дядька Лешка. Кстати, как он?

– Сидит. Сидит себе. Невинный десять лет отсидел, опять сидит. – Вздохнула Катя.

– Так и невинный? – не поверила Лора.– Хотя здесь все возможно. Непредсказуемая наша… ваша страна. Это все знают.

– Ты ведь эту новую историю не знаешь. Не писала я, – больно противно все это. – Катя даже сплюнула с досады. – А все Серега – подстрекатель. Ну, потом расскажу. Не сейчас.

– Неужели все такой же Серега?

– А Сереге море по колено. Увидишь еще, может к вечеру прибежит. Обычно, завидит машину Вовкину, и бежит, сигарет стрельнуть, да может, чем разжиться. Вор теперь, вор! Настоящий вор! Глаз с него не спускаю, когда здесь ошивается. А все же и его, выродка, жалко. Братка, все-таки, родная кровь. Кстати сказать, Вовка к вечеру подъедет. Батюшки! – спохватилась Катя. – Праздник у нас седни, Лорка! Пора курам башки отрубать, да к вечеру на стол накрывать!

– Праздник, так будем праздничать! – согласилась Лора.– Ну, что, пойдем в огород банку прикапывать? Пока Вовка не приехал, да Серега не прибежал.

– Скажешь тоже, – прикапывать! – снизила голос до шепота Катя. – Закопаем, это же клад самый настоящий. А потом в магазин пойдем, а то даже бутылки у меня в запасе нет. Да и откуда же мне было знать, что Лорка нагрянет?!

– А я зачем? Схожу сама в магазин. Интересно ведь.