Читать книгу Ожерелье из кактусов - Татьяна Богатова - Страница 2

Девочка, пятнадцати лет, тоненькая, с русыми волосами, ощетинившимися короткой, похожей на мужскую, стрижкой «ёжик», затравленным взглядом больших тёмно-синих глаз, испуганно жалась в дальнем углу санитарной комнаты детского дома. Обступившая загнанную жертву компания из пятерых подростков, цинично ухмыляясь, поочерёдно издавала скабрезные реплики.

– Анька, ты чё, стоя будешь?

– А чё, я не против, – взялся за резинку своих тренировочных штанов подросток справа.

– А она, походу, против, – проговорил другой. – Не выламывайся, сучка, – угрожающе прошипел он. – Сашке даёшь, а нас, значит, решила продинамить. Хер ты угадала!

Полукруг возбуждённых парней всё более сужался. Одинаково худощавые мальчишки почти все были низкорослыми. Высоким ростом отличался только один. Остальные, кто из-за сутулости, кто нарочито согнувшись, смотрелись даже чуть ниже девушки, достигавшей роста сто шестьдесят. Один из подростков уже тянул руки, намереваясь стащить с девушки крохотные серые шорты из хлопкового трикотажа и сорвать бледно-жёлтую маечку, в стремлении обнажить едва обозначенные бугорки широко отстоявших друг от друга грудей. В этот миг стройная, удлинённая нога Ани, обутой в матерчатые синие балетки на белой резиновой подошве, взметнулась, ударяя снизу вверх по тянувшейся к ней руке.

– Ну, тварь, схлопочешь…, – разозлился подросток.

– Это ты сейчас схлопочешь, – раздался со стороны входа в туалетную комнату голос Сашки.

Худенький, пятнадцатилетний парнишка, ростом вровень с девочкой, забившейся в угол между окном и туалетной кабинкой, пронизывал преследователей ненавистным взглядом светло-карих глаз, миндалевидной формы, осенённых длинными ресницами.

– Хо-хо, – повернулся к нему долговязый парень, – ето хто к нам пожаловал? Анечкин **арь? Сашань, – длинно сплюнул он в аккурат под ноги Сашке, – ты не жлобись. С друганами делиться надо.

Не успели заржавшие было товарищи по жестокой забаве поддержать его, смакуя про себя отвязные реплики, как Сашка бросился на них, рассыпая удары направо и налево. Эффект стремительности со стороны парня, несмотря на то, что подобная драка начиналась далеко не впервые, всё-таки возымел своё действие. Прежде чем самому Сашке наставили синяков на лице и до крови разбили губы, в обычное время чаще всего раскрытые в широкой улыбке, обнажающей ряд белоснежных, ровных, чуть мелковатых зубов, парень сумел наградить оплеухой каждого из пятерых. От ударов по телу худощавому юркому Сашке удавалось уворачиваться. Как правило страдало только лицо парнишки, предательским образом выдавая наутро свершившуюся потасовку, даже если та и не была застигнута воспитателем на месте.

***

– Может зря мы Аньку бросили? – прозвучал в темноте девичьей спальни на шесть человек голос одной из воспитанниц.

– Ир, ты дура или прикидываешься? – тут же отозвалась девочка с кровати рядом. – Захотела потрахаться с пятью пацанами?

– Чего, сразу, потрахаться?

– Они же ясно сказали, чтобы все, кроме Аньки, уматывали. Но, если кто-нибудь сильно хочет, может остаться.

– Ничего бы они нам не сделали, – продолжала упорствовать Ира, – если бы мы все, вместе с Анькой, ушли.

– Ну, и оставалась бы там, с Анькой, – ехидно предложила с кровати неподалёку от двери Наташа, одновременно настороженно прислушивающаяся к звукам в коридоре, – защищала бы её своей грудью.

Девчонки захихикали, поскольку грудь у Иры была самой развитой среди девушек её возраста в детском доме. Кто-то из острячек даже придумал шутку: «Открывается дверь, появляется грудь. Это кто? Это кто? Это Ира Меламут». Сама Ираида, будучи объектом насмешек, относилась к ним довольно снисходительно, прекрасно понимая, что в их основе лежит самая обыкновенная девчоночья зависть. Гораздо больше Иру беспокоили алчные взгляды пацанов, вызывавшие у неё отвращение, не говоря уже о попытках прикосновения, пресекаемых девушкой различными доступными способами. Она могла ударить посягателя любым предметом, оказавшимся в её руках, либо за неимением оного расцарапать лицо острыми крепкими ноготками. Мальчишки знали об этой способности Иры, поэтому чаще всего предпочитали взирать на вожделенные полушария издалека, горланя дразнилку про дверь. Самые безбашенные из них всё-таки время от времени предпринимали попытку лапнуть один из рано созревших плодов. И хотя ни одна из потуг успехом не увенчалась, после очередного неудавшегося подступа пацан возвращался к приятелям под их гогот, раздуваясь от гордости, словно ему удалось снискать у полногрудой девушки ответную симпатию.

