Читать книгу Ожерелье из кактусов - Татьяна Богатова - Страница 4

Клим Алексеевич Шаповалов, педагог в четвёртом поколении, имел три высших образования: помимо учительского, ещё психологическое и экономическое. С юного возраста одолеваемый идеей, будто его призвание это психологическая работа с трудными подростками, к своим тридцати четырём годам, даже если и не полностью разочаровался в ней, то во всяком случае стал относиться к идее без особого рвения. Тем не менее, заняв четыре года назад должность директора детского дома, первым делом переоборудовал рабочее место в полном соответствии с кабинетом своего идеала Алексея Макаренко, автора и прототипа одного из главных героев книги «Флаги на башнях». В основу легли аскетизм обстановки, в виде стола с небольшой тумбочкой, трёх офисных стульев, и наличие кожаного дивана, именуемого, как и в книге, бесконечным, которому однако ни разу не довелось быть заполненным полностью, от одного подлокотника до другого. Клим почти сразу определил для себя, что основной принцип, применимый в деле управления детским домом, это принцип авторитарности. Поэтому ни о каких собраниях с присутствием в кабинете директора представителей от каждой группы детей определённого возраста речи быть не могло. И бесконечный диван зачастую пустовал, поскольку одному-двум редким посетителям вполне хватало стульев рядом с директорским столом.

Наутро после драки в туалетной комнате у девочек таким посетителем оказался Сашка Ливенцев. Поначалу, когда произошли несколько первых потасовок, Шаповалов всё ещё пытался изображать из себя великого педагога и психолога в одном лице. Молодой мужчина, среднего роста, стройный, не пропускающий ни одного ежедневного занятия в тренажёрном зале, с аккуратной стрижкой на волнистых волосах, удивительного оттенка, представляющего собой блондинистые и тёмно-русые пряди в равном количестве, сложив перед грудью сцепленные пальцами руки, сидел за столом. Внимательно и слегка утомлённо смотрел он на Сашку серыми глазами сквозь стильные очки с анти-бликовым покрытием, оправа которых оставалась почти незаметной на лице, с правильными чертами и немного квадратным подбородком.

Когда-то Клим, одолеваемый отголосками своих юношеских идей, всё ещё не терял надежды, что провинившийся подросток, с трудом выдержав несколько минут напряжённого молчания, пылко произнесёт:

«Клим Алексеевич, я понял, что виноват! Больше подобного не повторится!»

Но пятнадцатилетний парнишка, не отводя взгляда карих, миндалевидных глаза, молчания не прерывал, равно как и не выражал нетерпения затянувшейся паузой. По истечении десяти минут Шаповалову пришлось заговорить самому. Ответив коротким отказом на просьбу рассказать о причине конфликта, мальчишка не проявил дерзости и озлобления, безропотно согласившись отработать в наказание за драку. Клима слегка изумила Сашкина готовность, поскольку воспитанники терпеть не могли трудиться. Правда это относилось большей частью к тем, кто пребывал в детском доме, поступив туда в раннем возрасте. Но и поступившие гораздо позже вскоре начинали воспринимать трудотерапию точно также, как и те, кого переводили в своё время из «Дома ребёнка». Шаповалов был уверен, что время энтузиазма, проявляемого Ливенцевым по отношению к труду, долго не продлится. Тем не менее, он ошибся. Потасовки продолжались, наказания возлагались и добросовестно отрабатывались, а разукрашенное лицо Ливенцева по-прежнему оставалось невозмутимым, без малейших следов неприязни к директору и недовольства возложенной работой.

В этот раз Климу даже не потребовалось искусственно изображать усталость, так как он действительно оказался утомлён затеваемыми Сашкой разборками.

– Саш, – глухо произнёс Шаповалов, слегка наваливаясь широкой развитой грудью на привычно сцепленные пальцами на столе руки, – честно говоря, ты меня уже достал. Чего ты добиваешься? Чтобы я перевёл тебя в какой-нибудь другой детдом, за тысячу километров от твоей Анечки?

– Не получится, – спокойно возразил Ливенцев, слегка мотнув головой с русыми, прямыми, мягкими волосами средней длины. – Вам придётся писать кучу объяснительных, почему вы переводите именно меня. И, к тому же, взамен вам наверняка навяжут какого-нибудь шалопая из того детдома, куда вы захотите меня сплавить. Они с радостью подсунут вам какого-нибудь отморозка, от которого давно хотели избавиться.

