Читать книгу Недосказанность на придыхании - Татьяна Миллер - Страница 14

Мои впечатления о гранате… Ну, готовьте себя к прочтению очередной «истории».

Фрукт граната у меня всегда ассоциируется с его соком и часовыми принуждёнными просиживаниями на кухне. Для меня это был неведомый экзотический объект, враждебный мне объект, который можно было увидеть только в энциклопедиях и только как отдельный фрукт, поэтому до 25 лет, я понятия не имела как именно он растёт и представляла, что выращивают его на земле, как тыкву. Каково же было моё удивление, когда он представился мне, висящим на ветке! Это ещё что! Для меня создалось совершенное недоумение: он растёт вверх ногами! Я и по-прежнему упорно считаю: произошла какая-то ошибка: его необходимо перевернуть и установить в правильное положение.

Почему «враждебный объект»? Это Вы поймёте немного погодя.

Однако в продаже имелся гранатовый сок: в маленькой, узкой, высокой, тёмной бутылочке, в концентрированном его виде и с кочевряжащимися армянскими буквами на этикетке, вперемежку с ленивыми русскими.

Был он самым дорогим из всех: 3 рубля и 50 копеек. При средней зарплате (1977—1987) в 160—200 рублей в месяц, его сроду никто не покупал. Так он и скучал у кассы: нетронутым, нежеланным, весь обляпанным в пыли. «Из всех» – это томатного, виноградного и яблочного соков, продававшихся в огромных 3-х литровых банках, а также в разливном виде, когда можно было купить, наполненным продавщицей в гранёный стакан. На этом разнообразие сокового ассортимента и заканчивалось.

Поскольку моя семья относилась к среднему уровню достатка, сок этот, на мою беду, моими родителями покупался. Причём, исключительно для меня. Мама была уверена, что, употребляя этот сок, я избавлюсь от «смертельной бледноты» и прибавлю в весе, но ни то ни другое так никогда и не осуществилось и по сей день (а мне уже за сорок), потому что бледнота и худоба достались мне по наследству. Кушала я, действительно, скверно, а Мама накладывала на мою тарелку такое огромное количество еды, что только от вида её объёма, мне становилось худо и, если какой и был аппетит, то тут же пропадал без вести.

Во времена моего детства, в том городе, где я проживала, фрукт граната приобрести в магазинах было невозможно, а кроме бабушки, живущей в маленьком бедном городке под Ленинградом, я никуда не выезжала. Там о нём слышали только по картинкам в книгах и учебниках.

Помимо гранатового сока, Мама выдавала мне несметное количество всякого рода и вида лекарств, снадобий и зелий: для повышения аппетита, для здорового цвета лица, для увеличения веса… Вот Вы когда-нибудь пробовали жидкое железо с полынью? Нет? Не думаю. Как насчёт жидкого железа с алоэ?

Вряд ли. 2 столовые ложки три раза в день… Исключительная дрянь, должна Вам сказать. А жидкий рыбий жир? То же сомневаюсь. Дополнительные 3 столовые ложки в день… На этом фоне, сок из крапивы и сырой свеклы, Вам покажется французским шампанским.

Всё это были прередкостные мерзостные зловонные гадости, которыми было переполнено и перемучено всё моё детство. Каждый день, многократно загнанная в угол кухни, на полу, в меня заталкивали очередную дозу бесполезной дряни.

В этой связи, вспоминается мне один эпизод. Позвольте, отойти от рассказа ещё глубже. Среди продуктов питания, которыми усиленно кормила меня моя Мама, был творог. В то время, он продавался на вес: был он сухим и рассыпчатым, как мелкие сухие мягкие камушки, вперемежку с таким же мягким сухим песком. Запивать мне его ничем не разрешали, чтобы не наполнить свой желудок водой. Чем-то заправлять его или добавлять сахар, Мама, по до сих пор, непонятным мне причинам, также отказывалась. Так и надо было мне толкать этот сухой творог в глотку, через которую он просто не пролезал, а так и застревал, вызывая во мне першение и задыхание. Слюны, для проталкивания его внутрь мне не хватало. Понятное дело, я отказывалась это кушать и сидела часами на кухне, потому что, «пока не съешь…» и – далее, следовало из внушительного списка: не будешь смотреть телевизор, не пойдёшь гулять и так далее. Затем, случилось вот что: каким-то образом, я оказалась в другом городе у свекрови моей Мамы, которую она на дух не выносила и, которая, в свою очередь, презирала мою Маму. Что произошло и почему я в первый и последний раз в своей жизни у неё оказалась в чужом городе и даже прожила два дня – я не припомню, да и вряд ли мне объяснили правду. Так вот, эта малоизвестная мне «бабушка», тоже подала творог на завтрак, но обильно смешала его со сметаной и посыпала сахаром. Я уплела в мгновенье, а заодно рассказала о том, как Мама меня заставляла кушать этот творог сухим. Свекровь, разумеется, упрекнула Маму в неумении даже кормить собственного ребёнка, а Мама, в свою очередь, узнав о моей откровенности, упрекнула меня в том, что я «предала собственную Мать». Любопытно то, что она запомнила это предательство на всю жизнь и даже после моей эмиграции, напоминала мне об этом.

