Читать книгу Возвращение черной луны - Светлана Викарий - Страница 13

Слух по деревне пробежал о приезде к Горчаковым диковинной гостьи, едва Лора вернулась из магазина. Серега побежал к сестре рысью. Но ему и в голову не могло придти, что речь шла о Лорхен, так он называл ее в детстве.

На пожухлом его лице тлела растерянная улыбка. Вид был такой подержанный, что ничего подобного Лора, и представить себе не могла.

– Иностранка наша… – Пробубнил, потирая руки – грязные, золотые свои руки. Приблизиться не решился, ни тем более облобызать. – Я, как чуял. – Соврал. Но от всего сердца.

Лора притянула его к себе порывисто, обняла. И показалось ей, что она обнимает не деревенского алкоголика, а молодого веселого парня, каким некогда был Серега Горчаков, ее младший дядька. Она знала его тем дерзким и беззаботным, лучистоглазым и изворотливым, всегда куда-то устремленным. В детстве, глубоко в душе она принимала его лидерство и, приспосабливаясь к нему, к мальчишеской ватаге, выискивала самые слабые его места. Самым слабым местом Сереги было – тщеславие.

– Ты всегда чуешь, – проворчала Катя, – где плохо лежит и водкой пахнет.– Серега виновато пожал плечами.– Раз так, иди курей рубить. Только сначала воды кипятильником нагрей. Да принеси воды-то! Все чтобы по-человечески.

Серега не заставил себя уговаривать, подхватил ведра и поторопился к колодцу.

– Видала? А какой красавчик был. Помнишь ведь. Разница между вами небольшая.

Катя тяжело вздохнула.

– Серега пьет, Алексей в тюрьме гниет. Маета не кончается. Четыре года, как змеючина эта исчезла, с турком ли своим сбежала? Кто ее знает… А Вовку все по милициям таскают. Он подозреваемый до сих пор. Вопросы задают, мол, не ты ли убил женку да и припрятал где в лесу? А у нее, что – один турок тот был? Она у него последнее время на базаре работала. А там ведь, кто только это поле не пахал! Проблядь, вот она кто! Это же надо, перед тем как исчезнуть всю квартиру обчистила, ковер, посуду, да что там… детей родных оставила без зимней одежды, это в октябре-то! В Сибири! Вовка ее побил. А как же! Да как за это предательство не побить? Терпел ведь он, зная, что она блядует. Прощал, сколько раз прощал. Но как детей без одежки оставила, тут уж он не выдержал. Ну, а теперь это проходит в деле красной чертой. Побил ведь женщину! И не раз. Тиран вроде домашний. А разве ж это женщина? Кто бы задумался… А у нас ведь все с плеча.

Лора слушала тетку, пытаясь вникнуть в смысл произносимого, и мало что понимая.

– И что же, теперь она числится в розыске?

– Конечно! Она в бегах, ее ищут, фотографии по всей стране расклеены, а дети на меня брошены. Растить их, кормить, поить, уму – разуму учить – это мне досталось. Вовка ведь теперь находится в поисках женщины. Конечно, он хочет жениться, по-человечески жить семьей. Да только кому он нужен с двумя пацанами? Да еще с такими. Героинь среди русских женщин уже не осталось. Они ведь экземплярчики совсем не подарочные. То ли в нее?.. И вот что я думаю, Лорка… – Катя снизила голос до шепота. – Это все из-за мамы нашей, Ольги Петровны, из-за ее колдовства линия наша Горчаковская вымирает. – Катя тяжело опустилась на стул.– И веришь ли, как кто подначивает меня, вдруг вижу картинки какие-то… понимаешь?

– Нет, не понимаю, – призналась Лора, – какие картинки? Просто чушь какая-то!

– Да, это наша русская чушь! Дикие мы – русские люди. А только за счет этой дикости и выживаем.

Лора в принципе готова была согласиться с теткой.

– Доля нам такая досталась. Всем русским. Больно уж мы не простой народ. Добра себе же не желаем. Ты просто отдалилась от нас, и трудно тебе понять корни свои!

– Почему? Вроде понимаю… – попыталась возразить Лора. – Но ты права, американца, какую-нибудь американскую историю мне понять легче. Там все по полочкам: хорошо-плохо, нельзя, стыдно, можно и даже необходимо…

– То-то… А я вижу, Господи, не приведи нас к этому концу! Картинкой вижу, как мама раньше. – Катя сделала резкий крен в разговоре. – Она говорила мне, что видит картинкой, – ясновидящая была! Приходит к ней человек, рассказать что-то хочет, а она, мол, молчи, знаю все. Сделай так-то и так-то. А сегодня ко мне Петя мой, соколик, приходил… во сне, конечно. Так и сказал, мол, жди, старуля, худшего.

– Не понимаю, – снова произнесла Лора, – снам верить не стоит. Сон – это всего лишь сон. Бабушка так и говорила: куда ночь, туда и сон. Но если она видела вперед, так и этой… как ее по-русски… соломинки надо было подстелить. Хотя, честно сказать, тетя Катя, я в эту мистику тоже не верю, вернее, верю мало. Я человек рациональный, я сама все себе устраиваю и сама создаю свое будущее. Я все планирую. По-американски. Взвешиваю, прежде чем принять решение. И с бухты-барахты ничего не делаю. В Америке все так живут, рационализм развивают с детства. Я на человеческую психологию опираюсь.

– Да что такое наша психология? Ветер, настроение… сегодня одно, завтра другое… Блажь это… Опереться не на что.