– Надо было Виктора позвать, – не унималась Ира, имея в виду дежурного воспитателя, ночевавшего здесь же, на третьем этаже.

Помещение для дежурного располагалось в том крыле, где были спальни для ребят. По другую сторону от самой большой по площади комнаты на этаже, находившейся посередине и являющейся одновременно игровой и местом приготовления уроков для тех, кто не желал учить их в спальне, находились комнаты девушек. Там же, в конце коридора, перед пожарной лестницей обосновалась маленькая спальня для ночёвки дежурных воспитателей из числа женщин.

– Так чего же ты не позвала? – спросила первая ответившая Ире девочка, по имени Маша. – Вон Надькина комната в конце коридора, – напомнила она непонятливой соседке о воспитательнице. – Иди, вломись к ним. Может с тела снимешь, – захихикала девушка вместе с подругами.

С момента вступления на должность нового директора, четыре года назад, дежурным воспитателям вменили в обязанность поочерёдно ночевать в детском доме. Для этой цели были специально оборудованы две комнаты, одна для мужчин, другая для женщин. Располагались спальни на третьем этаже четырёхэтажного здания, там, где жили старшие воспитанники, пятнадцати и шестнадцати лет, не без оснований считавшиеся наиболее проблемным контингентом, склонным к побегам, ранним половым связям и наркотической тяге. На первом этаже размещались дошколята и ребята возраста учеников начальной школы. На втором – администрация, бухгалтерия, отдел кадров, медработники, воспитатели, психологи, уборщицы, а также дети от десяти до четырнадцати, представленные в детском доме в наименьшем количестве. На четвёртом, так называемые, выпускники, семнадцатилетние подростки, крайне настороженно смотревшие в самостоятельное будущее вне детского дома и, как следствие, начинающие ценить беззаботную в бытовом отношении жизнь в его стенах. В отдельном одноэтажном здании, соединённом с основным корпусом небольшим перешейком, располагались: столовая, прачечная и складские помещения.

– А Виктор разве с Надей спит? – озадачилась крайне заинтересованная Ира, отвлекаясь от проблемы брошенной ими в туалетной комнате Ани. – Они что ли вместе дежурят?

– Ничего не вместе, – фыркнула Маша, терпеливо объясняя. – Когда дежурит Надька, то она уходит к повару в молодожёнку рядом с супермаркетом.

– К повару?! – воскликнула ошарашенная количеством новостей Ира. – К Максу?!

– Ну, а к кому же ещё, – подтвердила Маша. – А если Виктор дежурит, то в Надькину комнату Сусанка шастает.

– А Сусанка, значит, с Виктором спит? – снизила голос почти до шёпота крайне изумлённая Ира, невольно бросив взгляд на пустую кровать одной из соседок.

– Блин, ну, ты наивняк, – возмутилась Маша. – А с кем по-твоему?

– Да не знаю я, – смутилась Ира. – Думала, что с кем-то из пацанов.

– Ага, где же ей у них пристроиться? В коридоре, под лестницей?

– Тише вы, – шикнула на них Наташа. – Не слышно ничего из-за вас. А там, кажется, кипиш какой-то поднялся.

– Сашка, небось, как всегда, ***дить их пошёл, – отозвался полусонный голос девушки с кровати у окна.

– Опять изобьют, – также, как и Аню, пожалела парня Ира. – И чего Анька никогда не зовёт на помощь? – досадливо произнесла она. – Может, Виктор услышал бы, да прибежал, разогнал этих уродов.

– А, может, она хочет с кем-нибудь ещё, кроме Сашки, потрахаться, – цинично предположила Маша. – А он каждый раз под ногами вертится.

– Не верю я, что они с Сашкой спят, – усомнилась Ира.

