Читать книгу Алмазы - Татьяна Лаутаоя - Страница 10

О том, что на Белую планету вернулись ифилины, узнали суары и лазутчики. Они отнеслись к этому с большим подозрением. «А вдруг среди них есть изгнанные?» – думали они.

Суары имели желтоватый цвет кожи и длинные черные волосы. Занимались они в основном строительством: изготавливали стекло, делали обувь. Помимо этого, они вылавливали членистоногих животных – многоножек, походивших на типичных сколопендр и костянок, – с той лишь разницей, что у этих было только по десять ног. Коричневые многоножки были крупными, имели волнистые панцирные спины и тонкие, но крепкие ноги. Суары использовали многоножек для развлечения. К их спинам они прикрепляли седла и поводья и устраивали бега, но не сидя верхом на многоножках, а стоя на них.

Суары жили в домах в виде пирамид с усеченным верхом. По соседству с их пирамидами стояли круглые дома, в которых обитали лазутчики – у тех была своя жизнь, очень шумная.

Женщины-суары прилетали к Даме красок подкрасить свои кожаные сапожки, а также придать яркости волосам, для чего они выбирали самые насыщенные цвета. Затем, удовлетворенные своим внешним видом, они отправлялись на праздники, которые проходили в башне на нейтральной территории. После шумного веселья женщины устраивали езду на многоножках и часто при этом себя ранили. Тогда им требовалась срочная помощь, за которой они обращались к Агирии.

Ранним утром по дороге к морю Агирия и ее помощницы встретили разукрашенных девушек-суар. Те громко смеялись и, подойдя ближе к помощницам, спросили:

– Не устали ли вы учиться?

– А не устали ли вы веселиться? – вопросом на вопрос ответила Агирия.

– Мы делаем, что хотим.

– Да, вы делаете, что хотите, устраивая при этом беспорядок не только на всей территории, но и в себе.

Девушки ничего не ответили и ушли.

Когда суары и лазутчики разъезжали на многоножках, впереди всех, стоя верхом, ехал Вирас – глава всех суаров. Рядом с ним находился Карф – его главный строитель. Остальные ехали чуть поодаль, придерживая своих многоножек, чтобы не выскочить вперед. Участники заезда играли на дудочках и держались друг за другом. Тому кто ни разу не взлетел и удержался на многоножке, дудели протяжную мелодию. Лазутчикам удавалось это лучше, чем другим – из-за их маленького роста.

С наступлением ночи ездоки расходились, оставляя после себя беспорядок, включая остатки сахарных палочек. Ранним утром санитары наводили чистоту. Они убирали мусор и расставляли по местам все, что было разбросано за шумную ночь.

Участвовать в бегах могли не только суары и лазутчики, но и другие всадники, хорошо обученные этому делу, так как забава была довольно опасной. Обычно собиралось три или четыре группы, которые выступали по очереди. Стоя верхом на многоножках, всадники должны были мчаться по равнине, строго по выделенной каждой группе полосе. На этой полосе нужно было обязательно удержаться, не обгоняя друг друга, придерживаясь определенной скорости, согласованно выбранной еще на старте. Присущее всадникам чувство ритма позволяло им точно определять, когда скорость увеличивалась либо уменьшалась. Поводья закручивали вокруг кистей рук, чтобы не выпустить их при неожиданном взлете. Взлетать же разрешалось только два раза. Чтобы после взлета быстро и ловко опустить ноги обратно в стремена, нужна была сноровка, так как при малейшем неосторожном движении многоножка могла упасть и покалечить всадника.

Того, кто выпустил поводья или взлетел три и более раз, отстраняли от участия в состязании. В этих бегах не выбирали победителей. Группа должна была пройти по ездовой дорожке ровно, с одинаковой скоростью – этим всадники показывали чувство ритма и превосходную ориентацию. Многие жители планеты прилетали посмотреть на это зрелище и очень радовались, и веселились, если все прошло удачно.

Санитары следили за состязаниями и после того, как все заканчивалось, осматривали членистоногих. Многоножек трудно было успокоить, если они были ранены, – это особое искусство было подвластно только санитарам.

