Читать книгу Под покровом тишины. Книга 2. Изреченная - Татьяна Лакизюк - Страница 7

Крис кое‐как открыла глаза. За прошедшие три месяца она почувствовала себя настолько плохо, что потеряла счет времени. Нет ни сил, ни желания. Равнодушие овладело ею.

Она часами лежала и бездумно таращилась в темноту. А та была полной, непроницаемой и густой, словно живая. Иногда, в моменты просветления, Крис даже развлекалась. Она поднимала руку и сжимала кулак, ощущая, как в крепко сжатых ладонях возмущенно колотится темнота, требуя свободы.

И только сейчас Крис поняла, что темнота может быть говорящей. Ей слышались вздохи, стоны, полушепот, а остальное дорисовывало воображение. Картины получались до того леденящими, что Крис предпочитала лежать с закрытыми глазами, лишь бы не видеть темноту.

Бывали часы и целые дни, когда темнота страдала. Крис слышала плач – надрывный, жалобный. Поначалу она пыталась выяснить, кто же убивается от горя? До тех пор, пока не осознала то, что плачет сама. После этого перестала и прислушиваться. Просто лежала, крепко зажмурившись и заткнув руками уши. Она мечтала о том, чтобы все побыстрее закончилось. Правда, не понимала, что должно закончиться? Неужели у того, что происходит с ней, есть какое‐то завершение?

Ответ не находился, и Крис снова становилась безразличной ко всему.

Все это время перо молчало. Как будто обиделось на хозяйку за слова, сказанные в минуту отчаяния и жалости к себе. Теперь не было ни тепла, ни единой искры. Вместе с ним молчала и Крис. Вскоре равнодушие полностью завладело ею. Лицо стало отрешенным. Ни проблеска мысли или каких‐то эмоций. Ничего. Пустая высушенная оболочка без души, без сердца.

Наступала ночь, ее сменял день, и так по кругу, но для Крис все время казалось одинаковым – темным и беспросветным. Она не знала, сколько сейчас времени. Она не знала, какой сегодня день недели. По правде говоря, и месяц ей неизвестен. Крис вообще думала, что лежит уже несколько лет.

Но сегодня что‐то особенно не давало покоя. Какой‐то звук, до того необычный, что Крис открыла глаза.

Слабость тут же положила тяжелую лапу на веки, делая их неподъемными. Крис уже пошла у нее на поводу, начала послушно засыпать, но опять этот звук. Царапающий, настойчивый, звонкий. Налетел, прогремел и затих.

– Да что ж это такое? – прошептала она, напряженно вслушиваясь в тишину, которая никак не хотела помогать ей.

Где та исцеляющая энергия, что питала айн? Где чудеса? Где магия? Где хотя бы добро, свет, хоть какой‐то проблеск в этом унынии и печали?

Ответ прост. Ничего этого нет. Волшебства не существует. Все это выдумки, небылицы, сказки.

Есть зло, тюрьма, оковы, пустота, порождение дьявола под ногами и дьявол в женском обличье, наведывающийся в гости.

Чувствуя разбитость и ломоту во всем теле, словно ее лупили палками с утра до ночи, Крис заставила себя сесть, попыталась сглотнуть слюну и поморщилась. Во рту было сухо, как в пустыне. Ни капли влаги, чтобы хоть немного смочить потрескавшиеся губы. Лоб горел огнем. Весь жар сконцентрировался на этом участке тела, все остальное же было холодным, как лед. Крис медленно вытянула руку. Тонкие пальцы тут же задрожали, руку сковала судорога. Сжав ладонь в кулак, Крис сунула ее под себя, чтобы хоть как‐то унять дрожь.

– Раз уже проснулась, то надо вставать, – пробормотала она. – Если я не сделаю этого сейчас, то уже не сделаю никогда. Один раз я поборола болезнь, справлюсь и сейчас.

Сказать – сказала, а вот сил выполнить задуманное не нашлось. И если быть честной, то и желание, вызванное любопытством, исчезло. Да и звук пропал.