– Сам ты прохвост и шалопай, – невольно усмехнулся подкованности воспитанника Шаповалов. – А ты не допускаешь того, что у меня могут быть там хорошие знакомые? Так что, возьмут тебя, как миленького, без всякой замены.

– От объяснительных вам всё равно не отмазаться, – встряхнул длинной чёлкой Сашка. – А если бы знакомые были, то вы меня уже давным-давно бы отправили. Так что, придётся вам три года потерпеть. Даже меньше, всего два с половиной.

– Сашка, – проникновенно заговорил Клим, пристально вглядываясь в лицо воспитанника, – я тебя как человека прошу, неужели ты сам не можешь эти два с половиной года потерпеть. Ну, обуздай ты свои гормоны, в конце концов. Подрочи в туалете, как все остальные. А потом выйдете со своей Анюткой, получите оба по жилью отдельному, и живите себе на здоровье. Женитесь, детей рожайте. Кстати, вот с детьми лучше не спешить. Ни к чему нищету плодить. Выучись, получи специальность, на работу устройся. Тогда будет видно.

Непроницаемый Сашка молчал, не отводя взгляда, и, как казалось, не воспринимая советы директора всерьёз.

– Ну, в самом деле, – продолжал Клим, – ты хоть девчонку-то пожалей. Она и так из двух лучинок состоит, а тут ещё ты со своими домогательствами. Девки, они, знаешь ли, в этом плане намного позднее нас развиваются. Ей твои юные порывы пока по барабану. Не ловит она кайф, можешь мне поверить. А если девчонка ещё к тому же забеременеет, так и вовсе тебя потом возненавидит. Если, конечно, сможет благополучно родить. Ранние роды ещё никому пользы не приносили. И опять же, зачем ты девчонку подставляешь? Пацаны-то вокруг не слепые, скажут, с Сашкой спит, а мы чем хуже. И одному тебе её не защитить, сколько бы ты ни пыжился. Настанет такой момент, когда тебя рядом не окажется. И что тогда? То-то! Так что, поразмысли над моими словами и сделай выводы. Парень ты неглупый. Надеюсь, до больших неприятностей не доводить ума хватит.

Ливенцев по-прежнему молча слушал директора, терпеливо ожидая вынесения наказания, лишь гадая при этом, какой из вариантов выберет Шаповалов в этот раз.

– Ну, что ты молчишь, как партизан на допросе?! – единственный раз вышел из себя Клим. – Осточертело мне работать как на пороховой бочке! Того и гляди, рванёт!

– Я же вам никакие показатели не порчу, – безучастно заметил Сашка. – Во время комиссий в коридорах со своими синяками не отсвечиваю…

– И на том спасибо, – ехидно перебил воспитанника Шаповалов. – Сашка, – с досадой продолжал он, – пока ты не появился здесь, у меня и забот никаких не было. Лучший детский дом во всём Центральном Черноземье. Лучшее обеспечение. Бассейн, школа, спорткомплекс, театральная студия. Да на вашем месте я бы и уходить отсюда не захотел. А ты только гадишь, вместо благодарности. Только осознай, в каких условиях ты здесь живёшь! Наркоту в детдоме я сразу извёл. Пьянки пресёк. Ну, курение, ладно, с этим посложнее. Да и не такая уж это большая проблема. Если у самих соображалка будет, то потом поймёте, что лучше быть качком, чем курилкой-задохликом. Казалось бы, всё в шоколаде. Ан, нет, вам трахаться подавай. Всё, Сашка, моё терпение лопнуло. Ещё одна драка, так и знай, не пожалею времени на объяснительные, и отправлю тебя куда-нибудь в Тюмень или лучше на Камчатку. Сегодня будешь мыть коридоры, здесь, в школе, – прозвучал напоследок вердикт, вынося который, Шаповалов намеревался наконец-таки пронять драчливого воспитанника, поскольку объёмы уборки в школе в несколько раз превышали площади коридоров в жилом корпусе, и кое-где усугублялись производимыми как правило в летнее время ремонтными работами.

***

Всё, о чём говорил Шаповалов, нахваливая детский дом, было чистой правдой. Клим пришёл на должность, заменив в пух и прах проворовавшегося бывшего директора. За четыре года полуразрушенное муниципальное заведение превратилось в комплекс с отремонтированным зданием, бассейном, спортплощадкой под открытым небом, театральной студией и престижной школой, обучения в которой, за взятки, именуемые посильной помощью, добивалось множество родителей детей всех районов города.

