Читать книгу Под покровом тишины. Книга 2. Изреченная - Татьяна Лакизюк - Страница 2

– Странные дела творятся в нашем королевстве. – Пожилой гробовщик отложил в сторону рубанок, стряхнул свежую стружку с колен и озабоченно нахмурился.

Мохнатые седые брови, припорошенные древесной пылью, словно снежные шапки, взгромоздились над колючими глазами, в которых светилось недоумение пополам со страхом.

– Томас, тише говори, тише. – Его жена суетливо поправила волосы и испуганно посмотрела по сторонам, словно они находились не в мастерской с плотно закрытыми окнами и дверью, а посреди людной площади.

– Не шикай на меня, Берта! Тут хоть тихо, хоть громко! От фактов‐то никуда не деться. Факты, они такие… Упрямые, – проворчал гробовщик.

Брови еще больше нависли над глазами, практически скрыв их.

– Людей все меньше, а у нас работы нет. Куда они пропадают? – Он огорченно всплеснул руками.

Пыль и опилки взметнулись, на секунду повисли в воздухе, затем начали медленно оседать. Теперь не только брови, но и усы, и густая шевелюра оказались припорошены опилками, словно снегом.

– Может, морем и в другую страну? – чихнув и помахав рукой перед лицом, чтобы разогнать пыль, предположила жена.

Проморгавшись, женщина подслеповато прищурилась и начала вдевать нитку в иголку. Она наконец‐то закончила вышивать одну сторону белоснежного савана и принялась за вторую.

Богатей с верхнего города, уже больше полугода безуспешно разыскивающий пропавшую жену, решил все же устроить символические похороны. На днях он сделал гробовщику поистине королевский заказ – украшенный затейливой резьбой и вензелями гроб из редкого каменного дуба, отличавшегося прочностью и долговечностью. В таких гробах хоронили исключительно членов самых знатных семей, уж больно дорогой была древесина. Заказал еще и саван, расшитый золотой и серебряной нитью. В него вдовец приказал завернуть букеты цветов, чтобы заполнить гроб.

Подумав об этом, Берта поежилась.

Хоронить пустой гроб… И врагу такого не пожелаешь.

– Каким морем? – фыркнул Томас. – Корабли к нам дорогу забыли. А наши все уже давно на кладбище. Море не любит разгильдяйства, не прощает халатности. А разве Хэйвард когда‐нибудь ремонтировал корабли? Конечно, нет. У него и медного вольдена не выпросишь. Вот и отправлялись торговцы на прохудившихся суднах, да так и упокоились вместе с ними.

– А лодки? У рыбаков же есть лодки.

– Не смеши меня! Те лодки уж давно протекли. Не судна, а решето. А денег подлатать их нет. Люди уже давно не видели денег.

Сказав, он снова испугался и в который раз за день покрылся холодным потом. Ведь в доме под половицами спрятан кошель с серебряными вольденами – плата богатея за похороны. А времена нынче такие. Как только у кого‐то забренчит монета в карманах, так всё – жди воров.

«Надо спрятать получше», – мелькнула трусливая мысль.

За один вольден могут покалечить, а уж за целый кошель того и гляди ножом ткнут или, еще хуже, забьют насмерть.

А кому потом его хоронить? Томас последний гробовщик в Ходвиле, остальные давно разорились.

Ведь работы не было совсем. Тела умерших странным образом пропадали из городского морга. И не только тела.

Живые люди пропадали. И ни одного еще не нашли. Ни одного. Словно они и не существовали вовсе. Полицейские и гвардейцы короля с ног сбились в поисках улик. Лучшие ищейки рыскали по городу, проникая в самые злачные места. И все напрасно. Ни тела, ни следа.

Фермеры и рабочие с каменоломен, когда‐то подавшиеся в город в поисках лучшей жизни, начали в страхе уезжать, вновь бросая те крохи, что удалось нажить нелегким трудом.

«Уж лучше нищими, но живыми», – думали они и бежали подальше от пугающего Ходвиля.

Следом за ними начали уезжать и горожане. Все больше пустых домов укоризненно смотрели в небо темными окнами-глазницами. Сиротливый скрип калитки со вторящими ему хлопками ставень делали картину еще более печальной.

Город пустел.

Гробовщик тяжело вздохнул и вновь взялся за рубанок. Раздался мерный скрип и тихое шуршание стружки.

Дождавшись ночи, Томас все же вытащил не дающий ему покоя кошель из-под половиц. Затем, крадучись в собственном доме, словно вор, тихонько спустился в ледник, вырытый под домом.

– Бр-р! Ну и холодина! – Зябко поведя плечами, он снял с крючка старую куртку.

Зима в этом году настолько суровая, что в леднике, промерзшем насквозь, можно запросто и самому окочуриться.

Несмотря на середину весны, холода не желали покидать Ходвиль. До сих пор шел снег и стояли лютые морозы. Старожилы недоуменно качали головами. На их памяти даже в холодной Вольденгории такого никогда не бывало. Все чувствовали – грядет что‐то страшное. Безумно страшное. Недаром погода на них гневается, испытывает на прочность бурями да снегопадами.

Поджимая заледеневшие пальцы в стоптанных обрезанных валенках, гробовщик, все так же неслышно ступая, подошел к дальнему углу ледника. Сдвинув в сторону короб с салом и строганиной из рыбы, гробовщик вытащил из-за пояса прихваченный топор и начал сноровисто долбить стылую землю.

– Уж лучше закопать, а то кто его знает, – приговаривая себе под нос, Томас упрямо продолжал рыть, с трудом продираясь сквозь ледяное крошево.

Промучившись полчаса, он смог выдолбить небольшую яму размером с ладонь. Примерившись, понял, что мешочек входит в нее, и решил, что и так сойдет.

– Конечно, лучше бы поглубже, – вновь забубнил Томас. – Но в этом холоде я уже не чувствую ни рук, ни ног.

И уже положил мешочек, но все же страх победил.

– А черт с ним! Покопаю еще.

Поплевав на ладони, снова ухватился за топор.

Один удар, второй, и вдруг под металлическим лезвием что‐то звякнуло.

– Это еще что?

Томас поднес поближе старую лампу и остолбенел. В выдолбленной им яме лежали два изумруда, невыносимо чистые в своей прозрачности и прекрасные. От света лампы они заискрились, засияли, озарив ледяную крошку зеленоватым блеском, да так ярко, что у Томаса заслезились глаза.

Выронив мешочек с вольденами на землю, гробовщик упал на колени и протянул дрожащие руки.

– Вот оно, неслыханное богатство! – возликовал он и тут же шикнул на себя.

А вдруг кто услышит?

– Я богат, я богат, я богат, – шепотом радовался он.

В мыслях Томас уже отплывал на лодке подальше от негостеприимной Вольденгории. Мечты успели занести его в жаркие страны, где он восседал на подушках посреди экзотических растений, в окружении диковинных павлинов. Красивые наложницы в одних набедренных повязках кормили его фруктами. Да какие там набедренные повязки? На их идеальных телах не должно быть ни единой нитки. Лишь драгоценности. Много драгоценностей и много золота.

Трясущаяся ладонь коснулась камня, и Томас успел почувствовать его прохладную тяжесть, но вдруг вся рука оказалась покрыта слизью. Вязкой, плотной и источающей омерзительную вонь.

– Что за… – сорвалось с губ, и гробовщик исчез, не успев как следует насладиться заветными мечтами.

Исчез и мешочек с вольденами. На ледяной земле остались топор да опрокинутая лампа.