Крис глубоко задышала, пытаясь хоть как‐то собраться. Но ничего не получалось. Потерев руками виски, она ссутулилась, поникла. Слабость только и ждала этого. Снова окутала плечи, словно ватное одеяло. Уютная дремота надавила мягкими лапами, заставляла лечь обратно, убаюкивала. Глаза начали закрываться.

Но тут засветились сторожевые нити.

– Что это? – снова вздрогнула она. – Неужели Илайна опять идет?

Сон слетел, и Крис напряженно вслушалась в тишину.

Пытка Илайной, которая наведывалась с завидной регулярностью, оказалась куда хуже непонятной слабости, свалившей с ног. Уж лучше смотреть в темноту.

Крис бросила взгляд на нити, осветившие сами себя тусклым сиянием.

Странно, но напружинились, насторожились только те, что шли из темного угла, а не от двери, как раньше. И звука шагов нет. Нервный стук каблуков Илайны по каменному полу со вторящим ему шарканьем Марлы был слышен за пару минут до их прихода. Да и вечное брюзжание Марлы стены подземелья неизменно передавали туда-сюда, по пути дополняя визгливыми нотками.

Вновь шум. Нет, он не похож на шаги.

Как будто кто‐то просыпал зерно на пол. Такой же глухой перестук и перекатывание.

Любопытство вновь вспыхнуло в ней, прогнав притаившуюся слабость. Крис повела плечами, словно скидывая давящее на них одеяло, оперлась руками о топчан и, оттолкнувшись, привстала. До боли напрягая глаза в попытке разглядеть в слабом свете нитей хоть что‐нибудь, она вытянула шею и снова прислушалась.

Опять шум. Более отчетливый. Уже не щепотка зерна, а целая горсть. Нити засветились ярче.

Кто‐то явно приближался.

– Не может быть! – воскликнула Крис и зажала рот рукой.

Еще не хватало, чтобы охранники услышали. Испугавшись, она покрылась потом с ног до головы.

– Они ж глухонемые. – Волна облегчения оказалась такой сильной, что смыла остатки слабости, все еще пытающейся завладеть Крис.

Адреналин вскипел, требуя все выяснить. И немедленно.

Она на цыпочках подошла к стене, присела, пошарила рукой по полу. И снова чуть не вскрикнула. Ее догадка правильная. Звук издавали камни. И они сыпались на пол из вентиляционного отверстия, однажды спасшего ей жизнь.

Еще горсть камней.

Крис начала сгребать их руками и относить под топчан. Не ровен час, заявится Илайна, и тогда все пропало. Неведомый спаситель (а то, что явились именно за ней, Крис и не сомневалась) неминуемо попадет в плен.

Ее друзья идут на помощь. Точно они. Только они знали о шахте, больше никому бы и в голову не могло прийти, что через такое небольшое отверстие, ранее служившее дымоходом для отопления подземелья, может пролезть человек.

– Скорее всего, Лейф, он самый маленький, – прошептала Крис и невольно улыбнулась, представив Агнетту с ее пышными формами или Стэйна с широченными плечами, пытающимися протиснуться в узкий лаз.

Правда, при мыслях о Стэйне улыбка тут же пропала. По телу пробежала уже ставшая привычной горячая волна. Крис нахмурилась и закусила губу. До боли и привкуса солоноватой крови во рту. Не помогло. Перед глазами снова появилось лицо друга. Тот взгляд, полный беспокойства и затаенной нежности. Ласковая улыбка, тронувшая губы. Ощущение тепла и покоя. И ненависть, разом перечеркнувшая все.

Крис раздраженно выругалась. Она думала, что будет проще выкинуть Стэйна из мыслей. Тем более когда они далеко друг от друга. Но ничего не получалось. Образ парня преследовал ее и днем, и ночью. Причем со временем черты его лица стали тускнеть. Крис уже не помнила все до мельчайших подробностей. Но вот его такой переменчивый взгляд и калейдоскоп эмоций на лице врезались в память на всю жизнь. Невзирая на старания времени, они даже не поблекли.