Достигнутые успехи в полной мере были заслугой «серого кардинала» детского дома, а именно главного бухгалтера, Галины Антоновны Тимофеевой. Пятидесятилетняя женщина, средней полноты, с короткой стрижкой каштановых, чуть тронутых завивкой волос, всегда безупречно подкрашенная, отдающая предпочтение обуви на высоких каблуках, работала в детском доме тридцать лет, придя туда сразу после окончания школы бухгалтеров. Должность главного бухгалтера заняла восемнадцать лет назад. Предыдущего директора Тимофеева отчаянно ненавидела, потому что он ни во что не ставил её опыт и никогда не прислушивался к разумным советам. Воровать на подобного рода должностях не только не возбранялось, а даже приветствовалось, так как значительная часть накраденного отдавалась вышестоящему начальству, курирующему обеспечение детского дома. Недалёкий и жадный директор, год от года уменьшая мзду чиновникам, довёл заведение до того, что обеспечение оказалось уменьшено втрое. Галина Антоновна постаралась изо всех сил, чтобы бывший директор избежал тюрьмы, поскольку в таком случае ей самой не удалось бы удержаться на своей должности. А у неё на этот счёт зрели далеко идущие планы, которые она лелеяла на протяжении многих лет. И вот наконец-то им было суждено осуществиться.

Клим Шаповалов был сыном одной из пяти сестёр Галины Антоновны. Его педагогический энтузиазм Тимофеева, ненавязчиво, однако довольно быстро, направила в нужное ей русло. Старшая сестра, в связи с выходом на пенсию, с сожалением оставляя высокую должность в городской администрации, напоследок сделала благое дело, введя племянника в круг хороших знакомых главы города. С тех пор Клим, с лёгкой руки одной тёти и умных подсказок другой, что называется, не вылезал из кабинета мэра, доказывая ему целесообразность выделения средств на преобразование полуразвалившегося детского дома в педагогический комплекс. Усилия с упорством ведущего свою линию Шаповалова увенчались успехом. Без опасений показаться назойливым, Клим действовал по принципу: «Гонят в дверь, влезай в окно». В результате ему удалось доказать, что будущий комплекс, помимо прочего, послужит образцово-показательным плацдармом для встреч руководителей любого ранга, начиная от губернаторов и заканчивая премьер-министром и президентом страны.

Так и произошло, в полной мере удовлетворив обе стороны, как выпрашивающую средства, так и руководящую их распределением. Преимущества проявились уже в самом начале деятельности Шаповалова на должности директора педагогического комплекса. В то время в городе вовсю развивался эксперимент по обеспечению школ города питанием из единого пищевого комбината. В отличие от множества пострадавших, как то лишившихся рабочих мест поваров, и детей, вынужденных питаться разогретыми обедами, Клим отстоял свою столовую, поскольку помимо школы она обеспечивала подготовку питания для детского дома. А главной причиной неприкосновенности столовой было то, что её работники накрывали шикарные банкеты во время визитов не только различного рода комиссий, но и вышеупомянутых важных персон.

Основной целью этой, широко развиваемой, деятельности оказалась, усиленно культивируемая Тимофеевой, возможность присваивания немалых денежных средств. Объёмы обеспечения не шли ни в какое сравнение с предыдущими годами жалкого функционирования детского дома. За два года сменился почти весь персонал, взамен которого набирались сотрудники в большинстве своём из числа многочисленной родни Тимофеевой и Шаповалова. Главным образом, это касалось административных работников, завхозов, охранников, водителей и персонала столовой. Педагогический состав, особенно для школы, проходил тщательный отбор, чтобы в дальнейшем прославлять комплекс, занимая первые места в различных учебных олимпиадах, спортивных соревнованиях и творческих конкурсах. Что касалось непосредственно денег, то здесь для Тимофеевой было полное раздолье. В связи с использованием образцово-показательного комплекса для встреч на высшем уровне, заведение оказалось, негласно, полностью освобождено от мзды в адрес чиновников. И тут уж Галина Антоновна с племянником постарались обеспечить долговременную основу своего благосостояния. На радость тётушке, Шаповалов проявил себя на редкость умелым дизайнером, выбирая качественные, долговечные строительные материалы, не требующие постоянных вложений для поддержания строений в надлежащем виде. А поскольку немалые средства на ремонт так или иначе всё равно выделялись, то их использовали в собственных интересах. Таким образом, к завершению четвёртого года пребывания на должности Шаповалова его доходы, равно как и состояние дальновидной тётушки, многократно возросли.