Бабушка была аккуратна до болезненности, остервенелости: чистота в её квартире была устрашающая. Скромная обстановка, только необходимая мебель, никаких излишеств и – ни единой пылинки или грязнинки, а воздух, словно тщательно отфильтрован и дезинфицирован кварцевой лампой, – в больницах такого не было! У меня тогда были длинные блондинистые волосы и она, каким-то образом, обнаруживая своими состарившимися глазами очередной выпавший на светлом ковре, поднимая, с неприязнью и отвращением, говорила: «опять твоё волосьё!».

Но вернёмся же к гранатовому соку… Не забыли ещё, о чём шла речь? Промотайте назад.

Как я уже сказала выше, сок этот, был концентрированный: терпкий, горьковатый и ядовито переслащенный. Мама его водой не разбавляла, а выдавала мне в чистом виде, наполняя целый, до краёв гранёный стакан, при этом не предлагая ничего, чтобы его запить.

С резким, повелительным и убедительным тоном: «пока не выпьешь – из кухни не выйдешь» – она с грохотом захлопывала дверь, вызывая дрожащий перезвон стёкол в двойном окне.

Я оставалась один на один с этой бурой ненавистной мне дрянью и с такой изнывающей болью в детской Душе! Так я просиживала часами за светло-серым, квадратным пластиковым столом, наблюдая в окно и выдумывая истории, совершенно при этом не понимая суть и необходимость употребления этого сока.

Время от времени, Мама заходила в кухню: «проверяла» на каком этапе находился процесс, и чаще всего, «находился» он на нулевом, но к концу 4 часа, её терпение, обыкновенно, «лопалось»: она в гневе влетала на кухню и заливала мне этот сок в рот силой, ударяя стаканом о зубы. Вызывая громкое клацанье: я сопротивлялась, боролась, кричала, сок проливался, отчего Мама ещё пуще выходила из себя и ещё пуще злилась, но стакан этот, в конце концов, опустошался: в рот или на голову.

И вот, вижу я себя, неподвижно сидящей за столом, заторможено и тяжело, еле поднимая и опуская переполненные слезами, ресницы, с безнадёжно опущенной низко головой и омертвелыми руками на коленях… Катятся слёзы, свисают сопли, а с распущенных длинных волос, сверху головы, медленно стекает гранатовый сок: по лицу, одежде и, плача вместе со мной, отрешённо капает он на пол ….

Даже спустя столько лет, в мои 42 года, имея своих собственных двоих детей, я до сих пор не могу понять: к чему было так мучить ребёнка?

Все эти тягостные переживания, неподъёмным весом легли на мою сверхчувствительную детскую душу и в позднем возрасте отразились различными «своеобразностями» в моём поведении и привычках.

Мои дети тоже кушают неважно, но вот методы у меня совсем иные. Либо хитрецой: я мешаю то, что им не по вкусу, но надо кушать, с тем, что они любят, либо – с весельем: когда мы месте готовим, вместе хватаем полусырое, вместе хохочем, вместе накрываем на стол, и, увлекаясь этим весельем, дети уплетают всё, что необходимо.

Впервые я попробовала настоящий гранат в Санкт Петербурге, уже будучи студенткой Университета. Мне было 18. Признаться, что прикасаться губами к причине моей душевной детской травмы, я никак не желала, но согласилась лишь из приличия и глубочайшего уважения к моему профессору, который мне его и предложил.

Я очень хорошо запомнила свои ощущения: «сначала сладость и удовольствие, а потом – горечь: семена. Точно, как в жизни.». И мне полюбилась эта мысль: невозможно кушать только одно сладкое: очень скоро захочется кисленького и даже горьковатого. И, если жизнь нам этого не предоставит… мы создадим эту горечь себе, своими же собственными руками.