Зажмурившись, она тряхнула головой, словно надеясь выбросить оттуда мысли о друге. Улыбка сменилась кривоватой усмешкой. Стэйн словно говорил ей: можешь стараться сколько угодно, все равно не выйдет.

Очередная порция камней. Крис чихнула от посыпавшейся пыли, но, не давая себе ни секунды на то, чтобы отдышаться, проворно собирала камни.

В шахте заворочалось, загремело. Неожиданно раздался жуткий скрежет. Крис в страхе присела, прикрывая руками голову. Этот скрежет больше похож на звук когтей, скользящих по металлу.

– А если это зверь?

В два прыжка отпрыгнув в сторону, Крис забралась с ногами на топчан.

– Ну конечно! Какой Лейф? Вот я тупица, размечталась. Друзья уже давно забыли меня. Это, скорее всего, какое‐нибудь любопытное животное. Может, крыса. – Она боязливо повела плечами.

Крыс она не боялась. На пристани, среди торговых рядов городского рынка, между трактирами шныряли десятки длиннохвостых упитанных тварей, выросших до размеров двухмесячного котенка. Они деловито рылись в отходах, таскали у торговок товар, так что Крис была с ними хорошо знакома. Но встретиться с крысами один на один в тесной темной камере, где не видно ничего, ей не хотелось. Она уже даже представила их глаза. Красные, горящие голодом и злобой. На пристани она не была для них ни соперником, ни добычей. А вот здесь… От таких мыслей по спине пробежал холодок.

Скрежет повторился.

Девушка уже убедила себя, что это крыса. Схватив подушку, Крис приготовилась бороться с незваным гостем.

И тут послышались шаги.

Нити, идущие от двери, засветились, натянулись. И впервые Крис обрадовалась нежеланным гостям. Сейчас Илайна с Марлой опять наведут шум истериками да воплями. Крыса испугается и убежит.

Хотя еще неизвестно, с кем лучше остаться наедине в тесной камере. С непредсказуемой Илайной с горящим от букв и ненависти лицом или бедным животным, заплутавшим в лабиринте заброшенной шахты.

Дверь открылась, впустив яркий свет. Крис зажмурилась.

Глаза, привыкшие к темноте, тут же заслезились.

В камеру торопливо вошла Илайна, распространяя вокруг себя аромат богатства, уверенности и непомерного самомнения. На лице с трудом удерживалась широкая улыбка, полная притворной доброты и заботы. И она слабо справлялась с задачей придания человечности Илайне. Потому что все портили глаза. Как бы Илайна ни улыбалась, глаза оставались прежними – холодными, колючими, злыми.

Завидев улыбку, Крис поморщилась. Все ясно. Илайна сегодня решила быть доброй. И угадала.

– Как дела у моей дорогой племянницы? Похудела как, побледнела, – самозванка всплеснула руками, полностью соответствуя образу заботливой тетушки, который сегодня нацепила на себя, – я беспокоюсь, – для пущего эффекта Илайна огорченно охнула.

– Вашими молитвами, – буркнула Крис, не веря ни единому слову.

Каждый звук, каждый жест настолько пропитался фальшью, что еще немного, и ложь начнет сочиться на пол, разъедая в камне огромные уродливые дыры.

– Это все перо, – нарочито печально проговорила Илайна, так громко и бурно вздыхая, что Крис удивилась про себя, как у лжекоролевы не закружилась голова. – Оно тянет из тебя силы и энергию. Еще немного, и ты превратишься в тень.

Илайна настолько сильно вошла в роль, что даже издала полустон, полувсхлип, словно здоровье Крис волновало ее больше всего на свете.

– Позволь мне помочь тебе!

Илайна торопливо подошла к топчану и села на краешек, брезгливо приподняв платье.