– Чего не верю-то? – спросила Маша. – Если Анька целку из себя корчит, то это ещё ничего не значит. Пацаны, небось, точно знают. Сашка стопудово им похвастался. Они скажут, с ним спишь, а нам не даёшь, – высказала девушка предположение, с точностью угадав претензии преследователей Ани.

– Да чего она там строит, – продолжала сомневаться Ира. – Анька просто зашуганная такая. И где они с Сашкой могут пристроиться? Не у ребят же в спальне. И не в коридоре под лестницей, – повторила она версию, высказанную Машей по поводу Сусанны.

– О, эти кролики где угодно устроятся, – пробурчала с кровати от окна Лерка, плотная низкорослая девушка, с кудрявыми волосами цвета глины, заплетёнными в две короткие косички, упруго торчавшие двумя подковками по обеим сторонам от шеи. – Хоть в коридоре на окне, когда Сашка полы моет. Или у Альберта в «Газели», пока тот продукты разгружает.

– Продукты в основном Сашка разгружает, – заметила Ира.

– И что? – снова подала голос Маша. – Этот Сашка всё успевает. Уж сколько раз его Клим наказывал за драку. И полы драит, и продукты разгружает, и на клумбах роется. И всё равно ухитряется от Аньки ни на шаг не отходить. Или она от него, – вновь хохотнула девушка.

– Всё равно я не верю, что они спят, – упорствовала Ира. – Просто Сашка её жалеет. Всё время свои фрукты отдаёт. И кормит, как маленькую девочку. Следит, чтобы сама съела, и никто не отнял.

– Вот-вот, – сказала Маша, в тоне которой явно сквозила зависть, – прям смотреть противно.

– А вам, кстати, – возмутилась Ира в сторону Лерки, имея в виду её и отсутствующую Сусанну, – давно пора перестать отбирать у Аньки вкусности. Что вы, как маленькие!

– Ага, щаз, – злобно возмутилась со своей кровати Лерка, сон которой окончательно разогнали обсуждения соседок по комнате, – буду я лишать себя витаминов.

Ира хотела заметить, что она и так толстая, но предпочла умолчать, поскольку хмурая, вечно всем недовольная Лерка была тяжела на руку, поколачивая порой не только вызвавших её неприязнь девчонок, но и пацанов. Аню она избила только один раз, когда им было по пять лет. И с тех пор девочка безропотно отдавала свою порцию сладкого, если это не пресекали крайне редко замечавшие подобные инциденты воспитательницы.

– Так тебе же почти ничего не достаётся, – не преминула заметить Наташа, вновь отвлекаясь от двери. – Всё Сусанка поедает.

– Ей надо, – угрюмо сказала Лера, – она в баскетболе первые места занимает.

«Дылда эдакая», – гневно заметила про себя Ира, не решаясь высказать вслух своё возмущение по поводу особой агрессии со стороны двух подруг в отношении Ани.

Меламут нравилась тихая, с виду слегка испуганная соседка по комнате. Ире очень хотелось ближе подружиться с Аней, предполагая, что им было бы интересно друг с другом. С детских лет одолеваемая боевыми соседками, неконфликтная Аня значительную часть свободного времени проводила в детдомовской библиотеке. Несмотря на то, что любую книгу можно было забрать для прочтения в комнате, Аня предпочитала оставаться в небольшом помещении так называемого читального зала. Погружаясь при чтении в мир увлекательных приключений, девушка представляла себя замечательной красавицей, которую защищают и наперебой поклоняются ей отважные рыцари, разудалые мушкетёры, благородные пираты, вроде любимого героя капитана Блада, пионеры Америки и герои-разведчики.

Попав в детский дом в трёхлетнем возрасте, Ира с Аней имели много возможностей подружиться или хотя бы сойтись поближе. Однако необщительная, опасливо оглядывающаяся по сторонам, худенькая Аня почти сразу сделалась объектом агрессии со стороны большинства девчонок. Живой, активной, любопытной Ире подобной участи удалось избежать. Но ей не хватало характера встать на защиту девочки, с которой ей очень хотелось подружиться. Подрастая, они постепенно находили всё больше точек соприкосновения. Иру увлекали рассказы Анечки о прочитанных книгах, в тех случаях, если ей удавалось разговорить подружку. А Ира, в свою очередь, иногда помогала Ане справляться с заданиями по точным наукам, представлявшими сложность для гуманитарного склада ума девочки.