Между тем, педагогический комплекс наращивал свою популярность. Отправить своего отпрыска обучаться в школу под директорством Шаповалова стремились многие состоятельные люди города. Жителей близлежащих домов поражало количество дорогостоящих автомобилей, заезжающих по утрам на стоянку вблизи школьных ворот. Сами жители района, где располагался детский дом, преобразованный в педагогический комплекс, поначалу ни в какую не желали отправлять своих детей в новую школу, опасаясь перспективы их обучения в одном классе с «детдомовскими бандитами». А теперь всех учеников, кроме воспитанников, принимали исключительно по результатам тестирования, которое чаще всего ребёнок из обычной семьи, не способной оказать определённую помощь школе, не проходил. Отказать в приёме ученика Шаповалов вполне мог себе позволить, так как неподалёку была школа, расположенная в этом районе со времени его основания, куда обязаны принимать учеников по месту жительства.

Победы на городских и областных учебных олимпиадах, организация грандиозных спортивных праздников, участие воспитанников и учеников школы в различных творческих конкурсах, всё это возводило возглавляемый Шаповаловым комплекс в ранг одного из самых престижных учебных заведений города.

С некоторых пор Клим перенёс свой кабинет в новое здание школы, где и состоялся утренний разговор с Ливенцевым. Здесь же, неподалёку, располагался кабинет главного бухгалтера. Финотдел в количестве десяти человек, исключительно из числа родственников, секретариат в составе: непосредственно секретаря, заведующего канцелярией и специалиста по кадрам, по-прежнему оставались в стенах детского дома.

***

Сашка Ливенцев на самом деле оказался для Шаповалова досадливой занозой. Клим знал, а чего не знал, о том проницательно догадывался, что отношения между воспитанниками, а также между подростками и воспитателями порой переходят допустимые нормы. Прекрасно понимая, что возникновение интимных отношений в стенах детского дома запретами пресечь не удастся, Шаповалов желал только одного, чтобы их сохраняли в тайне и, главное, предохранялись, не допуская беременности и распространения половых заболеваний. До сих пор всё примерно так и происходило. Если отношения развивались, то о них становилось известно только узкому кругу лиц. Остальные чаще всего довольствовались догадками, действительно ли интим имел место или являлся результатом сплетен.

А тут вдруг Сашка с Анечкой, у всех на виду, со своей то ли чересчур нежной дружбой, то ли полудетской любовью. Аню Клим отлично понимал. С раннего детства затурканная девочка, не способная ответить на грубость и тем более отомстить обидчику, обрела в лице Сашки надёжного защитника. На интимные отношения с ним она согласилась скорее всего из боязни лишиться его покровительства или просто из благодарности. А Сашка со своей стороны окружил девочку такой заботой и вниманием, что их отношения казались окружающим чуть ли не семейными.

Пацаны пубертатного возраста, досадуя на то, что им никак не удаётся снискать ни у одной из девчонок взаимности, испытывали дикую зависть по отношению к Ливенцеву, у которого как им казалось с сексом всё в полном порядке. Отсюда злость к Анечке, попытки домогательства, однозначно воспринимаемые всеми воспитателями с Шаповаловым во главе исключительно стремлением задеть Сашку, а вовсе не порывом склонить девочку к интиму.

Летом, то ли в связи с наличием у воспитанников множества свободного времени, то ли по иным причинам, конфликты с Ливенцевым в эпицентре участились, необычайно беспокоя Клима. Риск изнасилования девочки на территории комплекса Шаповалов исключал полностью, прочно вбив в головы подростков, что в подобном случае никто не сможет воспрепятствовать их отправке в колонию для малолетних. Пацаны боялись этого как огня, пребывая в убеждении, усиленно культивируемом директором, что в заключении воспитанники детского дома подвергаются особым издевательствам со стороны сокамерников. А вот драчливость Сашки не на шутку волновала Шаповалова. Мало того, что во время потасовок парнишка, по рассказам воспитателей-очевидцев, становился остервенелым, способным нанести серьёзное увечье своим противникам, так ещё мог и сам получить тяжёлую травму. Основания для подобного беспокойства у Клима имелись, поскольку драки становились всё ожесточённее, на что красноречиво указывало раз от разу сильнее разукрашенное синяками и ссадинами лицо Сашки.