Крис бросила осторожный взгляд в угол. Камни больше не сыпались. Шуршание и скрежет прекратились. Услышав голоса, крыса затаилась или испугалась и бросилась назад.

– Я могу избавить тебя от страданий. Просто отдай мне перо.

– С чего бы это? – грубовато ответила Крис и демонстративно отодвинулась, всем видом показывая, что ей неприятно.

По лицу Илайны пробежала судорога.

Она протянула руку и прикоснулась ко лбу Крис, как будто хотела проверить, есть ли температура.

И она вдруг откуда‐то появилась.

Лоб тут же пронзила стреляющая боль.

Крис схватилась за голову и стиснула зубы, чтобы не застонать. Рука Илайны тем временем скользнула на правое плечо и крепко сжала его. Боль, словно привязанная, послушно последовала за ней. Разрывая голову на части, пронзила шею, плечо, руку, спину. Перо, оставаясь темным и беззвучным, будто огромное раскаленное клеймо, вгрызлось в кожу, проникая глубоко и прожигая все на своем пути.

– М-м-м, – застонала Крис.

Кожу, мышцы и кости охватило огнем.

Крис дернулась в сторону в попытке отползти от Илайны, свернуться в клубок, спрятаться, но та крепко впилась пальцами в плечо.

– Видишь, как оно мучает тебя. Отдай, и все закончится, – сквозь новую вспышку боли донеслось до нее.

В голове появилась навязчивая мысль: «Отдай, отдай, отдай!»

От боли Крис ничего не соображала, она даже забыла, где находится, что с ней и вообще жива ли или умерла и попала в ад. Хотя зачем гадать? И так ясно – она уже давно в аду. На его дне.

«Отдай, отдай, отдай!»

Ничего не было в голове, кроме этих слов. И правда, зачем ей перо? Может, отдать, и дело с концом?

«Нет!»

Резкий ответ выгнал навязчивые мысли.

Сейчас Крис знала точно одно: что всей душой, до самой крохотной клеточки, ненавидит эту женщину, склонившуюся над ней.

Поэтому: «Нет! Ни за что! Никогда!»

Скорчившись от отвращения, Крис кое‐как бросила:

– Иди ты к черту!

– Ах ты!

Илайна вскочила, дрожа от негодования. Столько усилий и времени потрачено. И все зря. Эту негодяйку ничего не берет. Ни угрозы, ни уговоры, ни даже всемогущая слизь Мортуса. Девчонка упорно продолжает стоять на своем.

Едва ее пальцы отпустили плечо, к Крис вернулась способность дышать. Глотая воздух, она обессиленно растянулась на топчане. Пот залил лоб, глаза, по спине, на груди расползались мокрые пятна. Но не успела перевести дыхание, как на нее обрушился первый удар.

– Дрянь! Какая же ты дрянь! – Кулаки Илайны лупили без разбора. – Отдай мне перо! Отдай!

В истерический визг вмешался встревоженный голос Марлы:

– Илайна, прекрати. Илайна!

Но та, ослепленная яростью, ничего не слышала и не видела. Кровавые буквы изрезали лицо, руки, шею. Они пылали. Летящие от них искры прожигали ткань, оставляя на коже Крис едва заметные, но сильно зудящие ожоги. Ей удалось подтянуть ноги к груди и закрыть руками голову. Все тело вздрагивало от ударов.

– Ты убьешь ее и останешься без пера! – Марле все же удалось достучаться до разъяренной Илайны.

Она опустила руки и бросила злобный взгляд на скорчившуюся Крис.

Отдышавшись, надолго замолчала. Буквы начали гаснуть. Уродливая маска, искажающая лицо, исчезла. Перед Марлой снова стояла красивая женщина. Правда, лицо было покрыто невидимой вуалью, сотканной из ярости, раздражения, приправленного осознанием собственного бессилия.