Свои волосы санитары скручивали душистыми веточками какого-то диковинного растения, оно придавало волосам своеобразный аромат. Одежда их была цвета морских водорослей. Они наблюдали за разными животными в лесу и в горах, и если с теми происходили какие-то изменения, докладывали Агирии и Герду. Санитары строго следили за порядком и соблюдением законов, а также охраняли все живое вокруг. Многие жители считали их слишком строгими, хотя на самом деле они были очень добрыми, а еще – музыкальными. После работы санитары возвращались в горы и начинали обучать своих детей, напевая при этом шутливую песенку:

Они любили музыку и мастерили свои собственные музыкальные инструменты, издававшие завораживающие звуки. Строители Агирии играли на своих дудках до восхода солнца, а санитары начинали музицировать позже, посвящая свою трогательную мелодию наступавшему рассвету. Они также следили за порядком на всей территории планеты. Заметив какие-либо нарушения, санитары сообщали о них главам территорий, а порой и сами на месте принимали необходимые меры.

Санитары были единственными, кто имел право приземляться на любой территории без предупреждения. Когда появлялись роботы, похожие на ежиков, жители знали, что скоро прилетят и санитары. Когда санитары находились на территории суаров, их многоножки замирали, поднимая вверх головы, и быстро шевелили тонкими усами. Многоножки спокойно стояли, когда санитары осматривали их или же чистили им ноги морскими губками. Животные поднимали то одну ногу, то другую, чтобы их почистили еще и еще, после чего засыпали. Некоторых многоножек санитары уводили с собой, объясняя, что их спины больше не выдержат туго натянутых поводьев. Суары поражались, как многоножки, слегка фыркая, следовали за санитарами – самим им никогда не удавалось подойти к животным, не приманив их сахарными палочками. Поэтому, наблюдая за санитарами, они желали узнать их секрет.

Карф, главный строитель суаров, часто пребывал в плохом настроении. На этот раз – просто в ужасном. Во дворе своего дома он ломал и рушил макеты, построенные им из прозрачного материала. Его сын Жык сидел рядом и держал в руках робота, чертившего линии и легко реагировавшего на звуки. Взмахнув рукой в сторону макета, который тут же и развалился, Карф прорычал:

– Я и жилища их снесу!

Робот остановился, Жык грустно взглянул на отца:

– Чьи жилища ты хочешь снести?

– Ифилинов. Им построили дома, не спросив меня!

– Разве их дома на нашей территории?

– Нет, но все равно их надо гнать отсюда. Пусть убираются туда, где жили раньше!

– Не понимаю, почему их надо гнать?

– Они изменили нам и жили на другой планете, а теперь вернулись.

– Но им ведь разрешили вернуться.

– Ты не понимаешь! Мне никогда не нравились их лица!

В глазах Жыка отразилось недоумение:

– Отец, а если им не понравится твое лицо?

Карф покосился на сына и склонил голову, пытаясь увидеть свое отражение в разбросанных осколках макета.

– Хм… об этом я не подумал… И все-таки их нужно увидеть и посмотреть, что они умеют делать.

Жык вертел в руках робота, думая про себя: «Почему отец такой шумный и раздражительный? Даже робот не выдержал». Ему так захотелось, чтобы отец изменился и стал добрым! Он зажмурил глаза и постарался представить отца ласковым, но ничего не получалось. Жык решил пройтись. Все время прогулки он пытался представить отца добрым. Он взбирался на гору и летел вниз, бежал берегом моря и по лесу, но так и не смог изменить образ отца в лучшую сторону. Жык совсем опечалился и даже не заметил, как случайно забрел во фруктовый сад Агирии. Там под навесом он увидел длинный стол, на котором стояли разнообразных форм баночки, корзиночки, кувшины и большая серебряная чаша с едой. В нескольких шагах находились два круглых робота. Подходя поближе, Жык увидел, как к этим роботам бесшумно и плавно подлетели два грузовых аппарата яйцевидной формы. У каждого из них с одной стороны располагалась восьмигранная рамка, а сверху и снизу – по два светящихся полушария.

Жык хотел взлететь, но на маленьком роботе вдруг возник его образ. Тогда он решил дождаться работников сада. Стоя у стола, Жык уловил чудесный аромат, исходивший из серебряной чаши. По легкому головокружению от аппетитного запаха он понял, что не прочь отведать это блюдо. Он заглянул в чашу, желая лишь попробовать, но в итоге съел все.