– Нет, тетя Катя, ты не права! Я специально училась психологии на курсах разных. Люди, ведь народ в своем большинстве слабый. И слабости эти надо вычислить, чтобы использовать. И знаю, что только так можно преуспеть, если все планировать, цели ставить, людей меньше жалеть, а использовать их для себя…

– Ну, Лорка, ты и буровишь! Как же можно людей использовать?

– Да я не в дурном смысле! Я хочу сказать, что умный человек может использовать слабости других! На этом жизнь, можно сказать, построена. И в этом нет ничего преступного. Взять того же Серегу, разве он тебя не использует? Живет за счет того, что ты его сестра, и любишь его.

– Как сказать! Я что-то с этим, в общем, не соглашаюсь. Родство, дело другое. Святое!

– Здесь я согласна. Родство – святое. Как же я вас всех люблю! Но я это только там поняла, понимаешь? Вдалеке…

– А что не понять? Понимаю. Всегда так бывает. Максимализм этот юношеский – он любовь под гнетом держит. Слава, тебе Господи, с годами он, как дым рассеивается, и вот тогда уже видишь вся явно…

– Катя, ты у меня такая мудрая!.. Я бы не додумалась так сказать! – Лора крепко обнимает тетку. – Старуля, моя дорогая!

Взлаивает собачка Малышка, бежит к воротам. Катя опять выглядывает в окно. Соседка из дома напротив Надежда Ивановна – некогда миловидная женщина после шестидесяти уверенно проходит во двор.

– Наше вам здрасьте! Максимовна, точило не одолжишь, мое куда-то подевалось.

– Мне что – жалко? Бери вон на верстаке под крышей сарайчика.

– С гостьей вас! А гостья-то!.. Уж, часом, не Лорка ли?

– Лорка, Лорка. Она.

– Здравствуйте…

– Лорка… Ты, что ж, меня не помнишь?

– Как же, теть Надя, помню… как вы меня крапивой настегали разок.

– А я и не помню, Лорка. За что?

– Я и сама не помню, – засмеялась Лора, – значит, было за что.

– Ступай с Богом, Надежда Ивановна. Некогда сейчас разговаривать. Еще успеешь…

– Так на верстаке? Ага. А то лопата не точена. Без мужиков живем. Грядочку для лука вскопаю. Спасибочки и до свиданьица, Лариса Борисовна, красавица!

– Во как! – изумилась Лора. – Не забыли меня! И по отчеству величают!

– Ну, теперь всем все понадобится. Любопытный у нас народ.– Ворчит Катя.

– А ничего плохого в этом нет.

– Нету, конечно. Но ведь хочется спокойно семьей посидеть. Никого чужих сегодня не надо.

– Мы для деревенских отдельно праздник сделаем… Потом. – Обещает Лора.

Катя не против.

– А как же. Они же не отстанут.

Лора достает из буфета стеклянную посуду, наливает из чайника воду в широкий таз, вспоминая, как это делала много лет назад.

– Лорка, ты рюмочки протри насухо. Их надо пуще глаза беречь. Использовать только по праздникам для всей семьи. Гостям даже не давать из них пить. Бабушка твоя Ольга Петровна завещала. А мне говорила, раздать каждому из родины по одной… когда я в поход последний соберусь. Не иначе как заговорила их. Вот на что, не знаю. А знаю, что не бьются. Сколь уж раз роняла, а не бьются. Чудно.

– Бабушка и вправду колдуньей была?

– А как же! Знала много, делала хорошего и плохого. Не зря ж она помереть не могла, пока я топор в матицу не вбила. Помнишь, щербину-то в моей спаленке. Сама попросила.

– Не страшно тебе было топор вбивать?

– Страшно. А просьба умирающего – святое. Так и мать родная. Давно это было. Время – то идет! Слушай, сегодня ж пятница! Вовка после работы приедет, может, не один, с бабенкой какой. На смотрины.

– С бабенкой? И все ж, почему не он женится?

– А после той змеи подколодной, не получается. Бабы бросаются на него, мужик-то видный, с квартирой. И тут же отпадают. Как отговоренный! Вот уж где маминого искусства не хватает! Иной раз раскаиваюсь, просила же она, как просила меня… Хотела передать знахарство, а я не взяла! Хотела, что б я Хранительницей озера стала, а я отказалась.

– Бабушка была Хранительницей нашего озера?

– А кто? Только она. У меня страх был и недоверие всему, чему она верила, вот и отказалась. А кабы знала, как отговорить Вовку, да помочь ему, да и Сереге с Лехой – может, все бы у нас иначе было.

– Думаешь? – Лора пока не знала, как к сказанному теткой относиться и оставила эти размышления на потом.

Катя оказалась права, слух о приезде Лоры взбудоражил всю деревню.

– Максимовна, не одолжишь десятилитровую кастрюлю?

– Лорка, смотри, тетя Тома! И зачем тебе десятилитровая?

Над забором возвышалась седовласая голова соседки Тамары в сбившемся от азарта взбирания на забор платке.

– А холодец варить. – Не моргнув глазом, соврала соседка.

– Вроде не время для холодца. Свиней рановато резать. А вот не одолжу! Самим надо! Гостья у нас! Лорка из Америки заявилась!

– Здрасьте, тетя Тома, – Лоре было приятно произносить это забытое и домашнее «здрасьте». И даже повторила, с удовольствием слушая себя, – здрасьте!

– Тогда с гостьей вас! Здорово, Лорка! Как жизнь заморская?

– Потом расскажу, тетя Тома.

– А на нет и суда нет! Потом так потом.

– Ну, ты погляди на них! Разлюбопытствовались! Не поленилась на табуретку с той стороны взгромоздиться. Тебе сколько лет, спортсменка! Поди, забыла, как ногу ломала в свой юбилей десять лет назад…