Прошло пять минут, десять. Тишина становилась все более гнетущей. Даже Марле стало не по себе, что уж говорить о Крис. Все так же скорчившись на топчане, она бросала на застывшую Илайну встревоженные взгляды.

И вдруг огонек торжества вспыхнул в глазах самозванки.

– Придумала!

Илайна сильно воодушевилась. Она сделала несколько оборотов вокруг себя, как будто собиралась пуститься в пляс.

– Я придумала, придумала, придумала! Я больше не буду тебя уговаривать. И не буду запугивать! – На ее лице появилось выражение городской сумасшедшей, поющей песни и выкрикивающей бессвязные фразы. – Наоборот, я начну тебя хорошо кормить и ухаживать. Я вылечу все твои раны.

Илайна легкомысленно послала воздушный поцелуй в сторону опешившей Крис.

Марла недоуменно уставилась на подопечную: она точно сошла с ума.

– Я надену на тебя красивые наряды, украшу с головы до ног драгоценностями…

У невольных свидетелей истеричного танца полезли глаза на лоб. Илайна все больше походила на сумасшедшую.

– А знаешь зачем?

Повисла торжественная пауза. И все это время Илайна наслаждалась каждой секундой, уставившись на Крис. Она легко считывала ее испуг и буквально впитывала весь страх до последней крупицы.

– Ну! – не выдержала Марла, сгорая от любопытства вперемешку с нарастающим беспокойством.

Она уже поняла, что Илайна не дождется ответа от Крис. Та, видимо, потеряла дар речи.

– Через два месяца тебе шестнадцать. Достаточно времени, чтобы привести тебя в порядок…

– Для чего же? – Марла уже не скрывала эмоций и схватила Илайну за руку, намереваясь тряхнуть, поторопить.

– Я выдам ее замуж, – мрачно закончила Илайна, отделяя слова друг от друга длинными паузами.

– Что? – удивленные возгласы Марлы и Крис слились в унисон.

– Да! Я выдам ее замуж за одного из министров и отдам трон. Когда она забеременеет, запру обратно. После рождения дочери, будущей наследницы, сразу же убью! И перо будет моим!

Илайна вся засветилась от удовольствия:

– И как я раньше не подумала об этом?

Развернувшись, она быстро вышла, оставив Марлу и Крис пребывать в глубоком шоке.

– Как замуж? – жалобно пробормотала Крис. – Мне всего шестнадцать…

– По нашим законам королевским наследникам ввиду исключительных обстоятельств можно вступать в брак с шестнадцати лет. Если того требует политика или ситуация в стране, – механически ответила Марла и, спохватившись, заторопилась к выходу, пока не сказала еще чего.

Хлопнула дверь, лязгнули засовы, и Крис осталась наедине с невеселыми мыслями и кошмарными снами.

Теперь к ней каждую ночь во сне приходили министры, все двенадцать – старые, трясущие патлатыми седыми головами. Морщины на лицах алчно кривились, образуя чудовищные маски. В их глазах сверкало ничем не прикрытое возбуждение. Они лихорадочно шептали:

– Моя! Она моя! Она только моя!

И лезли к ней, толкая друг друга, распихивая локтями и даже исподтишка пиная или наступая на ноги соперников.

В едином порыве они тянули к ней дрожащие руки со скрюченными пальцами. Каждый норовил схватить Крис, чтобы подтащить к себе.

Их руки вытягивались и становились похожими на волосатые лапы пауков, которые ловко бросали липкую паутину, попадающую точно в цель. Петля за петлей, и паутина заматывала Крис в тугой кокон, лишая возможности защищаться. Последнее, что она видела, – это собственное лицо с широко открытым в отчаянном вопле ртом и вытаращенными глазами. В них полыхала нестерпимая боль. Руки-лапы накрывали ее тело, и даже через толстые слои паутины она чувствовала прикосновение потных дрожащих ладоней. Возбуждение в глазах министров сменялось на холодный изумрудный блеск.

Крис кричала и просыпалась. Чтобы через время снова провалиться в паутину нового сна.