В этот день Кони и Мо тоже работали в саду и возвращаясь встретили Жыка. Он сидел за столом и тяжело дышал.

– Ты кто такой и что здесь делаешь? – удивился Мо.

– Я Жык, суар. Совсем не понимаю, как попал сюда, – пожал он плечами. – Я стоял у стола. Почувствовав голод, я хотел только попробовать еду в чаше, но не смог удержаться и съел все. Ох, что же я наделал! Я нарушил вашу территорию!

– Случайно нарушил! Зато познакомился с нами, – весело сказал Мо.

– Мне так грустно, – сказал Жык.

– Почему? Оттого что объелся? – спросил Мо.

– Да, а еще потому, что у меня есть одно желание, но я не знаю, сбудется ли оно когда-нибудь.

– У меня тоже есть желание, и оно обязательно сбудется. И твое тоже может сбыться, – заявил Мо.

– Ну, а если кто-то очень плохой и не отличается хорошими качествами, сможет ли он когда-нибудь измениться? – поинтересовался Жык.

Кони приблизился к нему и ответил:

– Плохой может измениться, если сам этого захочет. Но о ком ты говоришь?

– Вряд ли я могу это вам сказать… Нет, ну он не то чтобы очень плохой, но у него есть такое качество… такое… – Жык замолчал.

Мо не выдержал и спросил:

– Так кто же это?

– Это… мой отец. Я очень хочу, чтобы он стал спокойным, добрым.

– Не грусти. Посылай ему свою любовь, и твое желание сбудется, – посоветовал Кони.

Он наполнил чаши водой, протянул одну Жыку, другую – Мо. Взяв свою, стал медленно пить. Жык посмотрел на стол, где стояла посудина с едой, а потом по сторонам. Кони понял его немой вопрос и произнес:

– Да, мы готовим еду сами.

– Так вот почему ваша еда такая вкусная! А мы для приготовления еды вызываем роботов.

– Мы тоже довольно часто используем роботов, но вот готовить овощи нам нравится самим.

Так состоялось знакомство Жыка с Мо и Кони.

Мо рассказал Жыку об ифилинах, о том, где они жили, о своем еще одном новом друге, пообещал их познакомить.

Работа во фруктовом саду была закончена. Аши и несколько помощниц приземлились у стола и, поглядывая на Жыка, улыбались. Полакомившись, они бросили взгляды в сторону Кони и Мо.

– Мо, роботы ждут, отправь их к замку, – приказала Аши.

Мо шагнул к Кони и, посматривая на роботов, прошептал:

– Ох, Кони, они слишком сложны для меня. Отправь-ка их лучше ты.

– Не надо бояться трудностей, Мо, нужно просто быть внимательным. Ты же изучал роботов в мастерских и не допустил ни одной ошибки.

– Да, но они не были там такими живыми!

– Их отправишь ты, Мо! А я буду рядом.

Мо подошел к одному из грузовых аппаратов и обернулся. «Подойди ближе», – мысленно велел ему Кони. Мо шагнул вперед, и перед его лицом появился небольшой шар с выпуклыми кругами. Он быстро нажал на необходимые круги – шар отлетел и вошел в центр восьмигранника. К другому аппарату Мо подошел уже смелее и проделал ту же самую процедуру. Когда летательные машины поднялись в воздух, Кони сказал:

– Теперь ты можешь учиться в мастерских Герда.

– Но в этих мастерских требуется еще больше внимания.

– Внимания и любви!

Кони заметил, что Мо быстро продвигается вперед в своем развитии, и был рад за него. Жык все это время молча стоял и наблюдал за происходящим с грустным выражением лица. Кони постарался его утешить:

– Тебе не нужно печалиться – ты на правильном пути. Желай добра отцу своему! И знай, что искреннее желание добра не только другим, но и всему живому, постепенно наполнит тебя прекрасной энергией.

В темных глазах Жыка отразились понимание и надежда:

– Мой отец никогда не говорил о таком, он только учил меня строительству и тому, как можно весело пошуметь. Теперь мне есть о чём задуматься!

Жык посмотрел на робота, державшего его образ, и взглянул на Кони.

– Не бойся, он не будет преследовать тебя. Можешь спокойно покинуть сад Агирии, – успокоил его Кони.

Он посмотрел вслед Жыку и объявил своим друзьям:

– В наших мастерских скоро появится еще один усердный ученик.