При всём этом Аня весьма неохотно шла на сближение, поскольку привыкла настороженно относиться к любому вниманию к себе, подозревая подвох. Лишение десерта за обедом оказалось самым безобидным из того, что приходилось вытерпливать девочке. Аня почти не принимала участия в детских играх, поскольку как только девчонки замечали, что она в чём-либо их опережает, старались толкнуть, подставить, сломать наиболее понравившуюся ей игрушку. Защищаться девочка так и не научилась, предпочитая отойти в сторону и перемолоть обиду в одиночестве. Аня никогда не плакала, вызывая тем самым особое озлобление своих обидчиц, но и не имела привычки жаловаться воспитателям, снискав уважение от тех, кто не обижал девочку, а просто наблюдал за её третированием со стороны. В душе девочки не созревали мстительные планы в отношении обидчиков. Предаваясь мечтаниям во время чтения, Аня желала только одного: поскорее выйти из детского дома и поселиться в отдельном жилье, полагавшемся ей как круглой сироте. В отличие от подавляющего большинства воспитанников, девочка с раннего детства оставалась почти единственной, кто не хотел бы оказаться в приёмной семье. Ане почему-то представлялось, что её и там будут обижать либо дети, либо удочерившие девочку родители.

Сашка, появившийся в детском доме чуть больше полугода назад, сразу взял девочку под своё покровительство, невзирая на её настороженное отношение к людям. Поначалу Аня была похожа на загнанного зверька. Беспомощный, испуганный вид девочки удивительным образом вызывал желание у большинства окружающих, не только детей, но даже и взрослых, устанавливая над ней свою власть, подвергать её своего рода издевательствам. Своей причёской, кстати очень идущей девушке, Аня оказалась обязана раз в месяц приходившей в детдом парикмахерше, невзлюбившей девочку за густоту и пышность роскошных русых волос, длиной до плеч. Злобная женщина остригла семилетнюю малышку «под мальчика», лишь совсем немного изменив форму стрижки вокруг ушей, чтобы избежать возможных нареканий воспитательницы. Между тем, эффект превзошёл все ожидания. Несмотря на то, что девчушка отправилась в первый класс без косичек и бантиков, всё же она смотрелась очень даже мило, со своей длинной шейкой, стройной осанкой и худенькими как у стрекозки ножками. А потом девочка так привыкла к своей причёске, что в дальнейшем просила сменившую недоброжелательную парикмахершу молодую женщину стричь её точно также. Этот русый «ёжик» волос и пленил Сашку, впервые увидевшего девочку со спины, прежде чем он заприметил широко распахнутые тёмно-синие глазищи, взирающие вокруг с испугом.

«Можно, я проверю, колются ли у тебя волосы?» – на полном серьёзе произнёс мальчик, приблизившись к опасливо отпрянувшей от него Ане.

Дело происходило на выходе из столовой. Девочка подалась назад и упёрлась лопатками в стену, тем самым отрезав себе путь к отступлению.

«Не колются», – с восторгом просиял Сашка, погладив девушку по голове ладонью, с длинными, удивительно тонкими словно у музыканта пальцами.

Аня вздрогнула, предполагая с его стороны какое-нибудь изощрённое издевательство. Но вместо этого мальчик протянул ей краснобокое яблоко, которое он приберёг со своего обеда, заметив, что девочку лишили лакомства соседки по столу. Выяснять отношения с девчонками Сашка считал ниже своего достоинства. С тех пор так и повелось. Покидая столовую, мальчик усаживал Аню на широкий подоконник в коридоре и угощал её сладким. Девчонки, обижавшие Аню, однажды попытались подступиться к Сашке. Приземистой крепышке Лерке и высокорослой Сусанне со спортивной, развитой фигурой, показалось лёгкой задачей скрутить щуплого мальчишку, ростом почти вровень с Аней, отобрав предназначенное ей лакомство. Обступив его с обеих сторон, девушки намеревались осуществить задуманное, как вдруг, не обращая ни малейшего внимания на угрюмую Леру, блеснув белозубой улыбкой широкого рта, Сашка чуть подался к Сусанне и, приникнув ближе к ней, для чего ему пришлось даже слегка подняться на носки, быстро прошептал что-то на ухо. После чего, озлобленная, раскрасневшаяся Сусанна, отскочив от парнишки как ошпаренная кипятком, рысью помчалась по коридору. Потрусившая за ней изумлённая Лерка, задав вопрос о том, что сказал Сашка, впервые в жизни получила от подруги хорошего тумака, на который от неожиданности не посмела ответить, невзирая на кажущееся равенство сил.